Джентльмены послушались и разглядывали диапозитив довольно долго. Закончив, Кремер требовательно вопросил:
— Ну, так что вы имели в виду?
Вулф подтащил фильмоскоп к себе, еще раз посмотрел, потом приподнял голову.
— Возможно, я и ошибаюсь, — произнес он. — Однако, на мой взгляд, это заслуживает расследования, так что я хотел бы провести небольшой эксперимент. Вы не годитесь, джентльмены, — вы видели диапозитив. Мистер Гудвин тоже видел. А мистер Байноу и мистер Фримм были как раз там. — Его взгляд скользнул в сторону. — Мисс Иннес и мистер Херрик, помогите нам, пожалуйста. Мисс Иннес, вы встаньте чуть подальше, чтобы мы все вас видели. Вы — миссис Байноу, которая идет по тротуару лицом к фотокамере. Арчи, ты — тот человек, который пытается к ней прикоснуться. Встань лицом к ней на соответствующем удалении и спиной к камере. Мистер Херрик, вы — спутник миссис Байноу, который идет по левую сторону от нее. Встаньте рядом. Нет, ближе. Еще ближе, как у нас на диапозитиве. Вот, так уже лучше. Теперь слушайте внимательно. Вы медленно идете рядом, как вдруг этот мужчина подскакивает к миссис Байноу и явно намеревается до нее дотронуться. Вы инстинктивно вскидываете руки и загораживаете ее, пытаясь уберечь ее от вероятного злоумышленника. Не обдумывайте, как это сделать, а делайте так, как вам взбредет в голову, это чисто рефлекторный жест. Давайте!
Я, играя Мурлыку, дернулся вперед, а Херрик вытянул руки, заслоняя от меня Айрис Иннес.
— Еще раз, пожалуйста, — потребовал Ниро Вулф. — Не отталкивайте его, а просто загородите ее от нападения. Давайте!
Я снова рванулся вперед, а Херрик выставил руки.
Вулф кивнул.
— Благодарю вас. Мисс Иннес, останьтесь на месте. Мистер Пицци, замените, пожалуйста, мистера Херрика.
Скиннер вполголоса сказал Кремеру что-то такое, что я не разобрал, а тем временем пузатый и черноволосый Огастес Пицци встал рядом с Айрис Иннес и начал входить в роль, кинув на меня свирепый взгляд. Он сыграл с большим вдохновением, чем Херрик, а затем, повторив эпизод дважды, уступил свое место Алану Гайсу. Гайс, судя по выражению его лица, считал, что мы занимаемся полной ерундой, но тем не менее уступил и послушно отыграл оба дубля.
— Достаточно, — произнес Вулф. — Займите, пожалуйста, свои места.
Он снова развернул фильмоскоп и передвинул его на край стола.
— Мистер Байноу и мистер Фримм, — сказал он, — я думаю, что вам тоже стоит взглянуть на этот снимок.
Однако им пришлось подождать, потому что и Кремер и Скиннер захотели еще раз посмотреть на диапозитив. Последним к фильмоскопу подошел Миллард Байноу. Он склонился над ним секунды на три, не больше, после чего вернулся к красному креслу и уселся — прямой, как палка.
— Я вижу, куда вы клоните, Вулф, — проскрежетал Кремер, — но будьте осторожны.
— Непременно, — заверил Вулф. Его глаза обвели всех присутствующих. — Разумеется, я собираюсь исследовать гипотезу о том, что миссис Байноу убил Генри Фримм. После нашего эксперимента было бы просто безумием не сделать это. Все три участника вытягивали руку примерно одинаково, ладонями наружу, в то время как у мистера Фримма, как видно на диапозитиве, ладонь правой руки повернута внутрь; более того, кончики большого и указательного пальцев соприкасаются, что совершенно нелепо. У всех троих участников эксперимента, как вы видели, пальцы обеих рук были растопырены. Объяснить положение ладони и пальцев мистера Фримма можно только одним-единственным образом: он собирается воткнуть иголку в живот миссис Байноу.
Скиннер что-то сказал, Фримм собрался было встать, но остался на месте, а с губ Айрис Иннес слетело какое-то восклицание, но поразил меня Миллард Байноу. Его нижняя челюсть отвалилась, а голова мерно моталась слева направо и обратно, от Вулфа к Фримму — как у марионеточного болванчика. Заговорить он даже не пытался.
А вот Фримм попытался.
— Здесь, между прочим, свидетели, Вулф, — угрожающе сказал он.
Вулф посмотрел на него в упор.
— Да, сэр, я знаю. Я только сейчас впервые увидел этот снимок, и у меня было слишком мало времени, чтобы принять все меры предосторожности. Мистер Байноу столь нетерпеливо подгонял меня, что я позволил ему собрать вас всех здесь, хотя не имел ни малейшего представления о том, что с вами делать. И признаюсь сразу, вся затея могла бы провалиться, если бы мистер Гудвин не принес этот снимок. Вы знаете, с какой целью нанял меня мистер Байноу; вы оспариваете мое право проводить расследование?
