— Вы хорошо знаете Черри?
— Мы друзья.
— И вы бы все для нее сделали, верно?
— Что, черт возьми, вы имеете в виду?
— Только то, что сказал. Убирайтесь.
Поллукс вылетел из комнаты. Джонас встал и начал бродить по комнате. Тамм фыркнул, подошел к двери и окликнул:
— Де Витт! Еще на пару минут.
Де Витт был спокоен. Он вел себя так, словно ничего не произошло. Шагнув через порог, он устремил взгляд на осколки зеркала.
— Кто его разбил?
— Вы все замечаете, не так ли? Ваша жена.
Де Витт сел и вздохнул:
— Очень жаль. Теперь она все неприятности будет валить на разбитое зеркало.
— Ваша супруга суеверна?
— Ужасно. Она наполовину испанка, и, хотя ее отец был протестантом, кастильская мамаша умудрилась воспитать дочь католичкой, хотя сама сменила веру. Ферн иногда создает проблемы.
Тамм смахнул со стола щелчком один из осколков:
— Значит, вы не верите в приметы? Я слышал, де Витт, что вы крутой бизнесмен.
Де Витт смотрел на него с обезоруживающей прямотой:
— Вижу, мои друзья были разговорчивы. Нет, инспектор Тамм, я не верю в эту чепуху.
— Я вызвал вас, де Витт, чтобы получить согласие сотрудничать с моими людьми и следователями окружной прокуратуры.
— Об этом можете не беспокоиться.
— Нам придется изучить бизнес Лонгстрита и его личную корреспонденцию, банковские счета и все прочее. Проследите, чтобы моим оперативникам оказали содействие.
— Можете на меня положиться, инспектор.
— Вот и отлично.
Инспектор Тамм отпустил ожидающих в соседней комнате, дал краткие указания лейтенанту Пибоди и старательному на вид молодому человеку — одному из ассистентов окружного прокурора Бруно, — после чего покинул офис филиала фирмы «Де Витт и Лонгстрит».
Его лицо было печальным.
Вторник, 8 сентября, 12.10
Куоси подбросил в очаг поленья, пламя взметнулось, и окружной прокурор Бруно при его мерцающем свете увидел улыбку на лице Друри Лейна. Инспектор Тамм нахмурился и погрузился в молчание.
— Это все, инспектор?
Тамм кивнул.
Веки Лейна опустились — казалось, он внезапно заснул.
— Если в моем рассказе было что-то не вполне ясное… — начал инспектор. Его тон подразумевал уверенность, что, если даже такой недостаток имел место, он не изменил бы результат. Инспектор Тамм был человеком циничным.
Бруно усмехнулся, когда долговязая фигура актера даже не пошевелилась.
— Он не может слышать вас, Тамм. Видите, у него закрыты глаза.
Тамм выглядел удивленным. Почесав подбородок, он выпрямился на краю высокого елизаветинского стула.
Друри Лейн открыл глаза, быстро осмотрел визитеров и вскочил с кресла так неожиданно, что Бруно вздрогнул. Чеканный профиль актера вырисовывался на фоне пламени.
— Несколько вопросов, инспектор. Вскрытие, произведенное доктором Шиллингом, сообщило о каких-нибудь новых интересных фактах?
— Никаких, — уныло отозвался Тамм. — Анализ подтвердил предварительное заключение медэксперта об отравлении никотином. Но мы не продвинулись ни на дюйм в отслеживании происхождения яда или его источника.
— И, — добавил окружной прокурор — голова Лейна тут же повернулась к нему, — появление в вагоне пробки и игл тоже объяснить не удалось — во всяком случае, пока.
— У вас есть копия рапорта доктора Шиллинга о вскрытии, мистер Бруно?
Окружной прокурор протянул лист бумаги Лейну, который поднес его ближе к огню и склонился над ним. Его глаза поблескивали, когда он быстро и отрывисто читал текст вслух.
— Смерть от apnoea[20]… кровь разжиженная и характерного темного оттенка. Хм… Паралич центральной нервной системы, особенно участка, контролирующего дыхание, несомненно, результат острого отравления никотином… Легкие и печень демонстрируют гиперемию, мозг перенасыщен кровью. Хм… Состояние легких свидетельствует, что жертва обладала устойчивой толерантностью к табаку… был завзятым курильщиком. Это вызвало задержку наступления смерти от летальной дозы, которая убила бы некурящего человека сразу же или менее чем через одну минуту… Физические отклонения: легкий ушиб левой коленной чашечки, вероятно, в результате падения перед смертью… Шрам от операции аппендицита девятилетней давности. Верхняя фаланга безымянного пальца правой руки отсутствует — вероятно, лет двадцать или более того… Содержание сахара в норме. В мозгу повышенное содержание алкоголя. Тело мужчины средних лет, некогда обладавшего мощной конституцией, но ослабленного, вероятно, в результате беспутной жизни… Хм… Рост шесть футов полтора дюйма, вес двести одиннадцать фунтов… И так далее, — пробормотал Лейн, возвращая документ Бруно. — Благодарю вас, сэр.
