– Мы?
– Да. Ты и я.
Я подошел к телефону. Нельзя сказать, чтобы Вульф создавал немыслимый прецедент. Да, у него и впрямь имелось одно священное правило: не выходить из дома по делам, но то, что случилось прошлой ночью, к делам уже не относилось, а числилось в категории «борьба за выживание».
Трубку снял кто-то из прислуги. Я назвал свое имя и попросил позвать мисс Мэдлин Сперлинг. Ее фамилия по мужу была Пендлтон, но она предпочитала девичью. Я собирался говорить с ней кратко и по существу, но она была настроена на долгую беседу. Выяснилось, что Рони позвонил Гвен всего полчаса назад и рассказал ей об ограблении. Разумеется, теперь Мэдлин не терпелось услышать мою версию. Я был вынужден повиноваться. Ее беспокоила моя голова, и мне пришлось поклясться, что бандитский удар не причинил ей никакого урона. Когда же я наконец получил возможность завести речь о том, ради чего и звонил, Мэдлин, умничка, по моему тону сразу поняла, что дело это серьезное и заслуживает внимания, а потому все уладилось без лишних слов. Я повесил трубку и повернулся к Вульфу.
– Договорился. Все там. Она позаботится о том, чтобы до нашего приезда никто не уехал. Нас пригласили на ланч.
– Ее сестрица тоже будет?
– Все будут.
Он посмотрел на часы: они показывали одиннадцать двадцать три.
– Подъедем к половине второго.
– Да, запросто. Кажется, я знаю, где взять напрокат бронированный автомобиль. Дорога проходит в пяти милях от холма, на котором возвышается дворец, принадлежащий одному нашему знакомцу.
Он скривился:
– Поедем на седане.
– Ладно, если вам нравится путешествовать скрючившись на полу машины. А то давайте запихну вас в багажник. Ведь это вы ему нужны, не я. Кстати, как быть с Фредом и Орри? Я звякнул Солу и предупредил его, что помимо адвокатов в деле замешана еще кое-какая публика. Полагаю, Фред и Орри могут взять выходной. А после того, как потолкуете со Сперлингами о чем хотели, ребят можно будет задействовать опять, раз уж вы рветесь в бой, хотя я от всей души надеюсь, что до этого не дойдет.
Он уступил. Мне не удалось связаться ни с Фредом, ни с Орри, но они непременно должны были вскоре позвонить, поэтому Фрицу было поручено передать им, чтобы они отдыхали, пока для них не появится работенка. После этого Вульф снова отправился на крышу, чтобы узнать, как там дела, а я пошел в гараж за машиной. Когда мы наконец выехали, был уже почти полдень. Вульф, как всегда, устроился на заднем сиденье, потому что в случае аварии здесь было больше шансов выжить, и мертвой хваткой вцепился в поручень. Впрочем, тут не было ничего из ряда вон выходящего; подвергая риску свою драгоценную жизнь, сегодня он дрожал и трясся не больше обычного. Правда, поглядывая в зеркало заднего вида, я заметил, что он на протяжении всей поездки ни разу не закрыл глаза, хотя не спал уже больше тридцати часов.
День выдался облачный и ветреный – не лучшая погода для июня, хорошо хоть дождя не было. Достигнув второстепенной дороги, которая вела в Стоуни-Эйкрз, я остановился, чтобы показать Вульфу то самое место, где мы с Рони пали жертвами дорожного разбоя, и сообщил, что Сол забрал из бумажника Рони триста двенадцать долларов и теперь ожидает распоряжений на этот счет.
Место преступления Вульфа нисколько не заинтересовало.
– Мы уже близко?
– Да, сэр. Осталось полторы мили.
– Вперед!
Подъехав к главному входу в дом, мы сподобились большой чести. На этот раз нас встречал не печальной пожилой лакей в ливрее из ангорской козьей шерсти, а сам Джеймс Сперлинг собственной персоной. Однако улыбки на его лице было что-то не видать. Он заговорил с нами через опущенное стекло автомобиля.
– Что все это значит?
Было бы странно винить его в том, что он, будучи плохо знаком с Вульфом, понятия не имел, что тот никогда не задерживается в машине дольше, чем это необходимо. Прежде чем ответить, Вульф распахнул дверцу и вылез из автомобиля.
А Сперлинг все не унимался:
– Я пытался связаться с вами по телефону, но вас и след простыл, прежде чем я успел набрать номер. Что вы затеяли? Вам, черт возьми, отлично известно, что ваше появление здесь меня совсем не устраивает.
Вульф встретился с ним взглядом:
– Вы сами ко мне пришли, мистер Сперлинг. Вообразите себе, я вовсе не безрассуден. Уверяю, у меня есть оправдание, и я его представлю, но чуть позже. Когда я объясню вам и вашим родным, в чем дело, вы сами поймете, что у меня не было другого выхода. Держу пари на свою репутацию, что поймете.
