– А почему вы думаете, что эти самые банкноты вы получили именно от него?
– Он обменял мне все франки сразу на пятьдесят фунтов только десятифунтовыми купюрами. У меня, правда, и до того были при себе английские деньги, и здесь оставались, конечно, но, насколько помню, десятифунтовых купюр среди них не было; только пятифунтовые и дивидендные чеки.
Только этим рассказом инспектору и пришлось довольствоваться. Он задал еще немало вопросов, но ничего ценного больше не узнал. Учитывая то, что искомые купюры полковник мог получить и в других местах, Френч попросил дать ему маршрут поездок Фицджорджа за рубежом. Судя по нему, оказалось, что в ночь убийства Чарлза Гетинга путешественник спал в отеле «Бельвю» в Кандерстеге, собираясь прогуляться на следующий день по Жеми Пасс. Френч отметил про себя этот отель – для проверки, если таковая потребуется.
Таксиста инспектор не отпустил и теперь, покинув дом полковника, без особых затруднений нашел адрес кассира, принимавшего деньги у Фицджорджа, и направился к нему. От кассира ничего нового он не узнал, только заметил: тот увереннее утверждал, что принимал деньги именно у полковника Фицджорджа, чем это описал его директор. Кассир сказал, что полагается только на свою память, но точно просмотрел все банкноты перед самым приходом полковника и уверен: украденных среди них не было.
В откровенно пессимистическом настроении возвращался инспектор Френч из Рединга в Лондон, сидя в углу вагона для курящих. И на следующее утро, когда представлял шефу результаты своей работы по делу об алмазах, не был ничуть оптимистичнее. Найдены две купюры из числа украденных – вот и все, о чем можно говорить с определенностью. То, что их принес в банк полковник Фицджордж, уже не так очевидно, еще менее – то, что он получил их именно от администратора гостиницы в Шамони. Даже если предположить, что память полковника точна, в этом тоже мало проку: вряд ли администратор сможет сказать, откуда появились эти самые банкноты у него. Даже если удастся узнать и это, а Френч каким-то чудом исхитрится и выследит того, от кого администратор получил две купюры, тот, скорее всего, тоже окажется невиновен, и цель ничуть не станет ближе. Все это, как сказал Френч начальнику, напоминало ему сизифов труд.
Но у вышестоящего было иное мнение. Он начал со слов, которые Френч говорил сам себе, но в другом контексте.
– Кто знает, – заговорил шеф. – У вас пока не получилось, и вы сразу расклеились, как я вижу. А если съездите и переговорите с тем администратором – кто знает, может, что-то и прояснится. Если вор останавливался в той гостинице, его там зарегистрировали. Из этого уже можно кое-что добыть. Да, я согласен: шанс невелик, но это лучше, чем ничего.
– Значит, вы полагаете, сэр, что мне стоит съездить в Шамони?
– Да. Обойдется это недорого, а удача улыбнуться может. Вы там бывали?
– Нет, сэр.
– Тем лучше. Вам там понравится. Я бы много дал, чтобы оказаться на вашем месте.
– Да, не сомневаюсь, что мне там понравится, сэр, не па удачу не очень-то надеюсь.
– Френч, – шеф сухо, но приветливо улыбнулся, – вы раньше не были таким закоренелым пессимистом. Собирайтесь и надейтесь на лучшее.
Френч изучил расположение Шамони и Кандерстега и понял, что если сделать сравнительно небольшой крюк, то можно по пути к первому городу заехать и в последний. Таким образом, решил инспектор, он прояснит вопрос о местопребывании полковника Фицджорджа в ночь убийства. Нет, он не подозревал полковника, но все-таки хотел удостовериться.
Для этого требовались дополнительные данные. Нужно было, по возможности, достать фотографию полковника и образец его подписи. Еще не было десяти утра, и Френч подумал, что успеет раздобыть необходимые документы до отъезда послеполуденным поездом на континент.
К половине двенадцатого инспектор снова был в Рединге. Он подал таксисту записку, заготовленную в пути, попросил отвезти ее полковнику Фицджорджу и вернуться с ответом к нему на станцию. Записка была не шедевр, Френч этого не отрицал, но ничего лучше придумать не смог. В ней он извинялся за новое беспокойство такого приятного знакомого и за то, что так нелепо потерял карточку с названием гостиницы в Шамони, откуда пришли украденные купюры; не будет ли полковник Фицджордж так любезен написать ее название еще раз.
