— Арчи, ты не положишь мои носки подсушиться поближе к радиатору? Можешь отжать их сначала в оранжерее.
Я взял носки и, как только все вышли, бросился в оранжерею, оставив дверь в гостиную открытой. В знакомом месте приподнял брезент:
— Ты не спишь, Сол?
— Все шутишь! — прошипел сыщик откуда-то из темноты.
— Порядок, вылезай. Миссис Питкерн тоже с ними на кухне. Двери можешь за собой не закрывать.
В гостиной я ненадолго прикрыл спиной дверной проем на кухню, чтобы Сол вышел незамеченным, проводил его взглядом и только после этого повесил носки на решетку радиатора. Из кухни раздавались голоса, что-то спрашивал Вулф, ему отвечали. Я тоже пошел туда.
Все стояли у раскрытого посудного шкафа. Обменявшись со мной взглядами, Вулф быстро завершил эту фазу расследования и предложил вернуться в гостиную. По дороге Сибил настаивала, чтобы мать вернулась в спальню, но та не соглашалась. Я не был рад предложению, поскольку это существенно ограничило бы свободу Сола.
Вулф уселся в избранное им еще раньше кресло, укрыл ноги ковриком и продолжал:
— Посмотрим с другой стороны. Если бы полицейские не удовлетворились мистером Красицким, они бы сейчас продолжали допрашивать вас, нравилось бы это вам или нет. Вы вынуждены терпеть мой допрос по совсем иным причинам. Я задаю вам неприятные вопросы, а вы отвечаете, если сочтете нужным. Любой дурак сможет раскрыть самое трудное дело, если каждый из участников станет говорить только правду. Мистер Имбри, вы когда-нибудь обнимали мисс Лауэр?
Не колеблясь и чересчур громко он ответил:
— Да!
— Вот как? Когда?
— Один раз, в этой комнате. Мне тогда показалось, что она этого хотела. Она знала, что моя жена подсматривает. Я же об этом не догадывался.
— Это ложь! — возмутилась Вера Имбри.
Вулфу удалось вбить первый клин: один обвинил другого во лжи.
Нил упрямо внушал своей жене:
— Послушай меня, Вера, сейчас надо говорить только правду. Когда ушли полицейские, я подумал, что все позади. Но я наслышан об этом человеке, его не проведешь. Дело очень серьезное, и нечего хитрить. Откуда мне знать, может, меня еще кто видел? Я скажу ему, что никогда до нее и пальцем не дотрагивался, а кто-то потом скажет, что видел другое. Что тогда?
— Таков наш моральный дух, — саркастически произнесла Сибил. — Мы сейчас во всем признаемся. Начинай, Нил.
Но уже через пару минут Нил соврал, сказав, что его жена ничуть не рассердилась, застукав его с Дини Лауэр. По его словам, она восприняла это как шутку.
Так продолжалось более двух часов. Стрелки на циферблате показывали без пяти три. Не могу сказать, что я скучал. Было интересно наблюдать, как Вулф атакует то одного, то другого, но не менее интересно выглядело и то, как они защищались. И все же ощутимых результатов это не принесло, особенно в результате участившихся к ночи экскурсов в цветоводство. Добрая треть времени ушла на выяснение отношения собравшихся здесь в столь поздний час к растениям и цветам. С Джозефом Питкерном Вулф даже ввязался в спор относительно какой-то бегонии волосатой. Я подозревал, чего он добивается, но в любом случае сказанное в этой области нельзя было отнести к категории улик. По-моему, он просто тянул время, чтобы дать возможность Солу тщательно поработать.
Кроме цветоводства, Ниро Вулф много времени уделил отношению к личности Дини Лауэр. Вновь и вновь он пытался спровоцировать собеседников на свободное обсуждение ее персоны. Они не поддавались. Даже Нил Имбри. Вулф не смог вытянуть из Сибил даже однозначного ответа на вопрос, сама ли она предпочла ухаживать за матерью. Питкерны и Имбри, видимо, поняли: стоит дать ему палец — он оттяпает всю руку. И пальца ему не дали.
Когда без пяти три я взглянул на часы, Вулф заметил это и сказал, обращаясь ко мне:
— Арчи, мои носки не высохли?
Я ответил, что они почти сухие. Но когда Вулф начал натягивать носки, миссис Питкерн заметила, что не стоит надевать на сухие носки мокрые ботинки, ведь все равно придется ночевать здесь.
— Вера, принеси тапочки, — попросила она кухарку.
— Нет, благодарю вас, — отказался Вулф. Он натянул носки и взялся за мокрые ботинки. — Слава богу, они у меня с запасом.
Вулф с трудом принялся пихать ногу в ботинок, наконец запихнул и завязал шнурки. После чего тяжело выпрямился и перевел дух. Затем нагнулся, и все повторилось — теперь уже с другим ботинком. К моменту завершения этой мучительной процедуры тишина в гостиной стала гробовой. Напряжение ощущалось почти физически. Хозяин дома решил разрядить его.
