– Он вовсе не детектив, – сказала она, – конечно же, он не детектив. Он… ну, он… очень милый молодой человек, такой же, как и вы.
Я засмеялся и сказал:
– Вы сняли груз с моей души. Значит, он ваш друг. Вы давно с ним знакомы?
– Не очень.
Я ждал.
Она сказала:
– Он милый, очень милый молодой человек.
– Однако он очень похож на сыщика, – сказал я.
Она нахмурилась.
– Как вы с ним познакомились? – спросил я.
– Можно сказать, случайно. Он богат, имеет долю в горнодобывающих предприятиях, так что ему не приходится работать. Он, как это принято теперь называть, плейбой. Хотя, признаюсь, мне до сих пор непонятно, что мог увидеть во мне такой человек. – Она самодовольно улыбнулась.
– Он может увидеть то же, что и я.
– Мистер Лэм, вы забываете о моем возрасте. Этот человек… Ему не больше… Ну, словом, он гораздо моложе меня.
– Готов держать пари, что он старше.
– Ну что вы, мистер Лэм! Что вы такое говорите!
– Вы прекрасно знаете, что я прав.
Она ужасно заскромничала.
– Что вы, что вы, мне такое и в голову не могло прийти. Мистер Дэрхэм был просто очень добр ко мне…
Я понимающе улыбнулся. У нее был очень самодовольный вид, как у птички, чистящей перышки.
Я сказал:
– Очень сожалею. Надеюсь, вы простите меня.
– За что?
– За то, что я перехожу на личности.
Она сказала игриво:
– Женщины любят мужчин, переходящих на личности.
– Правда?
– Разве вы не знаете?
– Я… видите ли, я как-то никогда об этом не думал.
– Так вот, это именно то, чего женщины всегда добиваются. Запомните!
– Обязательно!
Она посмотрела на меня с некоторым сожалением.
– Вы придете еще?
– О да, конечно, обязательно приду. И не однажды. Вот закончу расследование и приду, чтобы задать вам несколько вопросов.
– Мне бы хотелось, чтобы вы пришли. Я хочу довести до конца это дело со страховой компанией.
Я встал. Она позвала Сюзи. Горничная внезапно и быстро вошла в комнату. Ее рвение вызывало подозрение.
– Мистер Лэм уходит. Он будет навещать меня время от времени. Я приму его, когда бы он ни пришел. Запомни, Сюзи, в любое время!
Сюзи кивнула в ответ. Она стояла в проходе, возле стены. Я протиснулся и пошел вперед. Снял крючок с входной двери, открыл ее и вышел.
Сюзи стояла в дверях.
– До свидания, Сюзи, – сказал я и улыбнулся.
Она свирепо на меня посмотрела и заявила:
– Вы одурачили ее, но меня вы не проведете, – и громко хлопнула дверью.
Пока я шел к месту стоянки автомобиля, я обдумывал ее заявление. Я оставил машину на мостовой возле тротуара. И когда я заметил следы женских туфель возле нашей машины (кто-то интересовался нашим номером), я очень обрадовался, что мы приняли меры предосторожности и зарегистрировали ее на подставное лицо. Кстати, туфли были на низких каблуках.
Я подогнал машину к автостоянке, где мы арендовали место, закрыл ее и направился к зданию, где находилась наша контора.
Я заметил какое-то движение на противоположной стороне улицы. Большая полицейская машина тронулась с места и направилась в мою сторону, быстро набирая скорость. Сержант Фрэнк Селлерс из криминальной полиции сидел за рулем и ухмылялся.
– Привет Умнику! – сказал он.
– Привет и тебе, – сказал я. – А что у тебя на уме?
– Просто хотел поговорить с тобой. Тебя же не поймаешь. Берта мне сказала, что ты занят одним делом.
– Верно, занят.
– А каким делом?
– Не будь дураком. Ты же знаешь, я не могу тебе этого сказать.
– Тебе пришлось бы, если бы я задал вопросы как положено по форме.
– Ну тогда, значит, ты задал не по форме.
– Я ищу тебя уже часа три, Лэм. А ты сегодня рановато взялся за работу.
– Рано – это относительное понятие, – сказал я. – Оно зависит от того, на кого ты работаешь: на Берту Кул или на налогоплательщиков.
Он не понял намека.
– Садись, – сказал он, открывая дверцу машины.
– А куда мы едем?
– Куда надо.
– Зачем?
– Узнаешь когда надо. Садись!
Я сел в машину. Он захлопнул дверцу и включил скорость.
– Неужели ты не можешь мне сказать, куда мы едем? – спросил я.
– Еще не время. Пока я не проверю все факты, я не стану ни допрашивать тебя, ни выслушивать твои объяснения. А вот когда я их проверю, я дам тебе шанс оправдаться.
Я откинулся на сиденье и зевнул. Сержант Селлерс включил сирену, движение замерло, и мы помчались вперед без помех.
– Должно быть, произошло что-то чрезвычайное, – сказал я.