Сперлинг попытался возразить, но Вульф твердо стоял на своем. Видя, что он должен либо уступить, либо силой выставить нас вон, председатель правления предпочел первое. Они с Вульфом пошли в дом. Поскольку никто не горел желанием оказать мне помощь, я самостоятельно отогнал машину на посыпанную гравием и окруженную кустами стоянку позади дома, припарковался и направился к ближайшему входу, который находился на западной террасе. Когда я зашел на террасу, дверь открылась и навстречу мне вышла Мэдлин. Я поздоровался.
Она внимательно изучила меня, склонив голову набок и полузакрыв свои огромные темные глазищи.
– Непохоже, чтобы ты сильно пострадал.
– Разве? Еще как пострадал. Просто на внешности это не отразилось. Но ограбление тут ни при чем. Это всё… – Я сделал выразительный жест. – Ну, ты должна понимать.
– Я в тебе разочаровалась. – Она широко распахнула глаза. – Почему ты их не застрелил?
– Думал о другом. Говорю же, ты должна понимать. Как-нибудь надо об этом потолковать. Огромное тебе спасибо за то, что отвлекала отца и не позволила ему помешать нашему приезду. А еще за то, что поверила мне, когда я сказал, что все это ради Гвен. Как меня здесь нынче величают?
– О, теперь только Арчи. Мне пришлось все объяснить Уэбстеру, и Полу с Конни тоже, они ведь будут сидеть с нами за одним столом. К чему все усложнять? В любом случае Ниро Вульф тоже здесь. Они ведь не дураки. Между прочим, ланч из-за вас задержали – обычно мы едим в час, так что пошли в столовую. Как у тебя обстоит дело с аппетитом?
Я ответил, что не стану рассказывать, лучше покажу себя в деле, и мы отправились в дом. Ланч был накрыт в большой столовой. При галстуках были только мы с Вульфом, хотя для таких крайностей, как шорты, сегодня было слишком прохладно. Сперлинг надел полосатый пиджак поверх шелковой голубой сорочки, верхняя пуговица которой была расстегнута. На Джимми и Поле Эмерсоне были видавшие виды вязаные жакеты спортивного покроя, на одном коричневый, на другом – темно-синий. Уэбстер Кейн предпочел шерстяную рубашку в яркую красно-желтую клетку. Миссис Сперлинг была в розовом платье из вискозы и пушистой вязаной кофточке без пуговиц, тоже розовой, Конни Эмерсон – в каком-то крапчатом синем балахоне, больше всего смахивавшем на домашний халат, Гвен – в кофейного цвета рубашке и широких брюках; Мэдлин надела черно-коричневое платье из мягкой, но гладкой шерсти.
Словом, это было все что угодно, только не официальный прием, однако никто не чувствовал себя раскованно и легко. Ели собравшиеся без стеснения, но каждый, казалось, был озабочен поисками подходящих тем для разговора. Вульф, который терпеть не мог, если во время еды возникала натянутая атмосфера, пытался разговорить то одного, то другого гостя, но преуспел лишь единожды, когда завел дружеский спор с Уэбстером Кейном о финансовых механизмах и книге какого-то англичанина, о которой никто из присутствующих и слыхом не слыхивал, за исключением разве что Сперлинга. Тот, верно, знал ее наизусть, однако не проявил к беседе ни малейшего интереса.
Когда ланч закончился и все поднялись из-за стола, остаться в столовой никто не пожелал. Эмерсоны – Пол, с неизменно кислым выражением лица, и Конни, да простит она меня, выглядевшая в своем халате не лучшим образом, – ретировались в гостиную; Уэбстер Кейн заявил, что ему необходимо поработать, и тоже смылся. Где устроятся остальные, видимо, было уже решено. Под предводительством Сперлинга мы промаршировали по всему дому и наконец очутились в библиотеке – той комнате с множеством книг и биржевым телеграфом, где я выклянчил у хозяина универсальный ключ и откуда позднее звонил Солу Пензеру. Разумеется, Вульф не замедлил оценить обстановку и задержал взгляд на креслах, которые Сперлинг и Джимми составляли полукругом; зная, что он провел бессонную ночь, я сжалился над ним, тут же завладел самым большим и удобным креслом и поставил его так, как нравилось Вульфу. Тот, усаживаясь, благодарно кивнул, откинулся на спинку, закрыл глаза и вздохнул.
Другие тоже сели, на ногах остался лишь Сперлинг. Когда все заняли свои места, он произнес:
– Итак, вы сказали, что у вас есть оправдание. Мы слушаем.
На протяжении нескольких секунд Вульф оставался недвижен. Затем он поднял руки, прижал кончики пальцев к векам и снова застыл. Наконец снова опустил руки на подлокотники, открыл глаза и устремил их на Гвен.
