и спохватилась лишь тогда, когда стала замерзать.
Она приняла решение:
– Не буду ей звонить завтра. Приедет так приедет, нет так нет. Ничего не буду больше делать.
С силой закрыла окно и пошла спать.
К одиннадцати утра она приехала в галерею.
– «Журналистка не звонила».
С небольшим опозданием приехал человек из Конфедерации с которым она минут сорок обсуждала, что им всем делать с УПРАВИСом
– «Журналистка не звонила».
Ушёл человек из Конфедерации, но их разговор частично слышал один из посетителей, который приехал к ней сдавать картины на продажу.
– «Журналистка не звонила». – «Я не жду её, не жду», – твердила себе Светлана и поминутно смотрела на часы.
– Какая сейчас ситуация с отчислением 5% для художников или наследников?
Светлана долго смотрела на мужчину, пока не поняла, что он что-то спрашивает у неё.
– Извините, что вы сказали?
– Я пока ждал вас, невольно слышал, что вы обсуждали УПРАВИС.
– А, да. И что?
– Расскажите пожалуйста, что сейчас с этим? Мне нужно будет платить кому-то 5%, если мои картины будут проданы?
– Слово «кому-то» очень верное. – Светлана ещё раз посмотрела на телефон и часы, и волевым усилием заставила себя включиться в разговор. – По закону, да. С каждой продажи мы с вами, должны делать отчисления либо автору картины, либо его наследникам. Это по закону. А на деле мы будем переводить эти деньги некоей ушлой организации с названием УПРАВИС, где они и останутся на радость великим бизнесменам братьям Михалковым.
– Они здесь причём?
– Как утверждают злые языки, именно они стоят за этой организацией.
– И что?
– И ничего. Кроме того, что мы все, участники рынка: галереи, аукционные дома, владельцы картин и все прочие посредники – должны будем платить Михалковым пятипроцентный налог с продаж. Или, что ещё хуже, передавать им ваши данные, и вы будете сами напрямую платить им те же самые 5%. То есть нас обязывают передавать каким-то странным людям нашу клиентскую базу.
– Ого. А мы тогда ещё и из налоговой начнём получать вопросы?
– Да, конечно.
– А если я этими картинами владею больше трёх лет?
– Тогда вам не нужно будет платить 13% подоходного налога.
– Ну хоть так…
– Но. – Светлана сделала паузу, – но это ещё придётся доказать. Что вы владеете картинами больше трёх лет.
– Как?
– Не знаю как. Какими-то чеками, или расписками, наверное.
– А если ничего этого нет?
– Тогда, проблема.
– Мда… Тогда может не продавать сейчас? Подождать пока всё не утрясётся?
– Не утрясётся, не для того продавливали этот закон в думе в таком вопиюще коррупционном виде, чтобы утряслось. Они нам что говорят? Что такой закон есть во всём мире, и мы лишь делаем то, что уже есть в цивилизованных странах. Так говорят нам Михалковы, между лекциями о духовных скрепах. Но это враньё. В цивилизованных странах, закон об авторском следовании есть, но написан он нормально и телега там позади лошади, а не впереди, как у нас сейчас. Там тоже есть организации, которые собирают эти отчисления в пользу художников или их наследников, но собирают они их лишь после того, как заключат договор с наследниками или художниками. А если художник умер, а наследников у него нет, или они не определены (судятся например между собой), то никаких отчислений и нет.
– Это понятно, как же иначе…
– Как иначе? У нас принят закон по которому мы обязаны платить этому УПРАВИСу, не спрашивая есть у них договора с наследниками или нет.
– Как это? Что они будут делать с деньгами если у них нет договоров с наследниками?
– Догадайтесь. – Светлана выдержала маленькую паузу. – Оставлять себе.
– Как это?
– А вот так. Закон обязывает нас заплатить им, но не разъясняет, что им делать с деньгами, если нет наследников. Поэтому они что?
– Что?
– Оставят их себе, со словами, что мы будем искать наследников. И будут искать их вечно.
– Офигеть.
– Да офигеть. Не для того создан этот УПРАВИС, чтобы собирать деньги в чью-то пользу, он создан, как кормушка себе. Вот и всё. Мы даже писали предложение в минэконом развития, когда они попросили нас, дать своё заключение на этот закон. Мы предлагали государству, хотя бы ограничить срок поисков наследников, например тремя годами. А если за это время наследники не найдутся, то деньги, даже не нам вернуть (что было бы правильно), а отдать государству.
– И что?
– И ничего. Закон успешно прошёл все инстанции и подписан правительством. Всё, – она подняла голову вверх, – Привет Михалковым, великим бизнесменам и великим моралистам.
– И что теперь будет?
– Что-что? Всё уйдет в чёрную, государство лишится налогов вообще, а бизнес станет более криминальным. Галереи выживут в этой схеме, а вот аукционные дома, то есть вся открытая торговля – нет. Все они закроются.
– Ого.
– Да, – Светлана посмотрела на часы и телефон, – журналистка не звонила, а время было уже почти три. – «Сейчас Катерина приедет с картинами», – вспомнила она. И посмотрела на посетителя, – давайте продолжим чуть позже, у меня сейчас начнётся следующая встреча. Что вы решили, будете оставлять картины?
– Можно я подумаю?
– Конечно.
И только он вышел в дверь, как в неё вошла Катерина с несколькими картинами в руках.
– Вот, – она остановилась в поисках места, куда можно было бы их поставить.
– Привет, привет, – Коваль показала, куда ставить картины.
Девушка прислонила их к стенке в указанном месте и пошла за остальными. Светлана посмотрела на часы и телефон.
– «Журналистка не звонила»
Вернулась художница, скинула пуховик, оказавшись в ещё более короткой юбке и с ещё большим декольте. Светлана хмыкнула и они принялись разворачивать, упакованные в пупырку картины, и расставлять их на свободные места.
Картины были действительно хорошие: мощные, заряженные хорошей энергетикой, с объёмом и воздухом внутри. Катерина откровенно, флиртовала эротично наклоняясь и замирая в модельных позах, а Светлана посматривала на смартфон. Звонки были, но среди них так и не было звонка от журналистки. – «Ну и хорошо», – начинало что-то закипать внутри неё, – «Мне что ли больше всех надо? Ей самой должно быть интересно про кражу послушать, а не мне… То, что не будет никакого продолжения знакомства, уже и так ясно. Но видимо уже и на Куинджи наплевать. А почему нет? Тема отыграна, и ушла из внимания новостных передач. Зачем ей сюда ехать? Да, конец».
Только Светлана выдохнула, как телефон ожил. Звонила Татьяна Николаевна Марченко.
– Здравствуйте Татьяна…
– Шалом, – не дала ей договорить эксперт, – я только что говорила с Рувимчиком, по поводу твоей смотрительницы.
– Так.
– Всё плохо, как я и говорила. Она недавно у нас работает.
