Чтобы не быть замеченными с паровоза, мы прижались рядом к стене, соединив наши плащи в одну стену.
Но машинист, вероятно, смотрел в другую сторону и не заметил нас даже тогда, когда огни паровоза обдали нас ярким светом.
Прошла минута, и паровоз исчез.
Мы сорвали с себя плащи.
Перед нами была чудная картина.
В мрачной подземельной галерее туннеля, освещенные багровым пламенем факелов, словно подземные духи, работали восемь человек.
Мы видели, как Бахтадьян подошел к стене, приложил к ней шпильку, и часть стены вдруг подалась назад, образовав нечто вроде ворот.
Яркий свет брызнул в открывшемся подземелье, и все восемь фигур принялись быстро перекатывать туда тюки.
— Вперед! — скомандовал Холмс.
Со всех ног мы кинулись к воротам, выхватив револьверы. Шум наших шагов вспугнул разбойников.
Бахтадьян бросился к воротам, но в это время грянул выстрел Холмса, и главарь распластался на земле.
— Ни с места, кому жизнь мила! — гаркнул Холмс во все горло.
Но в ответ на этот крик со стороны разбойников грянуло несколько выстрелов.
Они оправились, сомкнулись и, отчаянно отстреливаясь, стали отступать к востоку.
Завязалась отчаянная перестрелка в подземном царстве, при почти абсолютной тьме, кого–то, очевидно, ранили, и он стонал.
Вопли перемешивались с проклятиями и громом выстрелов.
— Жандармы Петров, Сидорчук, на помощь! — гаркнул Звягин.
Сзади разбойников грянуло два выстрела.
— Не стрелять! — крикнул Звягин.
Однако выстрелы сзади произвели среди разбойников панику.
В их среде раздались крики о пощаде.
Один за другим они бросали оружие, вопя о помиловании.
Мы зажгли электрические фонари и тихо подступили к ним, держа перед собою револьверы.
— Двое жандармов пусть вспрыгнут на паровоз и помешают поезду уйти, а один — становись около подземного склада! — скомандовал Шерлок Холмс.
И, обратившись к разбойникам, он холодно произнес:
— Ну, а что касается вас, то с вашей стороны будет самым благоразумным, если вы безропотно дадите себя связать. Нас много больше, нежели выдумаете, и восточный выход занят. Поторопитесь, господин Бравов, и вы, господин Трудин.
Служащий Красного Креста и интендантский чиновник стояли молча, низко опустив головы.
— Жандармы, взять их! — скомандовал Звягин. При слове «жандармы», вся банда вздрогнула, как один человек. По–видимому, они до сих пор думали, что имеют дела с простой разбойничьей шайкой.
Лишь только раздалось слово «жандармы!» и переодетые солдаты двинулись вперед, как несколько человек из банды с отчаянной решимостью подняли револьверы.
— Ага! Так вот как! — крикнул Холмс, вскидывая револьвер.
В ту же минуту семь жандармов дали дружный залп, и четверо громил упали на землю, обливаясь кровью и оглашая туннель отчаянными воплями.
В числе упавших был и Бравов.
Это была последняя попытка самообороны. Ослабевшие численностью и морально, остальные воры стояли не шевелясь, дрожа всем телом.
— Взять их! — крикнул Звягин, бросаясь вперед. В один момент все громилы были связаны.
— Господи спаси! — раздался вдруг отчаянный крик Холмса.
Мы быстро оглянулись на него и увидели, что он, словно буря, несется по направлению к входу в подземный склад.
Вот он добежал до какого–то предмета, лежавшего на земле, раздался глухой удар, и через минуту мы увидели Холмса, с искаженным лицом волочившего бесчувственного Бахтадьяна.
— Что случилось?! — тревожно спросил я.
— А то, что опоздай я на пять секунд, этот негодяй взорвал бы и себя и всех нас на воздух! — ответил Холмс. — Он был ранен, и мы не обращали на него внимания. Видя, что им не уйти, он собрал силы и подполз к тому месту, куда выходил фитиль от мины, заложенной в стене. Я схватил его как раз в тот момент, когда он зажег спичку, которой хотел запалить бикфордов шнур… Ну, да хороший удар помешал ему отправить всю нашу компанию на тот свет!
Раненые мучительно стонали.
Вынув из кармана бинты и походную аптечку с необходимыми в нашей жизни перевязочными средствами, я стал перевязывать раненых.
