Она улыбнулась и добавила ободряюще:
– Уверяю, это совсем не трудно.
Он тоже улыбнулся. Когда-то давным-давно его любимая тетушка совершенно таким же тоном уверяла его, что он обязательно сдаст экзамены в военную академию.
И он сдал их.
– Нуте-с, как наши дела сегодня? – обратился к пациентке доктор Хейдок.
Мисс Марпл слабо улыбнулась ему с белой подушки.
– Кажется, мне действительно лучше, – проговорила она, – но у меня ужасная депрессия. Не могу отделаться от мысли, что мне лучше было бы умереть. Я ведь уже старая. Никому я не нужна, и заботиться обо мне некому.
Доктор Хейдок перебил ее со свойственной ему бесцеремонностью:
– Да-да, последствие типичное для этой разновидности гриппа. Что вам нужно, так это какое-нибудь укрепляющее средство, которое вас взбодрит.
Мисс Марпл со вздохом кивнула.
– Больше того, – продолжил доктор Хейдок, – лекарство уже у меня в кармане!
И он положил на одеяло продолговатый конверт.
– То, что вам нужно. Что-то вроде головоломки, совсем по вашей части.
– Головоломка? – Мисс Марпл оживилась.
– Мой литературный опус, – сказал доктор и слегка покраснел. – Постарался придать форму рассказа. «Сказал он», «сказала она», «девушка подумала» и так далее. В основе лежат реальные факты.
– Но почему головоломка? – спросила мисс Марпл.
Доктор Хейдок усмехнулся.
– Потому что интерпретировать их предстоит вам. Хочу проверить, так ли вы умны на самом деле, как хотите казаться.
И он поспешил ретироваться, подобно тому как парфяне обращались в притворное бегство, чтобы верней поразить врага.
Мисс Марпл взяла рукопись и начала читать:
«– А где же новобрачная? – радушно воскликнула мисс Хармон.
Вся деревня пребывала в нетерпении, желая поскорее увидеть богатую и молодую красавицу жену, которую Гарри Лакстон привез из-за границы. Преобладало снисходительное мнение, что Гарри – испорченный молодой повеса – просто везунчик. Все и всегда были к нему снисходительны и терпимы. Даже хозяева окон, пострадавшие от его не выбирающей цели рогатки, обнаруживали, что их негодование исчезает при виде Гарри, умоляющего великодушно его простить. Он бил стекла, воровал яблоки, таскал кроликов, а несколько позже еще и залезал в долги, путался с дочерью хозяина местной табачной лавчонки, потом ему навязчиво помогли выпутаться и отослали служить в Африку, и вся деревня в лице многочисленных старых дев снисходительно изрекла: «Ну, наконец! Молодо-зелено, теперь он угомонится!»
И вот свершившийся факт: блудный сын вернулся, и не страдальцем, а триумфатором. Гарри Лакстон, как говорится, «стал хорошим». Он взял себя в руки, работал как вол и наконец встретил и успешно охмурил юную девушку англо-французского происхождения, обладательницу значительного состояния.
Гарри мог бы поселиться в Лондоне или приобрести поместье в каком-нибудь респектабельном графстве, славящемся охотой на лис, но он предпочел вернуться в родные края. И здесь – тут уж сплошная романтика – он приобрел брошенное поместье, во флигеле которого провел детство. В особняке Кингсдин-Хаус никто не жил уже почти семнадцать лет. Постепенно он пришел в упадок и запустение. И лишь в одном его обитаемом уголке жил пожилой смотритель с женою. Особняк представлял собой большое, импозантное и одновременно величественное здание, окруженное заросшим буйными травами садом, деревья обступили его, словно мрачное логово чародея.
Флигель был приятным, без всяких претензий домиком, и его когда-то в течение многих лет арендовал майор Лакстон, отец Гарри. Мальчиком Гарри исходил поместье вдоль и поперек, знал каждый дюйм здешних рощ, а сам старый дом всегда пленял его.
Майор Лакстон умер несколько лет назад, так что на первый взгляд могло показаться, будто Гарри никак не связан с этими местами, – и тем не менее он вернулся и привел молодую жену в дом своего детства.
Разрушенный старый особняк снесли. Целая армия подрядчиков-строителей десантировалась на это место и в удивительно короткий срок, ибо деньги и впрямь способны творить удивительные чудеса, новый дом засиял белизной среди деревьев. Затем появился отряд садовников, за ними последовала вереница фургонов, груженных мебелью.
Дом был готов. Прибыли слуги. И, наконец, дорогой лимузин доставил Гарри с супругой к парадному крыльцу.
Вся деревня поспешила отреагировать на это событие, и миссис Прайс, владелица самого большого в деревне дома, считающая себя главой местного общества, разослала приглашения на вечер, устраиваемый «в честь новобрачной».
