– Боюсь, что не понимаю вас.
– И не пытайтесь. – Берта ухмыльнулась.
Несколько минут они сидели в полной тишине. Белдер не находил себе места и нервно ерзал на стуле, Берта же спокойно восседала.
Чайник начал закипать. Пар с тихим посвистыванием поднимался из носика, постепенно превращаясь в мощный столб.
Берта осторожно держала конверт над паром.
– Потом не скажут, что конверт распечатывали? – забеспокоился Белдер.
– Нет, если за дело берусь я.
– Я не так оптимистичен.
Берта вставила кончик карандаша между склеенными частями конверта.
Еще немного – и конверт открылся. Берта вынула письмо.
– Напечатано так же, как и предыдущее, – сказала она. – Подписано: «Друг и благожелатель». Хотите прочесть сами или мне читать вслух?
– Лучше я сначала взгляну на него. – И Белдер протянул руку.
Когда его пальцы взяли лист бумаги, рука задрожала мелкой дрожью. Письмо выскользнуло и, планируя зигзагами, опустилось на пол.
– Прочтите вы.
Она откашлялась и прочла:
«Дорогая миссис Белдер!
Кто была та женщина, что пришла в кабинет вашего мужа в понедельник днем и бросилась ему на шею, как только закрылась дверь? Возможно, вы захотите увидеть меня и поговорить со мной. А возможно, вы предпочитаете жить в блаженном неведении. В любом случае верьте, что я ваш искренний друг и благожелатель».
Берта подняла глаза и поверх очков посмотрела на испуганное лицо Эверетта Белдера.
– Кто эта девушка?
– Долли Корниш. Господи боже! Никто о ней не мог знать. Это уже потухший костер, миссис Кул. Я чуть было не женился на ней. Мы поссорились, и… я женился. Я хотел показать ей, что могу быть независимым. И очень скоро она вышла замуж.
– Где она сейчас?
– Она… в городе.
– У вас есть ее адрес?
– Да, есть. Локлир-Эпартментс, номер 15-В.
– Что произошло в понедельник?
– Она пришла меня навестить.
– Часто она это делает?
– Не притворяйтесь такой наивной. Это было в первый раз со времени моей женитьбы.
– Она живет здесь, в Лос-Анджелесе?
– Нет, в Нью-Йорке.
– И что произошло?
– Долли приехала в Лос-Анджелес и хотела разузнать обо мне. Ее супружеская жизнь не сложилась, и она добилась развода. Она не знала, живу ли я все еще с Мейбл, и хотела это выяснить.
– Закрыли ли вы дверь перед вашей секретаршей?
– Нет. Я был так поражен, что чуть не потерял дар речи. Потом мисс Дирборн закрыла дверь, и Долли показала, как рада меня видеть.
– Это было после того, как дверь в приемную закрылась?
– Да.
– А вы попытались задержать развитие событий?
– Нет.
– Вы видели ее с тех пор?
– Да.
– Сколько раз?
– Два.
– Вы с ней куда-нибудь ходили?
– Один раз мы пошли пообедать.
– Что вы сказали жене?
– Что я работал в офисе.
– Ладно, – сказала Берта, – можете так усердно не извиняться. В моем понимании вещей вы – среднестатистический муж.
Берта сложила письмо, опустила его в сумочку, подняла рекламу от скорняка и, аккуратно вложив листок в конверт, снова его запечатала. Затем решительным жестом протянула его Белдеру.
– Все в порядке, – сказала она. – Не упускайте свой шанс. Положите это на журнальный столик, где лежит остальная почта.
Белдер просиял:
– Миссис Кул, вы истинный спаситель. Я…
Быстрый настойчивый стук раздался в дверь, выходящую в приемную.
– Могу я войти, миссис Кул? – спросила Элси Бранд.
Берта подалась в сторону двери.
– Что случилось, Элси?
Элси приоткрыла дверь на несколько дюймов, проскользнула в образовавшуюся щель и плотно закрыла за собой дверь.
– Там Нанли, – тихо произнесла она.
Белдер нервно стиснул пальцы:
– О боже мой!
Берта отодвинула свой стул.
– Оставьте мне этого малыша, – сказала она Белдеру. – Он – моя добыча.
– Нельзя, чтобы он увидел меня здесь, – полушепотом сказал Белдер. – Если он подумает, что мы работаем вместе, то он…
– Говорю вам, оставьте его мне, – повторила Берта. Она повернулась к Элси Бранд: – Скажи ему, что я занята и сегодня вообще не смогу его принять. Если он хочет со мной встретиться, он должен назначить время, и самое раннее – завтра в десять тридцать.
Элси кивнула и тихо выскользнула обратно.
Берта обратилась к Белдеру.
– А теперь, – повелительно произнесла она, – убирайтесь отсюда ко всем чертям и дайте вашей теще пищу для размышлений.