Он ухмыльнулся:
– Терпеть не могу тащиться в хвосте колонны, особенно в воскресенье. Водителям полезно послушать сирену время от времени. Это их закаляет. Они… Черт бы побрал этого парня!
Селлерс резко нажал на тормоза, чудом избежав столкновения. Встречная машина, совершая обгон, чуть было не врезалась в нас. Увернувшись от удара, Селлерс сбросил скорость. Мы буквально на тормозах спускались вниз по дороге, когда впереди вспыхнули сигнальные огни патрульной машины, ехавшей нам навстречу.
Человек, сидевший за рулем, крикнул:
– Я его достану!
– Оштрафуй его! – заорал в ответ Селлерс. – Врежь ему на полную катушку.
Офицер кивнул.
Селлерс опять прибавил скорость и сказал:
– Таких людей надо держать взаперти и не выпускать…
– Совершенно верно, – сказал я. – Но здесь ты уже касаешься проблемы жизни и смерти и…
Он бросил на меня косой взгляд.
– Прибереги иронию. Она еще может тебе понадобиться.
– Ладно, – сказал я, – приберегу. Вероятно, она мне понадобится.
Еще через три минуты я понял, куда он меня везет.
Я напряг все силы и приготовился к тому, что должно было случиться.
При дневном свете мотель «Коузи Дэлл» казался грязным и дешевым. Ночью красочные неоновые огни придавали определенное очарование парадному въезду. Водитель видел изгиб дороги, усыпанной белым гравием, красные и зеленые огни, аккуратные домики, расположенные ровными рядами, и у каждого домика фонарь, освещающий парадный вход.
Однако при дневном свете в глаза лезла потрескавшаяся штукатурка, заляпанная грязью. Было очевидно, что домики нуждаются в срочном ремонте.
Сержант Селлерс подкатил к конторе.
– Пошли, Лэм, – пригласил он.
Я последовал за ним в контору. За столом сидела та же женщина.
– Видели его раньше? – спросил Селлерс.
Я встретился с ней глазами.
– Да, это тот самый, – сказала она.
– Какой?
– Ну, тот самый, о котором я вам говорила, тот самый, который приехал сюда в машине Фултона, тот самый, который написал «Доувер Фултон, 6285, Ориндж-авеню, Сан-Роублз» собственной рукой.
– Что вы можете сказать о девушке, с которой он приехал?
Она шмыгнула носом и сказала:
– Какая-то маленькая шлюшка. И знаете, что я вам скажу: этот парень, он совсем еще зеленый… Представляете, пришел сюда и говорит, что его девицу тошнит и ей нужен туалет. Надо же, придумал предлог! Я ему сказала, что у нас нет никаких уборных, а есть коттеджи с ванными комнатами и туалетами, и предложила снять один домик. И что вы думаете он сказал?
Сержант Селлерс внимательно меня разглядывал.
– Ну и что же он сказал, черт возьми?
– Он сказал, что ему придется пойти и спросить у нее.
Селлерс ухмыльнулся.
– Я даже не хотела ему сдавать, – сказала она. – Такие люди, как он, и создают нашей гостинице дурную славу. Теперь я жалею, что не выполнила своего намерения и не выгнала его. Парочка любителей – вот кто они такие. В конце концов, здесь не детский сад.
– Он не ребенок, – сказал Селлерс.
– Да, но ведет себя как ребенок.
– Ну а что насчет той крошки, что была с ним?
– Я ее не рассмотрела, – сказала женщина и добавила устало: – Я на таких вообще никогда не смотрю. Некоторые хамят ужасно, но любители, те по большей части стараются не попадаться на глаза, сидят в машине и прикидываются безразличными. Меня тошнит от них!
– Продолжайте, – сказал Селлерс. – Вы ведь видели ее, пусть мельком, но все же видели. Она была рыжеволосая с…
– Нет, она была маленькая блондинка. Больше я ничего не разглядела. Я уже рассказала полиции о ней все, что знала.
– А что произошло потом?
– Этот человек, – сказала она, – сделал запись в журнале, и я их проводила к домику. Потом получила деньги и вернулась сюда. У меня оставалось еще три свободных домика, и я сдала их в течение полутора часов. Потом те, что сняли последний домик, пожаловались, что у их соседей очень громко орет радио, и я…
– Вы слышали выстрелы?
– Я подумала, что это грузовик «стреляет». Я понятия не имела…
– Сколько было выстрелов? Три?
– Три.
– Вы услышали выстрелы после того, как эти люди сняли домик?
– Да.
– Через сколько минут?
– Ну, этого я не могу точно сказать. Может быть, через пятнадцать, а возможно, и через десять.
– А может быть, и дольше?
– Я же вам сказала, может быть. Но точно сказать не могу. Я такие вещи специально не запоминаю. Если бы я заранее знала, что будут стрелять, то я бы, конечно, засекла время. И если бы я знала, что этот человек доставит мне столько неприятностей, я бы ни за что не сдала ему домик. Я не ясновидящая.