— Нет, не оспариваю, — Фримм судорожно сглотнул. — Но имейте в виду, что здесь свидетели.
— Да, вы правы. — Вулф прищурился. — Была ли у вас возможность совершить убийство — вопроса нет. Вы там были, и ваша рука вас выдает. Возникает другой вопрос: почему вы выбрали такое место и время, когда на вас нацелились все фотоаппараты? Очевидно, что вы поступили так специально, рассчитав, что в полиции решат, что иголку выпустили из фотоаппарата; и вы оказались правы — именно так и случилось. Остается два вопроса: где вы раздобыли иголку и яд и почему вы это сделали?
Он сделал жест рукой.
— Первый вопрос я адресую к мистеру Кремеру и его подчиненным. Его способности и возможности идеально подходят для решения такой задачи. Что касается второго вопроса, то я могу лишь высказать несколько предположений. Учтите, что мы рассматриваем несколько гипотез, и одна из них основана на том факте, что вы являетесь исполнительным секретарем Фонда Байноу, в деятельности которого принимала активное участие миссис Байноу. Возможно, она обнаружила или заподозрила, что вы излишне вольно распоряжаетесь средствами Фонда, и собиралась поставить своего мужа в известность. Это вскроется после изучения бухгалтерских книг и прочей документации Фонда. Другое предположение связано с высокой оценкой мистером Байноу добропорядочности своей супруги — он предпочитает слово «добродетель»…
Байноу прервал его. Он уже овладел собой, закрыл рот и обрел голос. Голос, правда, изменился: охрип и звучал громче, чем требовалось по обстановке.
— Молчите об этом, Вулф!
— Нет, сэр! — провозгласил Вулф. — Молчать я не стану.
И, не спуская глаз с Фримма, продолжил:
— Возможно, вы усомнились в ее добропорядочности, попытались пойти на сближение, но ваши притязания отвергли. Конечно, вы не стали бы ее убивать, если бы она вас простила, а если нет? Что, если вы продолжали упорствовать и она решила известить мужа? Вы бы лишились своего места и всего того, что с ним связано. Конечно, расследовать эту гипотезу — дело весьма щепетильное и сложное. Если вы растрачивали деньги Фонда, мы докажем это по гроссбухам, а вот об отвергнутых любовных притязаниях записей не останется. Возможно, кроме вас, живых свидетелей больше нет. В таком случае…
— Нет, есть!
Глаза всех присутствующих уставились на Айрис Иннес. А она, в свою очередь, смотрела на Фримма; глаза ее метали молнии.
— Ах ты хвастливый Казанова, — начала она звенящим от волнения голосом. — Ты намекал, что переспал с ней, в то время как я точно знала, что ты лжешь. Благодаря этому у меня, наконец, и открылись глаза на твою сущность. Помнишь, Хэнк? Помнишь, что ты мне заливал? Я молчала, потому что у меня было по горло своих неприятностей, но теперь — хватит. Пусть они узнают. — Она посмотрела на Вулфа. — Я все про него знаю. Он сказал, что…
Фримм вскочил и кинулся на нее. Я сидел слишком далеко, как и Кремер. Скиннер был совсем рядом, но окружные прокуроры только думать мастаки, а по части действий у них слабовато. Остановил Фримма Джо Херрик. Он успел схватить его за руку и дернул к себе, а тут уж подоспели мы с Кремером и вместе навалились на Фримма. Хотите верьте, хотите — нет, но Миллард Байноу тоже подскочил и вцепился в какую-то его часть. Мне даже показалось, что филантроп впервые в жизни собирается по-настоящему помахать кулаками, но Кремер с невиданной прытью встрял между ними, а я толкнул Фримма в кресло. И тут же сдавил его руки, поскольку третья гипотеза, которую Вулф еще не расследовал, могла заключаться в том, что Фримм еще не использовал весь свой запас отравленных иголок.
Байноу, по-прежнему сжимая ладони в кулаки, встал лицом к Кремеру и отчеканил:
— Это ведь он высказал такое предположение… что иголку выпустили из фотоаппарата. Он сказал мне, а я повторил это в вашем присутствии. — Его подбородок мелко задрожал. — А моя жена не захотела поделиться со мной… в страстную пятницу. Хотела дождаться, пока закончится Пасха. Он все это знал. Конечно, знал. Он…
Байноу вдруг стиснул зубы и замахнулся на Фримма.
— Успокойтесь, пожалуйста, мистер Байноу, — с необычной мягкостью произнес Кремер, удерживая миллиардера за плечо.
— Может быть, кто-нибудь, наконец, поможет мисс Иннес подняться с пола? — прорычал Вулф.
Вопрос об отвергнутых любовных притязаниях на судебном заседании не всплывал, а Айрис Иннес не пришлось давать показания. Все это было ни к чему, поскольку следователь быстро обнаружил, что Фримм растратил более четверти миллиона долларов из средств Фонда Байноу, а Кремер в подтверждение высокого мнения Вулфа о своих способностях и возможностях нашел, где Фримм раздобыл иголку и яд.