— Уже почти утро, — прохрипел он. — Мы ложимся спать. События здесь становятся нелепым фарсом.
Вулф все еще тяжело дышал после нелегких для него физических упражнений.
— Это был фарс с самого начала, — неожиданно согласился он, оглядев всех. — Но не я превратил это в фарс, а вы. Моя позиция ясна, логична и неуязвима. Обстоятельства смерти мисс Лауэр с использованием морфия миссис Имбри, знание о предстоящей фумигации и многое другое неоспоримо свидетельствуют, что ее убил обитатель этого дома. Имея все основания считать, что это дело рук отнюдь не мистера Красицкого, невольно приходишь к мысли, что убийца среди вас. С этого мы начали, к этому пришли. Я силой проник сюда, чтобы найти убийцу, и не уйду, пока не добьюсь своего. Вы можете меня выгнать, но с последствиями, о которых вы предупреждены. Я сейчас ваш опасный и неумолимый враг. Я говорил со всеми, а теперь хочу говорить с каждым в отдельности, начав с миссис Питкерн. Скоро утро, мадам, может, вы хотите немного вздремнуть?
На губах миссис Питкерн блуждала тень улыбки.
— Я боюсь, — сказала она твердым и звучным голосом. — Я боюсь, что совершила ошибку, предложив вам деньги для защиты нас от огласки. Вероятно, это произвело на вас плохое впечатление. Если вы неправильно истолковали… О боже, кто это?
Это был Сол Пензер. Он возник, как тень, из-за портьер, в которых она сама прежде пряталась и подслушивала. Как мы и договаривались, не получив иного сигнала, Сол ровно в три вышел из укрытия.
Почти все обитатели дома Питкернов без труда могли видеть детектива со своих мест. Только Вулфу в его кресле с высокой спинкой пришлось немного наклониться и повернуться. Дональд начал вставать, пришли в движение Питкерн-старший и Имбри.
Я обошел всех, повернулся и скомандовал:
— Спокойно, господа. Он с нами и не кусается.
Не обращая внимания на протестующие возгласы семейства Питкерн, Вулф будничным голосом поинтересовался у Сола, нашел ли тот что-нибудь.
— Да, сэр.
— Полезное?
— Думаю, что да, сэр. — И Сол протянул Вулфу сложенный вчетверо листок бумаги.
Вулф взял и скомандовал мне:
— Арчи, достань пистолет.
Командовал он напрасно, так как пистолет уже был у меня в руке. Ни Вулф, ни тем более я не желали каких-либо инцидентов в гостиной при столь невыдержанной публике. Я ткнул стволом пистолета в плечо Джозефа Питкерна:
— Небольшая формальность, мистер: отойдите назад немного. Благодарю вас.
Все еще протестуя, обитатели дома отступили. Я встал сбоку, удерживая в поле зрения всех сразу. Вулф развернул листок и принялся читать. Сол стоял настороже справа от него, тоже с пистолетом в руке.
Вулф поднял голову и сказал:
— Я должен объяснить, как это случилось. Это мистер Сол Пензер, он работает на меня. Когда вы прошли со мной на кухню, он вышел из оранжереи, поднялся наверх и произвел обыск. Я не был удовлетворен тщательностью обыска, проведенного полицией. — Он помахал в воздухе листком, как флагом. — Это подтверждает мою правоту. Где ты нашел это, Сол?
— Я обнаружил это, — четко произнес Сол, — под матрацем кровати в комнате супругов Имбри.
Вера и Нил зашумели, Нил даже шагнул было вперед, но я остановил его жестом.
— Не горячись, — посоветовал я, — он же не сказал, кто положил это туда. Он лишь сказал, где нашел.
— Что это такое? — поинтересовалась миссис Питкерн не вполне твердым голосом.
— Я прочитаю, — произнес Вулф. — Как видите, это лист бумаги, исписанный чернилами; почерк, судя по всему, женский. Помечено шестым декабря, то есть вчерашним, извините, уже позавчерашним днем. Текст следующий:
«Уважаемый господин Питкерн! Полагаю, мне никогда не придется звать вас Джо, как вы всегда просили. Я излагаю свою просьбу письменно и надеюсь, вы также ответите письмом. Как я уже говорила, ваш подарок мне должен составлять двадцать тысяч долларов. Вы были очень добры ко мне, но я тоже вам ни в чем не отказывала; я уверена, что заслуживаю не меньше. Поскольку я решила уехать и выйти замуж, я не смогу ждать вашего подарка дольше одного-двух дней. Жду вас сегодня вечером в обычное время в своей комнате. Надеюсь, вы согласитесь, что моя просьба очень умеренная».
Вулф оторвался от чтения, минуту помедлил, словно удивляясь, и добавил:
