Агата Кристи - Слоны умеют помнить

– Вы имеете в виду убийство из ревности?

– Очевидно.

– Значит, вы считаете более вероятным, что генерал застрелил жену и потом себя?

– Да, потому что, если бы Молли хотела от него избавиться, она вряд ли пошла бы с ним на прогулку, положив в сумку револьвер. Для этого бы потребовалась довольно большая сумка. Приходится думать и о практической стороне дела.

– Знаю, – кивнула миссис Оливер. – Все это очень интересно.

– Вам это должно быть интересно, дорогая, потому что вы сочиняете детективные истории. Так что вам легче предположить, что там произошло в действительности.

– Вовсе нет, – возразила миссис Оливер. – Ведь я сама выдумываю те преступления, о которых пишу. В моих книгах происходит то, что я захочу, а не то, что произошло или могло произойти на самом деле. Поэтому я самая неподходящая персона для подобных предположений. Мне интересно знать, что вы об этом думаете, Джулия, так как вы были хорошо знакомы с этими людьми. Может быть, генерал или его жена что-то вам говорили…

– Да, когда вы это сказали, мне кое-что пришло в голову.

Миссис Карстерс откинулась в кресле, с сомнением покачала головой, закрыла глаза и словно погрузилась в кому. Миссис Оливер хранила молчание – на ее лице застыло выражение женщины, ожидающей первых признаков закипания чайника.

– Помню, Молли что-то сказала, и меня заинтересовало, что она имела в виду, – заговорила миссис Карстерс. – Что-то насчет начала новой жизни – по-моему, в связи со святой Терезой Авильской.

Миссис Оливер казалась удивленной.

– При чем тут святая Тереза Авильская?

– Право, не знаю. Очевидно, она читала ее житие. Молли сказала, что чудесно, когда женщина обретает нечто вроде второго дыхания. Она использовала не совсем такие выражения, но смысл был тот же. Знаете, когда в сорок или пятьдесят лет начинаешь новую жизнь. Так было с Терезой из Авилы. Раньше она была простой монахиней, а потом реформировала все монастыри, распространяя свое влияние, и стала великой святой.

– Ну, это не совсем то же самое.

– Да, – согласилась миссис Карстерс. – Но женщины часто говорят всякие глупости, подразумевая свои любовные связи. Они имеют в виду, что это никогда не бывает слишком поздно.

Миссис Оливер с сомнением взирала на три ступеньки и входную дверь маленького, довольно ветхого коттеджа в переулке. Под окнами виднелось несколько тюльпанов.

Раскрыв адресную книжку, миссис Оливер удостоверилась, что пришла в нужное место, нажала кнопку звонка, но, не услышав изнутри никакого отклика, осторожно постучала дверным молоточком, потом, не дождавшись ответа, повторила стук. На сей раз послышались шаркающие шаги, астматическое дыхание и звуки, свидетельствующие о попытках открыть дверь и отзывающиеся эхом в почтовом ящике.

– Пропади ты пропадом! Снова заела, скотина этакая!

Наконец дверь со скрипом отворилась. Глубокая старуха, с морщинистым лицом, сутулыми плечами и явно страдающая артритом, смотрела на посетительницу. В ее недоброжелательном взгляде не было страха – в нем ощущалась лишь неприязнь к незваным гостям, стучащим в дверь «крепости англичанки». Хотя на вид ей было от семидесяти до восьмидесяти лет, она по-прежнему была готова защищать свой дом.

– Не знаю, что вам нужно, но… – Старуха оборвала фразу. – Да ведь это мисс Ариадна!

– Просто чудесно, что вы меня узнали, – сказала миссис Оливер. – Как поживаете, миссис Мэтчем?

– Мисс Ариадна! Вот это да!

Уже давным-давно ее не называли «мисс Ариадна», подумала миссис Оливер, однако в надтреснутом старческом голосе все еще слышались знакомые интонации.

– Входите, дорогая, – пригласила старая дама. – Выглядите вы недурно. Не знаю, сколько лет я вас не видела, – по меньшей мере пятнадцать.

В действительности прошло значительно больше пятнадцати лет, но миссис Оливер не стала ее поправлять и шагнула через порог. Миссис Мэтчем закрыла дверь плохо повинующимися руками и, прихрамывая, направилась в комнатушку, очевидно предназначенную для приема званых и незваных гостей. Здесь было множество фотографий детей и подростков. Некоторые из них были в потрескавшихся от времени кожаных рамках. Одна, в потускневшей серебряной рамке, изображала женщину в вечернем платье и уборе из перьев, еще четыре – двух армейских и двух морских офицеров. На нескольких снимках голые младенцы ползали по ковру. В комнате стояли диван и два стула, на один из которых хозяйка указала миссис Оливер. Сама миссис Мэтчем села на диван, с трудом положив под спину подушку.