Затем, приставив к пойманной шайке караул, мы втроем отправились в подземелье, захватив с собой двух жандармов.
Вход был сделан замечательно.
Он состоял из четырех больших каменных плит, вделанных таким образом в толстую, железную раму, что в притворенном виде эти ворота ничем нельзя было отличить от стены туннеля. Войдя в подземелье, мы очутились в огромном гроте, высеченном в скале.
Грот освещался десятком светлых ламп, свет которых падал на целые горы тюков самых разнообразных товаров.
В углу стояла конторка с толстой книгой, в которой тщательно были записаны приход и расход товаров, с пометками: от кого он получен и кому продан.
— Вот все, что нам нужно! — произнес Холмс, забирая книгу. И, обратясь к Звягину, он сказал:
— Я сделал свое дело. Вот вам список лиц, замешанных в это дело. Их сто девяносто два человека из крупных, а мелких, вероятно, в десять раз больше…
Взяв в руки список, Звягин с нахмуренными бровями стал просматривать его.
— Тут люди с очень солидным положением, — произнес он растерянно. — Как с ними бороться…
Он прикусил язык и замолчал. Холмс насмешливо посмотрел на него.
— Корень зла надо искать вверху, в прогнившей среде бюрократии, за которых отвечают стрелочники, — произнес он. — Если вы серьезно хотите искоренить зло, то вас спасет лишь правильный, парламентарный государственный строй.
— Это уже не моя забота, — холодно проговорил Звягин.
— Но ведь тот факт, что в подобном деле участвуют такие лица, показывает на необходимость народного контроля, а не бюрократического, из среды которой вышли эти господа… — снова заметил Холмс.
— Я попросил бы не говорить этих вещей при нижних чинах! — резко перебил Звягин и добавил:
— Наше дело сделано. Караул расставлен, и мы можем идти.
Мы вышли и, сев на поезд, ожидавший около туннеля, велели везти себя назад.
С тех пор прошло несколько лет.
Следя за судебной хроникой, мы знали, что по этому делу, сильно измененному, были привлечены к ответственности очень многие, но пострадали лишь низшие служащие и несколько второстепенных служащих разных ведомств.
Первая и вторая Государственные Думы были распущены прежде, чем добрались до сибирских и манчжурских порядков, а третья Дума так завалилась законопроектами и так была занята благими пожеланиями, что ей было решительно не до Сибири.
Мы возвращались из Сибири в Европейскую Россию.
Водой мы не поехали.
Шерлок Холмс достаточно хорошо знал Японию и Индию, чтобы предпринять морской путь, и предпочитал еще раз прокатиться по Сибири, для более подробного изучения этого края. Лето было в самом разгаре.
От Владивостока мы доехали по железной дороге до Хабаровска, затем на пароходе добрались до Благовещенска и там пересели на другой пароход, шедший на Сретенск.
Пассажиров было много, погода стояла поистине роскошная, и ехать было весело.
В первый же день все пассажиры перезнакомились между собою, и за обедом и завтраком разговор делался общим.
В этой стране золота, рыбы и пушного зверя разговор велся преимущественно об охоте, поисках золота и лове рыбы и всегда незаметно сворачивал на темы о различных разбоях и грабежах в этой области.
Каждый раз, когда мы садились за стол, кто–нибудь из едущих припоминал какой–нибудь ужасный случай, и вслед за ним рассказы лились без конца.
Близость каторги и единственного пути, по которому проходят беглые, сделало то, что сибиряки почти не боялись беглых каторжников и относились к ним чисто по–сибирски.
— Не тронь его, накорми, и он тебя не тронет! — сказал как–то один пассажир, крепкий, статный сибиряк, про которого мы знали, что его фамилия Киселев и что он занимается рыбным делом.
— Ну, не всегда! — ответил кто–то.
— Конечно! — согласился Киселев. — Но… от крупного каторжника можно скорее ждать благодарности, чем от мелкой шпанки. (Так называют мелких воришек.) Я сам убедился в этом!
— Это интересно! — сказал кто–то.
— И будет хорошо, если вы расскажете нам что–нибудь интересное! — подхватил другой.
— Что ж… я не отказываюсь! Случай действительно интересный, — произнес Киселев.
Он надавил сонетку и приказал вошедшему лакею подать себе черного кофе и четвертинку хорошего коньяку.
Когда заказанное было принесено, он налил себе кофе, выпил рюмку коньяку и начал свой рассказ.
