Владимир Дэс
Беседа вечером у гардероба (сборник)
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)
Беседа вечером у гардероба
– Нет, ты согласен, что самое прекрасное создание на Земле – это женщина? – спросила меня девушка, сидевшая у гардероба в короткой норковой шубке.
– Не знаю, – пожал я плечами. – Может, это и так, но в мире есть много чего прекрасного. Например, бабочки.
– Бабочки? Бабочки – ерунда. Бабочками любуются только недозревшие юнцы и перезревшие импотенты. Ну скажи, разве может бабочка сравниться с этим… – и моя собеседница обнажила свою белую, тугую грудь.
После такого убийственного аргумента я мысленно согласился, что бабочки – это, конечно, прекрасно, но женщина…
Я не успел доразвить эту мысль вслух, белоснежная грудь моей собеседницы исчезла в недрах норковой шубки также неожиданно как и появилась.
Появление, а затем исчезновение нежного белого бугорка тут же приостановило пораженческий ход моих мыслей, и я, в надежде на продолжение эротического сеанса, опять возразил:
– Не знаю, может, женщина и самое прекрасное существо на Земле, но все ли это понимают? Вот в чем вопрос, – по-шекспировски ловко закончил я свою философскую речь.
– A-а, понравилось, – догадливо помахала она пальчиком, – еще посмотреть хочешь.
– Ну, как тебе сказать… Не отказался бы.
– Вот и ответ на мой вопрос. Нравиться может только прекрасное.
И после того, как я милостиво согласился с ее теорией о прекрасном, она тоже милостиво уступила:
– Смотри, – и распахнула шубу.
Да, посмотреть было на что. Под шубой одежды не было, кроме кружевного французского белья. Мои руки независимо от меня и моего сознания потянулись к тому самому прекрасному, но уперлись в шубку, а не… В общем, мне сказали:
– Смотреть смотри. А если хочешь лапать, то гони монету, Столбик.
Столбик – это я.
То есть мое прозвище. Так меня стали звать все после того, как я устроился работать в гардероб этого ночного клуба. А моя прекрасная собеседница – одна из проституток, которые дежурят здесь у гардероба по вечерам, дожидаясь своей очереди на вызов. Мы были с ней в приятельских отношениях и любили поболтать, пофилософствовать на разные темы.
А зовут ее Вика. У нее своя философия женской доли, свое видение жизни и своей профессии.
Вот и сегодня у нее еще нет клиентов, поэтому, а может, и по другой причине она опять откровенничает со мной.
– Вот как ты думаешь, почему я проститутка? – задала она мне очередной вопрос.
– Не знаю. Может, жизнь заставила.
– Нет, я сама. С самого детства я мечтала дарить любовь. Всем, всем, а особенно мужчинам.
– А мне ты можешь подарить?
– Тебе нет.
– А почему?
– Да ты какой-то беззащитный, а мужчина должен быть сильным. Хотя за деньги могу подарить любовь и тебе.
– А без денег нельзя. Без денег? Можно и без денег, но это если полюблю. А я тебя пока не люблю. Жди. А ты кем мечтал стать в детстве, Столбик?
– Я звезды, любил.
– Звезды?
– Да. Мне нравилось на них смотреть.
– Мне тоже.
– Хотел стать звездочетом, но пока вот стал гардеробщиком. Вика, а ты замужем была?
– Да. И замужем была, и дочь есть. Молодая была, глупая. Все вокруг только и говорили: «Выходи, выходи». Наслушалась мам, теть да подруг, что «замуж» – это обязательно. А что муж и любовь несовместимы, поняла потом. Муж с любовью живет «до», а «после» уже так, выполняет обязанности. Поняла я это и ушла от него. Другое дело мужики, которые тебя покупают. Раз платят деньги, значит любви хотят. Вот так-то, Столбик.
– Но ты же продаешь свое тело.
– А ты что, не продаешь? Можно подумать, ты не руками, а святым духом пальто и шубки на вешалки вешаешь.
От такого заявления я немного растерялся.
Не знаю, конечно. Тело телу рознь. Я имею в виду части тела. Но я сомневаюсь, что твоя мать знает, чем ты занимаешься по ночам. Да и дочь вряд ли будет в восторге если ей будут говорить, что ее мать – проститутка.
– Да? А ты считаешь, что твоя мать не была проституткой?
– Моя мать? – я чуть не задохнулся от возмущения. – Ты говори, да не заговаривайся. Моя мама и слова-то такого не знала.
Вика посмотрела на меня, как на глупого ребенка из детского сада, и отложила сигарету.
– Не знала, говоришь? Да ты же мне рассказывал, что твоя мать с твоим отцом жили, как кошка с собакой.
– Ну, жили.
– И ты говорил, что она не любила его.
– Ну, не любила.
– А жила.
– Что ты имеешь в виду?
– А то, что твоя мать спала с твоим отцом.
– Ну, спала, наверное.
– Не наверное, а точно спала, раз ты родился. И еще, наверное, на аборты ходила не один раз.
– Насчет абортов я не знаю.
Может, и не знаешь, а по всему выходит, что мать твоя так же продавала свое тело твоему отцу, как и я. Только ее цена была иной. За жизнь с нелюбимым человеком она брала квартирой, платьем, пудрой, путевкой в санаторий и может быть даже мечтой о твоем «звездном» образовании. И я тоже хочу квартиру, машину, шубу и дочь тоже хочу вырастить здоровой и образованной. Так чем я отличаюсь от твоей матери?
Мне стал неприятен этот разговор, и я его оборвал:
– Прекрати!
– Ой, ой, Столбик, ты что, обиделся? Не обижайся. Правда – она всегда глаза колет. Я же не обижаюсь, когда меня проституткой называют. Почему же ты обижаешься на меня за свою Мать? Я же не виновата, что у нас, женщин, такая доля.
– Я прошу не трогать мою мать!
– Ну, ну, не кипятись. Я пойду пока, попью кофе, а ты попей водички, остынь.
Она ушла.
Я попил водички. Остыл.
«Вряд ли она хотела обидеть мою мать, – рассуждал я. – Просто она немного чокнутая, так о ней говорят подруги по работе, хотя подруг-то у нее и нет. Она одиночка».
Мне стало как-то неудобно за то, что на нее накричал, я сел на низкий стульчик и как бы спрятался за гардеробной стойкой.
Только я уселся, прислонившись головой к вешалке, как услышал:
– Столбик, Столбик, ты где? Я тебе кофе принесла.
– Я здесь, – откликнулся я.
Вика как ни в чем не бывало поставила на стойку чашечку турецкого кофе.
– Хлебни. Замечательный кофе. Бодрит.
Я пил кофе. Она курила травку.
Мы долго молчали.
– Скажи, Вика, – наконец начал я, – а ты никогда не хотела стать просто любовницей какого-нибудь миллионера?
– Ну что ты, Столбик, конечно хотела. Но чтобы стать любовницей, надо полюбить, а я еще никого не любила. А быть любовницей за шмотки или за служебное положение – это хуже проституции. Хотя нашего брата клиенты часто перекупают у «мам». Сначала ты в бригаде у «мамы», а потом какой-нибудь втюрится и заберет к себе. Конечно, из миллиона один раз бывает, что предложит замуж, но, как правило, брезгуют брать проститутку в жены, а в любовницы – это часто. Если, конечно, – ты хоть чуть-чуть смазливая. То есть не уродина.
