— И что же он вам рассказал?
— Что Надин поехала к какому-то врачу, который протестировал ее при помощи сыворотки истины и записал все, что она говорила, на магнитофон, в частности, что она убила дядю Мошера.
— А капитан-то Хьюго откуда узнал об этом?
— Ему рассказал Джон Эвингтон Локк, молодой мужчина, которого Надин пыталась подцепить на свой крючок.
— Ее намерения в данном случае были честными, — улыбнулся Мейсон.
— Они у нее постоянные.
— А как же Джон Эвингтон Локк узнал об этом?
— Надин сказала ему сама. Врач прокручивал ей магнитофонную запись.
— Я знаю. Значит, она рассказала Джону, тот — Хьюго, а Хьюго — вам, так?
— Да.
— Ну, это известие касается магнитофонной записи. Но как же вы узнали обо мне?
— Я узнала от полиции.
— Так, — сказал Мейсон, — вот мы и добрались. И как же получилось, что вы беседовали с полицией?
— Они приезжали к нам домой.
— Побеседовать с вами и с мужем?
— Да.
— И что же вы им рассказали?
— Мы отвечали на вопросы.
— А что это были за вопросы?
— Они хотели знать все о семейных делах, о Надин Фарр и о смерти дяди Мошера, а потом они рассказали нам, что Надин приезжала к вам, а вы сами ездили на озеро Туомби и нашли там этот яд.
— И что же вы тогда им рассказали?
— Ну, тогда я была слишком поражена, чтобы рассказывать.
— Почему?
— Потому что, мистер Мейсон, из вас делают жертву. Вы же… я узнала от полицейских, что вы хотите защищать Надин, но она не стоит этого. Вся эта история — еще один из ее замыслов.
— Вы полагаете, что она убила Мошера Хигли? Миссис Ньюбэрн засмеялась:
— Никто его не убивал. Это я и пытаюсь вам растолковать. Дядя Мошер умер естественной смертью. Я хочу показать вам, что произошло, мистер Мейсон.
— Тогда зачем Надин было создавать впечатление, что она убила своего дядю, если принимать версию полиции и предположить, что она в самом деле пыталась создать такое впечатление?
— Она сделала это с определенной целью, весьма осмотрительно, — сказала миссис Ньюбэрн.
— И что же это была за цель? — спросил Мейсон.
— У дяди Мошера была собственность стоимостью примерно в семьдесят пять тысяч долларов. Он оставил завещание, из которого ясно, что не имел ни малейшего представления о ее реальной стоимости. Или, быть может, таким образом он хотел дать Надин прощальный шлепок.
— Расскажите мне об этом завещании.
— Оно предусматривало, что я должна получить большой двухэтажный дом, в котором он жил, машину, мебель и все остальное, но при этом Надин Фарр могла жить в доме, — пока она не закончит учебу в школе. Еще он сделал кое-какие денежные вклады мужу, мне и одному колледжу. Он распорядился, чтобы его душеприказчик держал главного слугу, капитана Хьюго, на половинном жалованье в течение разумного срока, но не больше четырех месяцев. Он также предусмотрел, чтобы оплачивались расходы Надин, пока она не завершит текущий учебный год, и завещал ей остаток от собственности, за вычетом долгов и налогов. Шутка заключалась в том, что он оставил на сумму около ста пятидесяти тысяч посмертных даров, большая часть которых должна была быть получена путем продажи его собственности, стоимость которой в данный момент равна примерно семидесяти пяти тысячам долларов.
— Стало быть, он оставил Надин меньше, чем ничего, — сказал Мейсон.
— Да, именно так. Я думаю, это исходит из договоренности, которую он заключил со своим партнером по бизнесу. Мошер Хигли одно время был довольно богат, и было какое-то определенное соглашение, по которому он должен оставить завещание, чтобы принять меры предосторожности против Надин.
— Он не любил Надин?
— Я бы так не сказала. Он понимал ее.
— Хорошо, продолжайте. Вы все еще не рассказали мне о мотивах действий Надин.
— Надин очень-очень смышленая и изобретательная. Она понимала, что у завещания был деловой подтекст. Мой дядя владел крупными земельными участками в Вайоминге, у которых в настоящее время довольно низкая рыночная цена. Тем не менее компания «Стандарт ойл» решила провести на большой глубине испытания на наличие нефти с учетом находящейся частной собственности. Если это дело пойдет хорошо, собственность будет стоить значительно больше, чем дары в завещании. И вот тогда-то Надин и посмеялась бы над нами. Она же унаследует собственность дяди Мошера, который никогда не хотел ей ничего оставлять. Видите ли, оставляя ей все, что могло оказаться за… Ну, это весьма своеобразная ситуация.