У Берты Кул по утрам, когда она просыпалась, была привычка потягиваться в постели, разминать мышцы, вытягивать руки, доставая пальцами как можно дальше, и отталкиваться ногами от спинки кровати. Проделав все это, она брала пачку сигарет, которая всегда лежала на тумбочке рядом с кроватью, зажигала сигарету и расслаблялась, наслаждаясь первым утренним дымком.
Когда она проснулась и принялась за утреннюю гимнастику, будильник показывал десять минут девятого.
Она закурила сигарету, откинулась на подушки, полузакрыв глаза и нежась в теплой постели.
За окном было тусклое и холодное утро. Легкий туман размывал очертания предметов. Слабый ветерок, проникая через открытое окно, надувал шторы. Влажное стекло переливалось при тусклом утреннем освещении.
Берта знала, что в квартире сейчас сыро и холодно. Но у нее есть газовая колонка, и ей не надо надеяться на центральное отопление… На часах восемь тридцать… Солнце уже осветило здания, верхние этажи которых все еще окутывал туман.
Берта расправила плечи, зевнула, отбросила одеяла и обнаружила, что в комнате холоднее, чем она ожидала. Она закрыла окно, зажгла газ и снова легла в постель, укрывшись еще хранившими тепло одеялами.
Часы, казалось, стали тикать громче, как будто укоряя свою хозяйку.
Берта потянулась за второй сигаретой. Ее сверкающие яростью глаза остановились на циферблате будильника.
– Ты проклятый лжец, – сердито сказала она. – Сейчас не без пятнадцати девять. Ты не можешь поднять солнце на час раньше только потому, что тебе так хочется, заткнись и прекрати проклятое тиканье, да перестань пялиться на меня, а то я выброшу тебя в окно.
Берта чиркнула спичкой и зажгла вторую сигарету. Зазвонил телефон. Она собралась было взять трубку, потом передумала и сказала:
– Давай звони, будь ты проклят. Я не собираюсь вставать, пока комната не согреется.
Телефон без умолку звонил почти две минуты, потом перестал. Берта докурила сигарету, еще раз проверила температуру пола босыми пальцами, всунула ноги в тапочки и прошла к входной двери. Она открыла дверь, взяла кварту молока, полпинты кофейного крема и свернутую трубочкой утреннюю газету. Потом захлопнула дверь и вернулась в постель, держа в руке газету.
Она просмотрела газету и остановилась на сообщениях о банкротствах.
– Чепуха… Приукрашено… Черт знает что такое! Ой, болтовня!.. Вы думали, что мы… – Ее последние комментарии были прерваны настойчивым звонком в дверь.
– Кого это черт принес в такую рань? – проворчала Берта.
Металлическое тиканье будильника напомнило ей, что сейчас десять минут десятого.
Квартира постепенно нагревалась. Берта отбросила одеяла.
Спокойно игнорируя непрекращающийся звонок, Берта надела халат, прошла в ванную и открыла воду. Когда она встала под душ, в дверь повелительно застучали.
Берта фыркнула с досады и вышла. Она вытерла ноги, завернулась в большое банное полотенце, высунула из ванной комнаты голову и что есть мочи крикнула:
– Кто там?
Мужской голос спросил:
– Это Берта Кул?
– А кто, по-вашему, это может быть? – рассвирепела Берта.
– Это сержант Селлерс, дайте мне войти.
Несколько секунд Берта сердито смотрела на входную дверь, а потом проговорила:
– Я принимаю душ. Мы с вами увидимся в офисе в… – она поспешно взглянула на часы, – в пятнадцать минут одиннадцатого.
– Мне очень жаль, – сказал сержант Селлерс, – но мы с вами увидимся сейчас.
– Постойте там, пока я что-нибудь надену, – огрызнулась Берта.
Она вернулась к себе в комнату, растираясь докрасна грубым полотенцем.
Сержант Селлерс продолжал стучать в дверь.
Берта долго держала его за дверью, потом запахнула халат, подошла к двери и открыла ее.
– Только потому, что вы – представитель закона, – возмущенно начала она, – вы думаете, что можете врываться ко всем подряд в любое время. Что же, валяйте, будите людей посреди ночи!
– Сейчас пятнадцать минут десятого, – уточнил сержант Селлерс, показывая Берте тридцать два зуба и беспечно входя в дом.
Она с силой захлопнула дверь и недружелюбно взглянула на него.
– Вам бы следовало оставить ваш значок дома, – сказала она. – Кто-нибудь может сказать, что вы – полицейский, который входит в дом к женщине, когда она одевается, не снимает с головы шляпу, курит мокрую сигару и распространяет в доме вонь, прежде чем хозяйка успела позавтракать.
Селлерс снова улыбнулся:
– Вы могли бы вывести меня из себя, Берта, если бы мне не было известно, что под вашей суровой оболочкой скрывается золотое сердце. Когда я думаю о том, что вы сделали тогда со слепым, у меня появляется такое чувство, что я должен угощать вас рюмочкой всякий раз, как вас вижу.
