Ознакомительная версия.
Это было тихое, мелочное, но безжалостное преследование — ничего очевидного, ничего такого, к чему можно было бы придраться, — одним словом, типичная женская месть.
Затем, в один прекрасный день, старая Иза призвала к себе Сатипи, Кайт и Ренисенб. За креслом Изы уже стояла Хенет, качая головой и заламывая руки.
— Чем, мои умные внучки, — спросила Иза, вглядываясь в женщин с присущим ей ироническим выражением на лице, — объяснить, что одежды Нофрет, как я слышала, испорчены, а ее еду нельзя взять в рот?
Сатипи и Кайт улыбнулись. Улыбка их отнюдь не грела душу.
— Разве Нофрет тебе жаловалась? — спросила Сатипи.
— Нет, — ответила Иза и сдвинула набок накладные волосы, которые она носила даже дома. — Нет, Нофрет не жаловалась. Вот это-то меня и беспокоит.
— А меня нет, — вскинула свою красивую голову Сатипи.
— Потому что ты дура, — заметила Иза. — У Нофрет вдвое больше ума, чем у каждой из вас…
— Посмотрим, — усмехнулась Сатипи. Она, по-видимому, пребывала в хорошем настроении и была довольна собой.
— Зачем вы все это делаете? — спросила Иза. Лицо Сатипи отвердело.
— Ты старый человек, Иза. Не хотелось бы говорить с тобой непочтительно, но то, чему ты уже не придаешь значения, остается важным для нас, ибо у нас есть мужья и малые дети. Мы решили взять дело в свои руки и наказать женщину, которая пришлась нам не ко двору и не по душе.
— Отличные слова, — сказала Иза. — Отличные. — Она хихикнула. — Только не все годится, что говорится.
— Вот это верно и умно, — вздохнула Хенет из-за кресла.
Иза повернулась к ней.
— Хенет, что говорит Нофрет по поводу происходящего? Ты ведь знаешь. Все время крутишься при ней.
— Так приказал Имхотеп. Мне это противно, но я обязана выполнять волю господина. Не думаешь же ты, я надеюсь…
— Мы все это знаем, Хенет, — прервала ее нытье Иза. — Что ты всем нам предана и что тебя мало благодарят. Я спрашиваю, что говорит по этому поводу Нофрет?
— Она ничего не говорит, — покачала головой Хенет. — Только улыбается.
— Вот именно. — Иза взяла с блюда, что стояло у ее локтя, ююбу, внимательно осмотрела и только потом положила себе в рот. А затем вдруг резко и зло сказала:
— Вы дуры, все трое. Власть на стороне Нофрет, а не на вашей. Все, что вы делаете, ей только на пользу. Могу поклясться, что ваши проделки даже доставляют ей удовольствие.
— Еще чего, — возразила Сатипи. — Нофрет одна, а нас много. Какая у нее власть?
— Власть молодой красивой женщины над стареющим мужчиной. Я знаю, о чем говорю. — И, повернув голову, Иза добавила:
— И Хенет понимает, о чем я говорю.
Верная себе Хенет принялась вздыхать и заламывать руки.
— Господин только о ней и думает. Что естественно, вполне естественно в его возрасте.
— Иди на кухню, — приказала Иза. — И принеси мне фиников и сирийского вина, да еще меду.
Когда Хенет вышла, старуха сказала:
— Я чувствую, что замышляется что-то дурное, чую по запаху. И всем этим заправляешь ты, Сатипи. Так будь же благоразумна, коли считаешь себя умной. Не лей воду на чужую мельницу!
И, откинувшись на спинку кресла, закрыла глаза.
— Я вас предупредила — теперь уходите.
— Власть на стороне Нофрет, еще чего! — тряхнула головой Сатипи, когда они очутились возле водоема. — Иза уже такая старая, что в голову ей приходят совсем несуразные мысли. Власть на нашей стороне, а не у Нофрет. Не будем делать ничего такого, что дало бы ей возможность жаловаться на нас с доказательствами в руках. И тогда скоро, очень скоро она пожалеет, что вообще приехала сюда.
— Какая ты жестокая! — воскликнула Ренисенб. Сатипи язвительно проговорила:
— Не притворяйся, будто любишь Нофрет, Ренисенб.
— А я и не притворяюсь. Но в тебе столько злости!
— Я забочусь о моих детях и о Яхмосе. Я не из тех, кто терпит оскорбления. У меня есть чувство собственного достоинства. И я с удовольствием бы свернула этой женщине шею. К сожалению, это нелегко сделать. Можно навлечь на себя гнев Имхотепа. Но, по-моему, кое-что придумать можно.
2
Копьем, вонзившимся в рыбу, влетело в дом письмо.
Ошеломленные, в полном молчании, Яхмос, Себек и Ипи слушали, что читал им Хори, разворачивая свиток папируса.
