– Так в чем же дело, Вика? Ты же красавица.
А что ты думаешь, у любовницы жизнь сладкая, Столбик? Вот я вышла из этого ночного клуба, и я – женщина как женщина. А любовница должна всегда и везде нести эту печать с собой. Да еще жить со страхом перед встречей с законной супружницей любовника, да домогательства его друзей, да не смей ни с кем ни пройтись, ни заговорить – ты же собственность любовника. Нет, эта жизнь не по мне. Сейчас я свободна. Хочу – иду, работаю; хочу – не иду, не работаю. Хочу – люблю; хочу – не люблю. Нет, Столбик, любовницей быть я не хочу. Мне и так хорошо.
И она глубоко-глубоко затянулась сигаретой.
– Ни черта эта гадость не берет. Я к тебе нырну, уколюсь.
Я вообще-то не разрешаю у себя в гардеробе колоться наркоманам, для этого туалеты есть. Но Вика есть Вика. И я согласно кивнул.
Она нырнула в вешалки. А ко мне подошла компания из пяти человек. Я их раздел, отдал номерки и пошел посмотреть, как там Вика.
Она сидела на стуле в дальнем углу, откинув голову и опустив руки вниз. Глаза ее были закрыты.
Я ее тронул за плечо.
– Вика. Ви-ка.
Она подняла голову, открыла глаза и сказала:
– Я сейчас, Столбик. Немного посижу и выйду. Пять минут.
Через пять минут Вика вышла, как ни в чем не бывало, только зрачки были больше глаз.
Опять присела у моей гардеробной стойки. Клиентов не было. Очевидно, еще не созрели до любви.
Она молчала, а мне хотелось поговорить.
– Вика, а как ты села на иглу?
– О, это отдельная история, Столбик. Еще по молодости, когда развелась с мужем, я оставила дочь маме и поехала в Москву. В первый же вечер меня сняли на Тверском бульваре двое парней на «джипе» на всю ночь за триста баксов [1] . Деньги пообещали заплатить утром. Привезли к какому-то дому. Завели в квартиру, которая занимала целый этаж. Там оказался пьяный хозяин. Для него меня, оказалось, и сняли. Хозяин был настолько пьян, что, наверное, и не понимал, кого к нему привели. Вместо того, чтобы заняться со мной любовью, он стал швырять меня из угла в угол, как тряпку. И так всю ночь. По утру мне ничего не заплатили, как обещали, а пустили по кругу – пользовались все, кто был в квартире. К вечеру очнулся и сам хозяин, приласкал меня. А потом опять напился, снова стал кидать меня по углам. И так трое суток. Есть не давали. Только пить и то минеральную воду. На четвертые сутки, в полдень, когда я думала, что меня живой уже не выпустят, мне разрешили одеться и сказали, что если сама дойду до метро и уеду, то меня оставят в покое, а если нет, значит нет.
Как дошла, сама не знаю. Но дошла. И доехала до подруги, у которой остановилась. Та как меня увидела, так сразу все поняла. Отмыла меня и – в постель. А у меня сил не было даже спать. Вот тогда-то она мне и посоветовала укольчик. Сама кололась. Я так обессилела, что на все была согласна. Она меня уколола, и я уснула. Когда проснулась, она меня опять уколола. А потом еще раз. Тогда и села на иглу. Но когда поняла, что затягивает, сбежала из Москвы. Сбежать-то сбежала, а вот без укольчиков теперь не могу.
– Но укольчики, Вика, стоят больших денег.
– Конечно, Столбик, стоят. Но и укольчик того стоит, чтобы на него деньги тратить.
– А как же дочь, мать? А твое здоровье?
– Дочь. Мать. Мать пенсию получает. Дочка еще маленькая, ей много не надо. А мое здоровье – оно мое, а не твое.
– Наркоманы быстро умирают. А тебе дочь растить. Это как?
– А никак. Ты чего ко мне прицепился, Столбик? Завидуешь мне что ли?
– Завидую? Чему?
– Тому, что все меня любят.
– Как тебя любят, я уже слышал. А вот ты-то кого-нибудь любишь?
Она вскинула голову и посмотрела мне в глаза.
– О, Столбик в душу полез. Тела нашего вам, мужикам, мало. Все норовите в душу влезть.
– Зря ты так, Вика. Я понять тебя хочу.
– Понять? Не поймешь.
– Почему?
– Потому. Ты – мужик, а мужики никогда не поймут нас, женщин. По-другому вы устроены, понимаешь.
– Как это «по-другому»?
– Как по-другому? А очень просто. Разденься, подойди к зеркалу да посмотри, тогда узнаешь «как». А в общем-то ты мне на сегодня надоел, Столбик. И вообще все вы мне здесь надоели. Пойду домой.
Она закинула свою дамскую сумочку через плечо. Встала. Щелкнула меня по носу.
– Столбик, ты и есть Столбик, – и вышла из клуба.
Ушла.
Не дождалась клиентов. Не попрощалась.
Странная все-таки она женщина.
А может, все женщины странные.
А может, они и не странные, и никаких странностей нет, а есть простое непонимание.
Может, мы, мужики, просто не понимаем их – женщин.
Не можем понять.
Или не хотим.
Вот я хотел.
И что у меня получилось?
Ничего.
Полное непонимание.
Может, и правда: женщины – это женщины, а Столбики – это Столбики.
14 февраля 1976 года
Я обожаю фигурное катание.
И сегодня у меня праздник.
Ирина Роднина и Александр Зайцев стали олимпийскими чемпионами.
А у моей одинокой мамы появился мужчина. Хотя его и зовут Виктором, но он очень похож на Александра Зайцева. Такой же высокий и красивый.
Виктор моложе мамы на восемь лет. Моя подруга по подъезду – Лена – говорит, что он – любовник. А мужа у мамы никогда не было, как у меня – папы.
26 февраля 1976 года.
Сегодня пятница, и к нам пришел Виктор, как всегда с цветами для мамы и конфетами для меня.
Мама его очень ждет, и я его тоже жду.
Ко мне он добр и внимателен. От него всегда пахнет приятным одеколоном.
Со мной он часто шутит и рассказывает много смешных историй.
А с мамой они шепчутся на кухне и хихикают там, как глупые.
Я в это время смотрю телевизор, где по обоим каналам показывают скучный съезд КПСС. Я злюсь на маму и со злорадством вспоминаю, как она перед приходом Виктора долго красилась перед зеркалом, а потом с тоской смотрела на меня. Я понимаю, что при таком количестве косметики единственное, что выдает ее возраст, это я – ее взрослая дочь.
Мне через полгода исполнится пятнадцать лет.
2 марта 1976 года
Сегодня ночью произошло невероятное.
Виктор остался ночевать у нас дома.
А квартира наша обыкновенная двухкомнатная хрущевка. И когда мама отправила меня спать, мне стало очень интересно, чем они там занимаются в большой комнате. Я долго ворочалась, прислушивалась, а потом решила посмотреть, что же у них происходит.
Тихонько выскользнула из-под одеяла, на цыпочках подошла к двери и слегка ее приоткрыла.
В щелку я увидела, как Виктор на диване ласкает маму.
Сердце мое забилось.
И вдруг я встретилась со взглядом Виктора (он, подняв голову, смотрел в щель приоткрытой мной двери). Я испугалась, а он неожиданно подмигнул мне.
Я еще больше испугалась и, захлопнув дверь, бегом кинулась под одеяло, дрожа от страха.