Он прислонился спиной к тяжелой дубовой каминной полке.
— В комнате трамвайного депо, где находилась компания Лонгстрита, ничего не обнаружили?
— Ничего.
— А дом Лонгстрита в Уэст-Инглвуде тоже тщательно обыскали?
— Разумеется. — Тамм посмотрел на Бруно — в его глазах светилась грустная усмешка. — Нашли кучу корреспонденции — письма от приятельниц, датированные в основном ранее марта, неоплаченные счета и тому подобное. Слуги не могли сообщить ничего существенного.
— Полагаю, его городские апартаменты вы также обследовали?
— Правильно полагаете. Мы проверили его прежние связи — я имею в виду женщин, — но это ничего не дало.
Лейн задумчиво смотрел на своих посетителей.
— Инспектор Тамм, вы абсолютно уверены, что пробку с иглами подбросили в карман Лонгстрита в трамвае, а не раньше?
— Это единственное, в чем мы уверены полностью, — сразу же ответил Тамм. — Кстати, я подумал, что вас может заинтересовать эта пробка, и захватил ее с собой.
— Отлично, инспектор! Вы предвосхитили мою просьбу. — Голос Лейна стал энергичным.
Тамм вынул из кармана плотно закрытую стеклянную баночку и передал ее актеру.
— Советую не открывать ее, мистер Лейн. Это очень опасно.
Лейн поднес баночку к огню и стал изучать ее содержимое. Пробка, утыканная иголками, чьи кончики и ушки, покрытые темным веществом, торчали со всех сторон, выглядела достаточно невинно. Улыбнувшись, Лейн вернул баночку инспектору.
— Самодельное оружие и, как сказал доктор Шиллинг, весьма изобретательное… Перед тем как пассажиров трамвая вывели из вагона в депо, дождь еще шел?
— Лил как из ведра.
— Скажите, инспектор, в трамвае были какие-нибудь рабочие?
Глаза Тамма широко открылись. Бруно удивленно наморщил лоб.
— Кого вы подразумеваете под рабочими?
— Землекопов. Строителей. Штукатуров. Каменщиков…
Тамм выглядел озадаченным.
— Нет. Только служащие. Но я не понимаю…
— И всех тщательно обыскали?
— Да! — огрызнулся Тамм.
— Уверяю вас, инспектор, я и не думал клеветать на ваших подчиненных… Только для подтверждения, сэр: ничего необычного не обнаружили ни у пассажиров, ни в самом трамвае, ни в комнатах депо, когда все ушли?
— По-моему, я уже это говорил, мистер Лейн, — холодно ответил Тамм.
— И все-таки — ничего несоответствующего погоде, времени года, личности обыскиваемых?
— Не понимаю.
— Например, вы не нашли цилиндров, вечерних туалетов, перчаток?
— О! Ну, у одного мужчины был дождевик, но я лично его обыскал. Больше никаких вещей из тех, которые вы упомянули.
Глаза Друри Лейна блестели, перебегая с одного визитера на другого. Он выпрямился в полный рост, и тень, отбрасываемая им на стену, нависла над ним.
— Мистер Бруно, каково мнение окружной прокуратуры?
Бруно криво улыбнулся:
— У нас нет никаких конкретных предположений, мистер Лейн. Дело усложняет множество мотивов, имеющихся у многих замешанных в нем. К примеру, миссис де Витт, несомненно, была любовницей Лонгстрита и ненавидела его, потому что он бросил ее ради Черри Браун. Поведение Ферн де Витт с самого начала было… ну, странным. Далее. Майкл Коллинз, чья репутация как политика весьма сомнительна — хитрый, беспринципный тип, к тому же вспыльчивый, и повод у него, безусловно, имелся… Молодой Кит Лорд мог разыграть рыцаря, защищающего честь своей дамы. — Бруно вздохнул. — Но Тамм и я склоняемся к де Витту.
— Де Витт… — Немигающий взгляд Лейна был прикован к движущимся губам окружного прокурора. — Пожалуйста, продолжайте.
Бруно недовольно нахмурился:
— Беда в том, что нет никаких прямых улик против де Витта — и против кого-либо еще, если на то пошло.
— Кто угодно мог бросить эту пробку в карман Лонгстрита, — проворчал Тамм. — Не только член его компании, но и любой пассажир трамвая. Кстати, мы проверили всех и не нашли абсолютно никаких связей между Лонгстритом и кем-либо из пассажиров. У нас нет никаких зацепок.
