— Чарли.
— Сэр?
Повернувшись, Резник заметил, что манжеты накрахмаленной серой рубашки его начальника завернуты два раза.
Его галстук приколот скромным серебряным зажимом. Пиджак темно-серого костюма висел за дверью. Таким образом весь вид Джека Скелтона говорил, что он все еще, как-никак, действующий полицейский.
— Садитесь, Чарли.
— Спасибо, сэр.
Усевшись, Скелтон вначале открыл свой календарь, потом закрыл его снова.
— Относительно вторжения в дом на участке Харрисона. Возможно ли, что наши друзья могут нанести туда еще один визит?
— Вполне возможно, сэр.
— Вы уверены?
Резник облокотился локтем о край стола и тут же снял его. Здесь такое нельзя было позволить себе.
— Это были профессионалы. В этом не может быть никакого сомнения. Действовали так же осторожно, как и в том случае в Пикфорде. Нет никаких оснований полагать, что грабители знали, что именно они найдут там. Видимо, они надеялись, что не потеряют напрасно время.
— А ведь это маловероятно, а, Чарли? Чтобы каждый раз выпадало двадцать одно очко?
«Или попадался серебряный трехпенсовик в каждом куске пудинга», — подумал Резник.
— И все-таки, сэр: большие старые дома, дорогая собственность. Если только все не уходит по закладным и на содержание детей в частных школах, здесь явно есть чем поживиться.
— Они брали драгоценности, деньги, меха, иногда неименные ценные бумаги и, насколько я помню, не интересовались видео- и стереоаппаратурой.
— Совершенно верно, сэр. И ничего из краденого не находилось. Каждый дом, в который они проникали, или совсем не имел установленной системы сигнализации, или же она не срабатывала. На стене дома семьи Рой тоже есть ящик с сигнализацией, но не видно никаких следов, указывающих, что предпринимались попытки отключить ее. Думаю, это не беспечность грабителей. Что же тогда остается? Удача?
— Вы не очень-то верите в удачу, насколько я припоминаю, Чарли.
Резник покачал головой.
— В прошлый раз мы проверили фирмы, занимающиеся безопасностью домов, — добавил Скелтон.
— Да, и очень внимательно. Была одна ниточка — механик, которого уволили и который, казалось, мог бы попытаться отомстить фирме. Мы проявили к нему некоторый интерес, но доказать его причастность к ограблениям не смогли.
— Что нам о нем известно? Он еще в городе?
— Можем узнать.
— Харрисону не понравится ваше вмешательство, если у вас не будет никакого другого оправдания, кроме вашей интуиции. — Джек Скелтон уперся руками в стол и отодвинул стул назад.
— Это поручение управления уголовного розыска, сэр. Это должно успокоить Харрисона.
— На время, Чарли. На время. — Скелтон взялся за конец ленточки и открыл свой календарь. Записи о приеме посетителей были написаны красными или синими чернилами, и Резник пытался догадаться о значении этого факта. — Если окажется, что это самостоятельный случай, если нет ничего, что бы связывало его с нами, не втягивайтесь в это дело. Семьдесят три тысячи грабежей в прошлом году, Чарли. Какой процент из них раскрыт, по-вашему?
От длительного стояния на цыпочках у Грабянского сильно затекли мышцы ног. Он отвел бинокль от глаз и с облегчением опустился на пятки.
Уже почти двадцать минут он наблюдает за ней и все еще не был ни в чем уверен.
Вначале он определил ее, как крапивника, маленькую серо-коричневую птичку с торчащим хвостом. Обычно крапивники ловко пробираются между ветками и под пучками высохшей травы, которые ветер поднимает с земли. Они не привлекали к себе внимания, как, кстати, большинство воров. За исключением времени, когда пели. При пении они издавали громкие и чистые звуки, удивительно сильные для такой маленькой птички. Именно пение заставило его признать, что это не крапивник.
Песня, когда она наконец раздалась, была короткой и не такой приятной. Грабянский подправил фокусировку, пригляделся более внимательно. Хвост, вместо того чтобы подниматься вверх, продолжал линию спины, расширяясь, а не сходясь. А внизу — разве там не проглядывало что-то белое?
Когда птица без труда поднялась по вертикальному стволу дерева, он уже знал, что это «сертия фамильярис», птица, лазающая по деревьям.
Грабянский вновь встал на носки и стал просматривать ветку за веткой. А! Вот она! Двумя пальцами отладив резкость, он стал разглядывать птицу. Да. Посмотрите, как изгибается вниз ее клюв, таким клювом можно достать букашек, скрывающихся в коре.
— Грабянский!
Этот окрик застал его врасплох, и ему пришлось ухватиться за спинку стула, чтобы не свалиться.