– Как же я рада вас видеть, дорогая. Вы все еще сочиняете ваши забавные истории?

– Да, – ответила миссис Оливер, сомневаясь, что детективные и криминальные истории можно отнести к категории «забавных». Однако такое определение было в духе миссис Мэтчем.

– Теперь я совсем одна, – продолжала старуха. – Помните Грейси, мою сестру? Она умерла от рака прошлой осенью. Ее оперировали, но было слишком поздно.

– Боже, я так вам сочувствую, – сказала миссис Оливер.

Последующие десять минут разговор вращался вокруг кончины родственников миссис Мэтчем.

– А с вами-то все в порядке? Вы замужем? Ах да, вспомнила, ваш муж умер много лет назад, верно? Так что привело вас сюда, в Литл-Солтерн-Майнор?

– Я случайно оказалась поблизости, – объяснила миссис Оливер, – и, так как у меня в книжечке был ваш адрес, решила вас навестить.

– И поболтать о старых временах. Это всегда приятно, не так ли?

– Да, в самом деле, – согласилась миссис Оливер, испытывая облегчение от того, что миссис Мэтчем более-менее верно указала причину ее прихода. – Как у вас тут много фотографий!

– Еще бы. Знаете, я смогла выдержать только год с четвертью в доме для престарелых с дурацким названием – что-то вроде «Дом заходящего солнца», – потому что туда не разрешали брать свои вещи. Не то чтобы там было неудобно, но я привыкла иметь при себе мою мебель и мои фотографии. Недавно ко мне приходила одна леди из какого-то общества и сказала, что у них есть дома, куда можно брать с собой все, что хочешь. Вот я и перебралась сюда. Ко мне каждый день заходит помощница узнать, все ли в порядке. Тут я как у себя – все мои пожитки со мной.

– Да, все отовсюду, – промолвила миссис Оливер, оглядываясь вокруг.

– Вот этот медный столик капитан Уилсон прислал мне из Сингапура. А эта вещица – из Бенареса. На пепельнице стоит египетская штучка – скребей или что-то вроде того. Звучит как чесотка, но на самом деле это жук – он сделан из какого-то ярко-голубого камня. Его считают драгоценным. Лапи… лазу…

– Ляпис-лазурь, – подсказала миссис Оливер.

– Да, верно. Красиво, правда? Это прислал один из моих мальчиков, который стал археологом.

– Все это – ваше прекрасное прошлое, – заметила миссис Оливер.

– Да, мои мальчики и девочки. Одних я нянчила с самого рождения, других – с месячного возраста, третьи были еще старше. Некоторые были под моим присмотром в Индии и в Сиаме. Это мисс Мойя в своем придворном наряде. Красавица, правда? Дважды разводилась – сначала с лордом, потом с каким-то поп-певцом, – затем вышла замуж за какого-то богача в Калифорнии – у них была своя яхта, и они путешествовали на ней по всему миру. Умерла два или три года назад – ей было всего шестьдесят два. Жаль, когда умирают еще совсем не старые люди.

– Вы ведь тоже побывали в разных частях света, не так ли? – осведомилась миссис Оливер. – В Индии, Гонконге, Египте, Южной Америке.

– Да, я многое повидала.

– Помню, – продолжала миссис Оливер, – когда я была в Малайе, вы служили там в семье какого-то генерала. Как же их звали?.. Ах да, генерал и леди Рэвенскрофт.

– Нет, нет, вы ошибаетесь. Вы гостили у Барнеби, когда я у них работала. Он был судья, а вы дружили с его женой.

– Да-да, – кивнула миссис Оливер. – Я вечно путаю имена.

– У них было двое славных детишек, – продолжала миссис Мэтчем. – Конечно, их отправили учиться в Англию – мальчика в Хэрроу, а девочку в Роудин. После этого я перешла в другую семью. В наши дни многое изменилось. Китайских служанок стало гораздо меньше. Конечно, с ними бывали неприятности, но я отлично ладила с одной из них, когда жила у Барнеби. Так о ком вы говорили? О Рэвенскрофтах? Да, я их помню. Забыла название места, где они жили в Малайе – недалеко от нас. Барнеби были с ними знакомы. Тогда я еще оставалась у них, хотя дети уехали в школу, присматривать за миссис Барнеби и за ее вещами. Да, я была там, когда это произошло. Я имею в виду не Барнеби, а Рэвенскрофтов. Никогда этого не забуду, хотя, конечно, я не была в этом замешана. Жуткая история, верно?

– Разумеется, – согласилась миссис Оливер.

– Это случилось уже после того, как вы вернулись в Англию. Рэвенскрофты были такой приятной парой. Для них это явилось страшным потрясением.

– Я уже не все помню, – сказала миссис Оливер.