Праздник удался на славу, некоторые леди даже сшили ради него новые платья. Все горели возбуждением, любопытством, страстным желанием наконец увидеть это легендарное существо. Говорят, все походило на сказку.
Мисс Хармон, простодушная и невзрачная старая дева, протискиваясь через толпу, образовавшуюся у входа в гостиную, не смогла удержаться и бросила пробный мяч в виде риторического вопроса относительно достоинств приезжей.
Мисс Брент, тоже старая дева, худощавая и невысокого роста, с вечно кислой миною на лице, подхватила его на лету, и ответ, порхая, слетел с ее уст:
– Ах, дорогая, она совершенно очаровательна. Какие чудесные манеры. И такая молоденькая. Просто завидуешь, когда видишь такую, у которой есть все: и внешность, и деньги, и воспитание – такая утонченная, ни малейшего намека на вульгарность, и наш милый Гарри ее обожает!
– Что вы хотите, – отозвалась мисс Хармон, – они ведь еще молодожены!
Тонкие ноздри мисс Брент понимающе затрепетали.
– Ах, боже мой, неужто вы полагаете...
– Уж мы-то знаем, каков Гарри, – покачала головой мисс Хармон.
– Мы знаем, каким он был! Но теперь-то, думаю...
– Ах, – сокрушенно промолвила мисс Хармон, – мужчин-распутников не переделаешь. Обманул хоть одну – станет обманывать и других. Я их знаю.
– И вправду. Ах, бедняжка, – выражение лица мисс Брент стало менее кислым, – она еще с ним нахлебается. Ее просто необходимо предупредить. Интересно, приходилось ли ей слышать хотя бы что-нибудь о его прежних похождениях?
– Все это настолько ужасно, – возразила мисс Хармон, – ей лучше не знать. Представьте себя на ее месте. Да еще при том, что аптека у нас лишь одна.
Та, которую прежде знали как дочку хозяина табачной лавки, теперь являлась женой мистера Эджа, аптекаря.
– Однако для миссис Лакстон, – предположила мисс Брент, – все-таки лучше иметь дело с Бутсом из Мач-Бенхэма.
– Думаю, – заметила мисс Хармон, – Гарри предложит ей это сам.
Еще один многозначительный взгляд.
– И все-таки я полагаю, – продолжала настаивать мисс Брент, – что ей надо знать.
– Какие они звери! – воскликнула Клариса Вейн, обращаясь к своему дяде, доктору Хейдоку. – Нет, эти люди – настоящие звери.
Он посмотрел на нее удивленно.
То была высокая темноволосая девушка, симпатичная, импульсивная и добросердечная. Ее большие карие глаза вспыхнули огнем негодования, когда она продолжила:
– Все эти драные кошки... Все эти сплетни... Все эти намеки.
– О Гарри Лакстоне?
– Ну да, о его интрижке с дочкою лавочника.
– Ах, вот ты о чем! – Доктор пожал плечами. – У большинства людей в молодости бывают подобные истории.
– Конечно, бывают, а потом заканчиваются. Так зачем же теперь вытаскивать их на свет? И продолжать о них толковать спустя многие годы? Это все равно что пировать на мертвых телах, как вурдалаки или кладбищенские воры.
– Позволь сказать, милочка, что тебе так лишь кажется. Видишь ли, им тут почти совсем не о чем разговаривать, так что неизбежно приходится жить скандалами прошлого. Но интересно знать, почему тебя это так сильно огорчает?
Клариса Вейн прикусила губу и покраснела. Затем проговорила глухим от волнения голосом, что прозвучало у нее очень забавно:
– Они... они выглядят такими счастливыми. Я имею в виду Лакстонов. Молоды, любят друг друга, все у них так прекрасно. Страшно подумать, что все это могут испортить намеки, сплетни, нашептывания и всеобщая бесчеловечность.
– Гм. Понятно.
Клариса продолжила:
– Мы с ним только что разговаривали. Он так счастлив, полон энергии и увлечен и... да, полон трепета... потому что он смог выполнить заветное желание и отстроить Кингсдин. Он радуется как ребенок. А она... понимаете, у меня такое ощущение, что у нее в жизни еще не было ни одного разочарования. У нее всегда было все. Вы ее сами видели. Что вы о ней думаете?
Доктор ответил не сразу. Иные действительно позавидовали бы Луизе Лакстон, этакому избалованному дитяте фортуны. Но доктора Хейдока ее появление заставило вспомнить припев песенки «Бедная богачка», что была популярна много лет назад...
Хрупкая, невысокая фигурка, льняные волосы, завитые в слишком жесткие кудряшки, обрамляющие лицо, и большие, с грустинкой, синие глаза. Луиза чуть-чуть сутулилась. Бесконечный поток поздравлений утомил ее. Скорей бы уйти. Хорошо бы прямо сейчас, пусть Гарри лишь намекнет. Она взглянула на него украдкой. Какой высокий, широкоплечий, всегда такой веселый посреди этих ужасных скучных людей.
