Ознакомительная версия.
— Да у них и времени на ссору не было, — вмешался я, припомнив слова мисс Марпл. — Подкрасться, застрелить полковника, переставить часы назад на 6:20 и убраться подобру-поздорову, да у него едва хватило бы времени на все это. Я никогда не забуду, какое у него было лицо, когда я встретил его за калиткой, и как он сказал: «Вы его увидите, даю слово. О! Вы его увидите!» Уже одно это должно было разбудить мои подозрения относительно событий, разыгравшихся за несколько минут до нашей встречи.
Хэйдок уставился на меня удивленным взглядом.
— То есть как это «за несколько минут до встречи»? Как вы считаете, когда Реддинг его застрелил?
— За несколько минут до моего прихода.
Доктор покачал головой.
— Невозможно. Исключено. Он уже был мертв задолго до этого.
— Но, дорогой вы мой, — воскликнул полковник Мельчетт, — вы же сами сказали, что полчаса — только приблизительный срок.
— Полчаса, тридцать пять минут, двадцать пять минут, даже двадцать — это в пределах вероятности, но меньше — ни в коем случае. Ведь тогда тело было бы еще теплое, когда я подоспел.
Мы молча смотрели друг на друга. Лицо Хэйдока внезапно переменилось. Стало серым, на глазах постарело. Эта перемена меня поразила.
— Да вы послушайте, Хэйдок, — полковник первым обрел дар речи. — Если Реддинг застрелил его в четверть восьмого…
Хэйдок вскочил.
— Я вам сказал, что это невозможно, — проревел он. — Если Реддинг утверждает, что застрелил Протеро в четверть восьмого, значит, Реддинг лжет. Пропади оно все пропадом — я врач, говорю вам, мне лучше знать! Кровь уже начала свертываться.
— Если Реддинг лжет… — начал было полковник Мельчетт, потом смолк и потряс головой.
— Пожалуй, надо пойти в полицейский участок, поговорить с ним, — сказал он.
По дороге в участок мы почти не разговаривали. Хэйдок слегка отстаю и сказал мне вполголоса:
— Знаете, не нравится мне все это. Не нравится. Мы все чего-то тут не понимаем.
У него был крайне озабоченный, встревоженный вид.
Инспектор Слак был на месте, и мы уже вскоре оказались лицом к лицу с Лоуренсом Реддингом.
Его бледное лицо выглядело усталым, но он был совершенно спокоен, поразительно спокоен, сказал бы я, при сложившихся обстоятельствах. Мельчетт же хмыкал и фыркал, явно нервничая.
— Слушайте, Реддинг, — начал он, — мне известны показания, которые вы давали инспектору Слаку. Вы утверждаете, что пришли в дом викария примерно без четверти семь, встретили Протеро, поссорились с ним, застрелили его и ушли. Протокол я вам не читаю, но это главное.
— Да.
— Я собираюсь задать вам несколько вопросов. Вас уже уведомили, что вы можете не отвечать на них, если не сочтете нужным. Ваш адвокат…
Лоуренс не дал ему договорить.
— Мне нечего скрывать. Я убил Протеро.
— А! Ладно! — и Мельчетт громко фыркнул. — А как у вас оказался с собой пистолет?
— Он был у меня в кармане, — ответил Лоуренс, слегка помявшись.
— И вы взяли его с собой, когда шли к священнику?
— Да.
— Зачем?
— Я всегда держу его при себе.
Он снова слегка замешкался с ответом, и я окончательно уверился, что он говорит неправду.
— А зачем вы перевели часы назад?
— Часы? — Лоуренс явно не знал, что сказать.
— Ну да, стрелки показывали 6:22.
Его лицо внезапно исказилось от страха.
— А, да — конечно. Я — я их перевел.
Хэйдок неожиданно бросил ему в лицо:
— Куда вы стреляли?
— В полковника Протеро.
— Я спрашиваю, в какую часть тела?
— А! Я, кажется, в голову. Да, я стрелял в голову.
— Вы что, не помните?
— Вам все и так известно, зачем вы спрашиваете?
Это была слабая, неловкая попытка вывернуться. Снаружи послышался какой-то шум. Вошел констебль с запиской. Он был без шлема.
— Письмо викарию. Написано — срочно.
Я вскрыл конверт и прочел:
«Прошу вас, умоляю, приходите ко мне. Я не знаю, что мне делать. Я должна кому-то признаться. Пожалуйста, приходите немедленно и приведите с собой кого хотите. Анна Протеро».
Я бросил на Мельчетта красноречивый взгляд. Он понял намек. Мы вышли все вместе. Я бросил взгляд через плечо и мельком увидел лицо Лоуренса Реддинга. Глаза его были прикованы к листку бумаги, который я держал в руке, с выражением такого мучительного отчаяния и страдания, какое мне едва ли приходилось видеть на человеческом лице.
