В бесшумном полете гналась я за ним - Мацей Сломчинский

помещенный в начале настоящей книги, а не в ее конце, для того чтобы объяснить читателю, почему Джо Алекс, который до этого терпеть не мог жизни в деревне, неожиданно для всех купил себе домик с садиком и пригласил туда на уикенд трех своих лучших друзей — Каролину Бикон, а также Бенжамина Паркера с женой.

Джо сделал это по нескольким причинам. Во-первых, он знал, что чтение им своей новой повести должно протекать именно в таких условиях: на террасе, после захода солнца, среди лесов и садов, когда засыпают животные, бодрствующие днем, и пробуждаются летучие мыши и ночные бабочки — тысячи бесшумных мохнатых мотыльков, которые живут в ночи, но всегда стремятся к свету. Одно из этих красивых, безобидных созданий энтомологи называют Atropos L., но все остальное человечество знает его под именем «бабочка Мертвая голова». Так вот, дело в том, что бабочка, которая своим названием обязана изображению человеческого черепа, помещенному природой на ее мохнатом туловище, играла большую роль в повести Алекса.

Во-вторых — Алекс знал, что это чтение откладывать больше нельзя. Минул целый месяц со дня убийства, оно уже сошло со страниц прессы и начало стираться в людской памяти, а мисс Каролина Бикон, равно как и миссис Розмари Паркер, непрерывно настаивали, чтобы он посвятил их во все подробности этого удивительнейшего дела. Так что, если уж принято решение купить домик с садом, то лучше это сделать сейчас, чем позже.

Третья причина, которая склонила Алекса к покупке домика, была высказана мисс Каролине Бикон еще за неделю до того дня, когда Джо прочел друзьям свою повесть.

Вернемся сейчас назад во времени к той минуте…

Каролина Бикон и Джо Алекс сидели друг против друга за столиком в ресторане, находящемся в большом искусственном саду на крыше огромного многоэтажного дома. Острый, прямоугольный контур этого здания, поблескивающего никелем и широкими листами стекла, возвышался над покатыми крышами древнейшей лондонской улицы Пэлл Мэлл, словно корпус броненосца над грядами мелких волн, бегущих до самой границы плоского горизонта.

Вечер был теплым, и Каролина сняла легкую накидку со своих красивых плеч, покрытых ровным загаром цвета светлого золота, слегка приглушенного в эту минуту наступающими сумерками. Легким движением она отодвинула чашку и пододвинула блюдечко с ароматным, пахнущим пуншем кусочком торта.

— Ты слышал, что я сказала, Джо? — с легкой улыбкой спросила она.

— Конечно! — воскликнул Алекс с уверенностью тем большей, чем менее она была обоснованной. — Каждое слово!

Но он не слышал. Нет, он слышал слова, и сознание даже складывало их в какую-то осмысленную форму и последовательность, но он совершенно не понимал их смысла, хотя осознавал, что Каролина уже второй раз спрашивает его об одном и том же. Но о чем?

— Да, конечно! — повторил Джо. — А почему ты спрашиваешь?

Каролина наморщила брови.

— Теперь я совершенно уверена, что ты думал о чем-то другом, обманщик! Я спрашивала, когда ты, наконец, расскажешь об этой таинственной истории с бабочкой. А еще хочу тебе сообщить, что через три недели я уезжаю в Египет… — И, видя удивленное лицо Алекса, добавила: — Мы будем вести там раскопки недалеко от Сиди-Хафра. Профессор Николс абсолютно убежден, что именно там похоронены два последних фараона VII династии. Один из них… Но это не важно. Не будем о фараонах. Если я ничего не узнаю об этой бабочке в ближайшее время, то не узнаю о ней уже никогда. Потому что потом, когда вернусь, у меня будет масса других дел…

— К сожалению, это была не моя тайна, — Джо развел руками с такой экспрессией, что чуть не смел со стола фарфоровую вазу с разноцветными цинниями. — У Паркера возникло множество проблем с этим делом, разные высокопоставленные лица настаивали на абсолютном сохранении тайны, а все кончилось тем, что пресса добыла информацию о самоубийстве. И вот когда кто-то их журналистов напал на след всей истории, полиции пришлось долго и подробно объясняться. Поэтому мы приняли решение, что оба будем молчать. Ну, то есть — я и Паркер, — до тех пор, пока не пройдет некоторое время и люди начнут забывать об этом. Конечно же, дело «Мертвой головы» по-прежнему является тайной и останется ею, но… — Джо улыбнулся, — но жена начальника Департамента уголовного розыска Скотленд-Ярда и ты, которая являешься… ну, в общем, которая… ну, короче — являешься! — закончил он, будучи не в состоянии подобрать нужного слова, — можете теперь узнать обо всем. Но повторяю еще раз, что…

— Кажется, я никогда еще не сказала никому ни слова о твоих делах, Джо! — Мисс Бикон слегка обиделась. — И, надеюсь, мне не надо рассказывать тебе о том, что уже сотню раз различные газетчики применяли самые изощренные способы, чтобы узнать от меня хоть какую-то мелочь. Ты ведь теперь так отвратительно популярен… — Она надула губки с легкой гримасой. — Впрочем, можешь, конечно, никогда ничего мне не рассказывать. Ты ведь прекрасно знаешь, что не считаю эту область жизни особо интересной…

— Да… — покивал головой Джо. — Я прекрасно понимаю, что выкапывание старых черепков и обглоданных термитами скелетов имеет свое очарование и при некотором усилии доброй воли может даже казаться самым захватывающим занятием в мире. Археология — это изумительная наука! Я горжусь тобой! — Джо рассмеялся и положил свою руку на ее маленькую, но сильную ладонь. — Я шучу, дорогая… Обещаю, что уже на этой неделе ты и Розмари Паркер все узнаете. Я лишь изменил фамилии, окрестности и характерные приметы реальных людей. А в остальном все осталось как было.

— Ты написал об этом повесть? Когда?

— В течение последних двух недель.

— А как называется?

— «В бесшумном полете гналась я за ним», — сказал Джо и слегка покраснел, предвидя следующий вопрос.

— Господи!.. — вздохнула Каролина. — А откуда на этот раз взято название?

— Из «Эвменид»…

— Из Эсхила! Каждый твой бестселлер профанирует в названии какого-нибудь близкого мне человека.

— Возможно… — Джо скромно склонил голову. — Но я самостоятельно перевожу эти фрагменты, и таким образом, при случае повышаю уровень своего образования. — Он рассмеялся. — Кроме того, популяризирую этих старичков, а это уже кое-что, в наше время, когда