— «Разве я не говорил Яхмосу, что возлагаю на него вину за всякую обиду, чинимую моей наложнице? Отныне, покуда ты жив, мы друг другу враги. Я буду стоять против тебя, а ты — против меня. Отныне тебе не место в моем доме, ибо ты не выказал должного почтения моей наложнице. Ты мне больше не сын, не плоть моя. Равно как Себек и Ипи не сыновья мне, не плоть моя. Каждый из вас сотворил зло моей наложнице, чему свидетели Камени и Хенет. Я изгоню вас из дому всех, с детьми и женами! Я был вам кормильцем и защитою, отныне не стану кормить и защищать!»
Хори помолчал, а затем продолжал:
— «Имхотеп, жрец души умершего, обращается к Хори. О ты, кто верно служит мне, пребываешь ли ты во здравии и благополучии? Передай мои благопожелания моей матери Изе и дочери Ренисенб, передай слова приветствия Хенет. Правь моим хозяйством, пока я не вернусь домой, и тем временем составь грамоту, согласно которой наложница Нофрет отныне, как жена моя, обретает право владеть вместе со мной всем, что я имею. Ни Яхмоса, ни Себека я не возьму в совладельцы и не буду им больше опорою, ибо обвиняю их в том, что они причинили зло моей наложнице! Содержи все в сохранности, пока я не вернусь. Как горько, когда сыновья хозяина дома дурно относятся к его наложнице! Что же до Ипи, то предупреди его, что если он причинит хоть малейший вред моей наложнице, он тоже покинет мой дом».
Молчание всех словно парализовало. Затем в порыве ярости с места сорвался Себек.
— В чем дело? Что стало известно отцу? Кто это ему насплетничал? Мы этого не потерпим! Отец не имеет права лишать нас наследства и отдавать все свои владения наложнице!
— По закону он волен распоряжаться своим имуществом как ему заблагорассудится, — мягко объяснил Хори, — хотя, конечно, пойдут разные разговоры и его будут обвинять в несправедливости.
— Она околдовала его! Эта вечно улыбающаяся змея заворожила отца! — кричал Себек.
— Невероятно… Не могу поверить, — бормотал вконец потрясенный Яхмос.
— Отец сошел с ума! — выкрикнул Или. — Эта женщина настроила его даже против меня!
— Имхотеп, по его словам, скоро вернется, — спокойно сказал Хори. — К тому времени его гнев, возможно, остынет; не думаю, что он поступит так, как пишет.
В ответ раздался короткий и неприязненный смех. В дверях, ведущих на женскую половину, стояла Сатипи и, глядя на них, смеялась.
— Значит, нам остается только ждать и надеяться, о мудрый наш Хори?
— А что еще? — растерянно произнес Яхмос.
— Что еще? — возвысила голос Сатипи. И выкрикнула:
— Что течет в ваших жилах? Кровь или молоко? Яхмос, насколько мне известно, не мужчина. Но ты, Себек, ты тоже не знаешь средства избавиться от этой нечисти? Нож в сердце, и эта женщина навсегда перестанет причинять нам зло.
— Сатипи, — вскричал Яхмос, — отец нам этого никогда не простит!
— Это ты так считаешь. А я считаю, что мертвая наложница совсем не то, что живая. Как только она умрет, он снова обратится всем сердцем к своим сыновьям и внукам. И, кроме того, откуда он узнает, что было причиной ее смерти? Можем сказать, что ее ужалил скорпион. Мы ведь все заодно, не так ли?
— Отец узнает. Хенет ему скажет, — возразил Яхмос.
Сатипи истерически захохотала.
— Благоразумный Яхмос! Тихий и осторожный Яхмос! Это тебе следовало бы приглядывать за детьми и выполнять прочие женские обязанности в доме. Помоги мне, о Себек! Я замужем за человеком, в котором нет ничего мужского. А ты, Себек, ты ведь всем рассказываешь, какой ты храбрый и решительный! Клянусь богом Ра, во мне больше мужества, чем в любом из вас.
Она повернулась и скрылась внутри дома.
Кайт, которая стояла за ее спиной, сделала шаг вперед.
— Сатипи верно говорит, — глухим дрожащим голосом сказала она. — Она рассуждает, как настоящий мужчина, а вы, Яхмос, Себек и Ипи, только сидите сложа руки. Что будет с нашими детьми, Себек? Их вышвырнут на улицу умирать с голоду. Обещаю вам, если вы ничего не предпримете, тогда за дело возьмусь я. Вы не мужчины.
И, повернувшись, тоже скрылась в женской половине дома. Себек вскочил на ноги.
— Клянусь Девяткой богов Эннеады[19], Кайт права. Это дело мужчин, а мы только болтаем и в растерянности пожимаем плечами.
И он решительно направился к выходу.
— Себек! Куда ты, Себек? — вдогонку ему крикнул Хори. — Что ты собираешься делать?
Прекрасный в своей ярости, Себек отозвался:
— Не знаю, но что-нибудь придумаю. А уж то, что надумаю, сделаю с удовольствием.
Глава 9
Второй месяц Зимы, 10-й день
1
Ренисенб выскочила из дому на галерею и остановилась на мгновенье, прикрыв глаза от слепящих лучей солнца.
Ознакомительная версия.