Отправив записку, инспектор занялся второй частью своего замысла. Он всегда отличался тонкой наблюдательностью, и потому, беседуя с полковником в библиотеке, сразу заметил па камине фотографию Фицджорджа и то, что она сделана в студни «Гэйл и Хардвуд» в Рединге. Узнав у другого таксиста адрес фотостудии, он велел везти его туда в надежде получить копию.
Ему на удивление повезло. В студни «Гэйл и Хардвуд» нашли снимок на одной из витрин, через пять минут он уже перекочевал в карман инспектора, и он вернулся на станцию еще до приезда таксиста с ответом от Фицджорджа.
Здесь Френчу тоже повезло. Таксист застал полковника, когда тот как раз выходил из дома и намеревался отправиться в город. В ответ Френч получил свою же записку, внизу которой твердым решительным почерком было написано: «Босежур. Б. Л. Фицджордж».
Спрятав фотографию и записку в блокнот, инспектор вернулся в Лондон и в тот же день, в два часа уехал с вокзала Виктория в новое путешествие по Европе. Ранее он уже бывал во Франции и Германии, а в Швейцарию ездить еще не доводилось, и он мечтал взглянуть на чудесный горный пейзаж этой страны.
Френч высадился в Кале, прошел таможенный контроль и занял место в экспрессе «Летчберг-Симплтон», с чисто британским неодобрением поглядывая па все вокруг. Но потом подали замечательный обед, за окнами поезда замелькали живописные пейзажи Аббвилля и Амьена, и настроение инспектора стало более умиротворенным; а выкурив хорошую сигару и выпив чашечку на редкость вкусного кофе, английский сыщик уже совсем благодушно смотрел, как за окном день сменяется ночью. Примерно в половине седьмого на следующее утро он последовал проторенным путем своих бесчисленных сограждан и спустился на платформу в Бале выпить утренний кофе. Потом снова полюбовался привлекательными пейзажами, проезжая от Берна в Шпиц, увидел, что в Тунском озере действительно необыкновенного цвета вода. В Лондоне он частенько посмеивался над красочными открытками с видами этого озера, в глубине души поражаясь его живописности. Наконец, взобравшись по серпантину через долину Фрутиген, поезд прибыл в Кандерстег. Заметив носильщика в кепке с надписью «Бельвю», инспектор воспользовался его услугами и вскорости оказался в гостинице.
После второго завтрака Френч разыскал администратора, говорившего по-английски с акцентом, немного напоминавшим нью-йоркский. Нет, пояснил Френч, его интересует не гостиничный номер. К сожалению, переночевать в таком гостеприимном отеле ему пока не придется, но он надеется, что скоро вернется и тогда остановится здесь, а пока пришел по делу. Он – сыщик, и… короче говоря, не мог бы господин администратор ему помочь? Вот фотография интересующего полицию джентльмена.
– Ну конечно же! Узнаю, – быстро ответил тот, взглянув на портрет. – Это полковник Фицджордж, англичанин из Лондона. Он был здесь… так, позвольте… недели две-три назад. Сейчас я справлюсь в регистратуре.
Из дальнейших расспросов выяснилось, что полковник пробыл в гостинице три дня и уехал рано утром па следующий день после убийства Гетинга, сказав, что собирается пройтись до Лейкербада по Жеми-Пасс.
Завершив свою миссию в Кандерстеге, Френч тщательно изучил расписание поездов до Шамони. Оказалось, что в тот же день уехать нельзя, и, утомленный дорогой, он решил остаться в городе до утра. Весь день он любовался прелестной долиной, а ночью спал в гостинице под шепот горного ручья под окном.
Наутро он сел в поезд южного направления. Проехав девятимильный летчбергский тоннель, он с нескрываемым ужасом глянул в пугающую бездну Летченталя и огромный залив в долине Роны, поразившись тому, как поезд мчится по краю крутой скалы и не падает. В Бриге он сделал пересадку, спустился по долине Роны и снова сделал пересадку в Мартиньи. Четыре часа он провел в «самом потрясающем круизе на свете», как выразился его сосед с выраженным носовым прононсом, – через Валлорсин и Аржантьер до Шамони. Он буквально затаил дыхание, когда перед ним возникла панорама Монбланского массива, словно нависавшего над долиной, – и Френч поклялся, что следующий отпуск непременно проведет среди этих громадных потрясающих гор.
В Шамони все было так же, как в Кандерстеге: инспектор прибыл в отель «Босежур», отлично пообедал, а потом разыскал администратора. Мосье Марсель, как и его коллега в «Бельвю», был сама любезность и внимательно слушал инспектора Френча. Но, осознав суть поставленного перед ним вопроса, он лишь покачал головой и пожал плечами.