Я вспомнил, как Анна Протеро, сидя передо мной на диване, сказала: «Я готова на все», и на душе у меня стало невыразимо тяжко. Я вдруг увидел причину героического самооговора Лоуренса Реддинга. Мельчетт разговаривал со Слаком.
— Выяснили, чем Реддинг занимался в течение дня? Есть основания полагать, что он убил Протеро раньше, чем он говорит. Разберитесь и доложите.
Он обернулся ко мне, и я молча протянул ему письмо Анны Протеро. Он пробежал его и удивленно надул губы. Потом пристально взглянул на меня.
— Вы на это намекали утром?
— Да. Тогда я не был уверен, должен ли я все рассказать. Теперь я считаю это своим долгом.
И я рассказал ему о том, что видел в тот вечер в «мастерской».
Полковник обменялся несколькими словами с инспектором, и мы отправились в Старую Усадьбу. Доктор Хэйдок пошел вместе с нами.
Дверь отворил безукоризненный дворецкий — с приличествующей обстоятельствам торжественностью в каждом движении.
— Доброе утро, — сказал Мельчетт. — Будьте добры, попросите горничную миссис Протеро доложить о нас, а потом возвращайтесь сюда, я вам задам несколько вопросов.
Дворецкий поспешно удалился, но вскоре вернулся и доложил, что поручение выполнено.
— А теперь поговорим про вчерашний день, — сказал Мельчетт. — Ваш хозяин был дома во время ленча?
— Да, сэр.
— И настроение у него было обычное?
— Насколько я мог заметить, да, сэр.
— А потом что было?
— После ленча миссис Протеро пошла к себе прилечь, а полковник ушел к себе в кабинет. Мисс Протеро уехала играть в теннис, на спортивной машине. Полковник и миссис Протеро пили чай в гостиной, в половине пятого. Шоферу было приказано подать машину в пять тридцать, они собирались ехать в деревню. Как только они уехали, позвонил мистер Клемент, — поклон в мою сторону, — и я сказал ему, что они уже уехали.
— Гм-м… — протянул полковник Мельчетт. — Когда мистер Реддинг был здесь в последний раз?
— Во вторник днем, сэр.
— Насколько мне известно, они немного не поладили?
— Должно быть, так, сэр. Мне было приказано впредь не принимать мистера Реддинга.
— А вы сами слышали, как они ссорились? — напрямик спросил полковник Мельчетт.
— У полковника Протеро был очень звучный голос, сэр, особенно когда он сердился. Я поневоле слышал кое-что, когда он повышал голос.
— Достаточно, чтобы понять, о чем идет спор?
— Я понял, сэр, что речь идет о портрете, который писал мистер Реддинг, о портрете мисс Летиции.
Фырканье Мельчетта прозвучало, как рычанье.
— Вы видели мистера Реддинга перед уходом?
— Да, сэр, я его провожал.
— Он был очень сердит?
— Да нет, сэр, если позволите, я бы сказал, что он скорее выглядел довольным.
— Так вчера он сюда не заходил?
— Нет, сэр.
— А еще кто-нибудь заходил?
— Вчера — никто, сэр.
— А позавчера?
— Во второй половине дня приходил мистер Деннис Клемент. И доктор Стоун пробыл здесь некоторое время. А вечером заходила дама.
— Дама? — Мельчетт искренне удивился. — Кто такая?
Дворецкий не смог припомнить ее имя. Дама была незнакомая, он никогда раньше ее не видел. Она, конечно, назвала себя, и он ей сказал, что сейчас все обедают, тогда она согласилась подождать. И он проводил ее в малую гостиную.
Она спрашивала полковника Протеро, а не миссис Протеро. Он доложил полковнику, и тот прошел в малую гостиную, как только отобедали.
Сколько дама пробыла? Пожалуй, с полчаса. Полковник сам проводил ее из дому. А! Наконец-то, он вспомнил ее имя. Эта дама назвалась миссис Лестрэндж.
Этого никто не ожидал.
— Любопытно, — сказал Мельчетт. — Весьма, весьма любопытно.
Но больше мы ничего сказать не успели — нам доложили, что миссис Протеро готова нас принять.
Анна лежала в постели. Лицо у нее было бледное, а глаза лихорадочно блестели. Выражение ее лица меня поразило — суровое, решительное. Она обратилась ко мне.
— Благодарю вас за то, что вы пришли, — сказала она. — Я вижу, вы правильно поняли мою просьбу привести с собой кого вы хотите. — Она замолчала.
— Самое лучшее — разом со всем покончить, верно? — продолжала она. Ее губы тронула странная, жалкая полуулыбка. — Должно быть, я обязана заявить об этом вам, полковник Мельчетт. Видите ли, это я убила своего мужа.
Полковник Мельчетт заговорил с необычное мягкостью:
— Дорогая моя миссис Протеро…
— Нет! Это чистая правда. Боюсь, что я слишком прямо вам об этом сказала, но я совершенно не способна устраивать истерики по какому бы то ни было поводу. Я долго ненавидела его, а вчера убила.
Ознакомительная версия.