— Ты должен быть осторожней. Ты знаешь, есть закон, запрещающий разглядывать жизнь окружающих в бинокль.
Вход в участок был забит китайцами. Этого было достаточно, чтобы Резник, пробиравшийся через толпу с завтраком в руке, почувствовал сожаление, что несет не свинину в кисло-сладком соусе или, по крайней мере, пару «весенних шариков». У него же были тонко нарезанные «по-венгерски» кусочки мяса с хреном, пармская ветчина на ржаном хлебе с тмином, а также два толстых маринованных огурца, и все это обернуто в блестящую белую бумагу.
— Что тут происходит? — спросил он у ближайшего полицейского, когда оказался в дверях.
— Ваш сержант, сэр. — Полицейский указал рукой на лестницу. — Забрал одного из них на допрос.
Резник кивнул и продолжил путь. Когда он постучал в дверь, где проходил допрос, и заглянул в нее, Грэхем Миллингтон сидел перед китайцем в очках и красном смокинге с черными бархатными лацканами. На столе между ними стоял магнитофон, который, казалось, записывал тишину.
Резник мягко закрыл дверь и прошел по коридору в комнату угрозыска. Патель пытался дотянуться одной рукой до кипящего чайника, не отпуская трубку телефона.
— Да, мадам, — говорил он с исключительной вежливостью, хотя Резник догадывался, что он повторял эти слова уж много раз. — Да, мадам. Да.
Резник обошел его и снял чайник с огня. Он жестом спросил Пателя, хочет ли тот чая. Патель улыбнулся и кивнул.
— Да, мадам, — еще раз произнес он. — Я думаю, что лучше всего мне соединить вас с дежурным сержантом. Да, я уверен, что он займется этим делом. Да, быстро. Да. До свидания.
Резник бросил в чайник несколько пакетиков чая, а сержант переключал телефонный разговор.
— Есть что-либо интересное? — поинтересовался он, когда Патель положил трубку.
— «Любопытной Варваре!» — процитировал Патель. Казалось, что его позабавил вопрос.
— Принесите мне чашку, когда заварится.
— Слушаюсь, сэр.
Прежде чем Резник зашел в свой кабинет, телефон зазвонил вновь. У себя он разрезал конверт из плотной коричневой бумаги, вывернул его и постелил на стол вместо салфетки, чтобы, не дай Бог, не залить соусом все доклады его подчиненных. Сегодня это был бы уксус. Обычно это была смесь горчицы и майонеза.
Он только-только принялся за мясо, когда Патель принес чай, а едва продолжил трапезу, постучался и вошел Миллингтон. Его лицо было полно печали.
— Я не хочу быть расистом, но то, что бормочет этот тип — непостижимо.
— Вам не нужен переводчик?
— Скорее экстрасенс, читающий мысли.
— Хотите, чтобы я с ним поработал?
— При всем моем уважении к вам… я думал… может, Линн повезет?
— Женские уловки, Грэхем?
— Не совсем так, сэр. Думал, что ему будет нелегко смотреть на нее и молчать, не произнося ни слова. Они в своей культуре уважают женщин, не так ли?
«Что они делали, — пронеслось в голове Резника, — так это бинтовали девочкам ноги, чтобы те оставались миниатюрными».
— Вы хотите вызвать ее из центра? — уточнил Резник.
— Не больше чем на час, сэр.
— Хорошо.
Драгоценности высылались ценной посылкой в Глазго ювелиру с безупречной репутацией, тот спустя некоторое время переводил деньги поровну на два счета. Нет необходимости говорить, что эти счета были открыты на вымышленные имена. Через определенные интервалы деньги с этих счетов перетекали на остров Мэн.
Это была идея Грайса, и ему доставляло особое удовольствие ежегодно летать в Дуглас якобы для проверки их финансовых дел. Раз в год Грайс и Грабянский собирались на финансовое «совещание в верхах», как любил называть его Грайс. Кроме тех периодов, когда они «работали», эта оказия была единственной, когда они собирались вместе. Все свои доходы они делили поровну и пользовались ими только таким образом, который не компрометировал бы их и не увеличивал риска разоблачения. Грайс купил маленькую виллу на севере Португалии и иногда решался на полет в Австралию, чтобы навестить своего старого приятеля, посещая по пути несколько борделей и массажных заведений на Востоке.
Грабянский делил с кем-то деревянный домик Комиссии по лесоводству на Шотландском нагорье и приобрел один из маленьких домиков в Макклесфилде, что давало ему возможность легко добираться до вершин Пеннинской гряды. Каждый год он ездил за рубеж и уже побывал в Турции, Гималаях, Новой Зеландии, на Крите и готовился к поездке в Перу.