— Понимаю, — сказал Мейсон, глаза которого заискрились.
— Итак, — продолжала миссис Ньюбэрн, — все, что она только может сделать, чтобы сохранить имение от конфискации, пойдет ей на пользу. Она даже готова сфабриковать дело об убийстве, которое она сможет и разрушить, и, таким образом, сохранит за собой имение согласно завещанию.
— Вы хотите сказать, что она созналась в вымышленном убийстве? — спросил Мейсон.
— А почему бы и нет? Какой вред это может ей принести? Они же и коснуться ее не смогут, если она заявит, что была одурманена наркотиками в момент признания.
— Вы думаете, что она сделает что-нибудь в этом роде?
— Да. Она уже это делает.
— И весь этот тщательно разработанный образчик эмоционального распада был всего лишь предлогом для того, чтобы добиться отсрочки официального утверждения завещания?
— Разумеется. Разве вы не видите, что она делает? Она хочет добиться эксгумации тела дяди Мошера. Она хочет отсрочки, отсрочки, отсрочки! И все время она идет на риск с этим роющимся нефтяным колодцем, и рискует-то она нашими денежками!
— Я думал, что они вложены в имение.
— Ну, вы можете понять, что я имею в виду.
— Хорошо, — сказал Мейсон, — можете отправляться домой и перестать беспокоиться. Таблетки, которые Надин дала Мошеру Хигли, были заменителем сахара.
На лице миссис Ньюбэрн отразилось испуганное, скептическое удивление.
— Таким образом, — сказал Мейсон, вставая, — ваш дядя умер естественной смертью, и вы можете перестать волноваться.
— Но я все же не понимаю. Я…
Мейсон стоял, угрюмо глядя на нее:
— Я совершенно уверен, что вы действительно не понимаете. И если отсрочка открытия права наследства окажется выгодна Надин Фарр, равно как и продажа этой собственности в Вайоминге, прежде чем будет найдена нефть, то я вполне могу заверить вас, что заявление, которое вы мне сделали сейчас, заставит судью по утверждению завещаний заблокировать любую поспешную продажу собственности.
Миссис Ньюбэрн поднялась со своего кресла, хотела что-то сказать, потом передумала, неуверенно побрела к двери, затем вернулась и сказала:
— Если дядя Мошер и оставил какую-то нефтяную собственность, то мы имеем на нее право. Мистер Мейсон, я кажусь вам сварливой женщиной?
— Я бы сказал, что вам просто не хватает витаминов, — сдержанно улыбаясь, сказал Мейсон.
— Почему?
— Вы едите недостаточно пищи, которая вырабатывает сердечную доброту.
Она свирепо посмотрела на него.
— Подождите, пока у вас будет немножко побольше опыта, чтобы понять эту сучку с лицом ребенка и… Ну, посмотрим, что вы будете думать тогда — выпалила она и выскочила из дверей.
Делла Стрит открыла ключом кабинет Мейсона и увидела, что адвокат читает предварительные копии отчетов высшего суда.
— Ну и как тебе это путешествие, Делла?
Она засмеялась:
— Я мечтала провести несколько дней на побережье, позагорать и немного поплавать в волнах.
— А я мечтал о замечательной официальной битве с Гамильтоном Бюргером по поводу состава преступления, разрешенных законом лекарств и профессиональной этики.
— А теперь все сорвалось?
Мейсон кивнул.
— А что же произошло?
— Как выясняется, буря-то была в стакане воды. Надин Фарр нашла на полке лишнюю бутылочку с подслащивающими таблетками. Ей не пришло в голову, что это была не та бутылочка, которой она всегда пользовалась, пока Мошер Хигли, не попробовав этот шоколад, задергался в судорогах от боли и обвинил ее, что она отравила его. Она кинулась в свою комнату, заглянула туда, где прятала таблетки с цианидом, и обнаружила, что они исчезли. Вот тогда-то она и выяснила, что взяла таблетки из какой-то лишней бутылочки на кухне, которую она раньше не видела.
Учитывая обвинение Хигли, она пришла к заключению, показавшемуся ей вполне логичным, что кто-то положил таблетки с цианидом туда, где она должна была взять их, положить в напиток Хигли и отравить старичка.
— Но она же не отравила? — спросила Делла Стрит.
— Ее замучили угрызения совести, — ухмыльнулся Мейсон. — Она уцепилась за выводы, основываясь на неполных данных. Это самое плохое из косвенных улик, Делла. Ты цепляешься за пуговицу и начинаешь пришивать к ней жилет, а потом думаешь, что эта пуговица, должно быть, снова оторвалась от жилета.
