— А тебе не кажется, — бросил я Худому, — что ты продешевил? Только дай ему уйти, и ты поймешь это! Хочешь узнать его имя? Миссис Карлайл, миссис Хоумер Н. Карлайл. Тебе нужен её адрес?
Убийца, который двинулся в мою сторону, застыл на месте. Он — или, следовало сказать, она напряглась, как стальной прут; глаза из-под длинных ресниц смотрели на меня.
— Миссис? — недоверчиво переспросил Худой.
— Да. Это женщина. Я связан, а вы нет. Я бессилен, зато вы можете заняться ею. Вы могли бы поделиться со мной этими десятью тысячами. — Она сделала какое-то движение. — Следи за ней!
Н.-Б., который двинулся было ко мне и остановился, повернулся к ней. При падении я больно ударился головой, её саднило. Худой подошёл к миссис Карлайл, отдернул обе полы её двубортного плаща, потом выпустил их и отступил назад на шаг.
— Может быть, это и женщина, — сказал он.
— Нам легко выяснить это, — подал голос Н.-Б.
— Действуй же! — убеждал я. — Ты проверишь её и заодно мои слова. Действуй!
Н.-Б. подошёл к миссис Карлайл и протянул руку.
Она вся сжалась и завизжала:
— Не прикасайтесь ко мне!
— Я только… — озадаченно сказал Н.-Б.
— Что это за шутка? — спросил Худой. — Насчёт десяти тысяч долларов?
— Это длинная история, — ответил я, — и я расскажу её, если вы хорошо попросите. После того как она выйдет отсюда и благополучно вернётся к себе домой, нам уже к ней не подступиться. Все, что нужно сделать — так это установить связь между ней — такой, какая она сейчас, здесь, в этом маскараде, и миссис Хоумер Н. Карлайл, какою она станет, когда придёт домой. Если нам удастся провернуть это, деньги наши. Пока она здесь, с нами, и работает под мужчину, но, когда попадет домой, нам до неё уже не добраться.
— Ну и что? — спросил Худой. — Я не взял с собой фотоаппарата.
— У меня есть кое-что получше. Развяжите меня, и я покажу вам.
Моё предложение пришлось Худому не по душе. Он смотрел на меня несколько секунд и потом оглянулся на вторую парочку. Миссис Карлайл лежала на спине поперек кровати, а Н.-Б. стоял рядом, подперев руками бока и изучая её.
Худой повернулся ко мне:
— Предположим, я сделаю это. Что дальше?
— Хотя бы переверни меня. Веревки режут мне кисти.
Он подошёл и взялся одной рукой за спинку стула и другой ухватил меня за руку; я поставил ногу на пол, чтобы использовать её как опору. Худой оказался сильнее, чем можно было предположить. Уже сидя на стуле, я по-прежнему загораживал дверь.
— Достань бутылочку из правого кармана моего плаща… — сказал я. — Нет, здесь, в плаще, который на мне. Надеюсь, что она не разбилась.
Худой вынул бутылочку. Она оказалась целой. Он поднес её к свету, чтобы прочитать этикетку.
— Что это?
— Нитрат серебра. Он оставляет чёрные несмываемые пятна на всем, в том числе и на человеческой коже. Закатай брюки на её ноге и пометь им.
— Что дальше?
— Пусть уходит. Играя против трёх свидетелей, готовых рассказать, как и когда её пометили, ей не отвертеться.
— Откуда он взялся у тебя?
— Я надеялся пометить её сам.
— Мы не причиним ей вреда?
— Нисколько. Вылей немного на меня — в любом месте по своему выбору.
Худой снова посмотрел на этикетку. Я наблюдал за выражением его лица, надеясь, что он не спросит, сколько времени будет держаться пятно, потому что я сам не знал, какой ответ устроит его и не придётся ли мне убеждать их.
— Женщина, — пробормотал он, — женщина…
— Да, — сочувственно сказал я. — Наверняка в душе она посмеивалась над вами.
Он повернул голову и позвал:
— Эй!
Н.-Б. обернулся.
Худой приказал ему:
— Держи её как следует! Но не слишком усердствуй!
Н.-Б. снова повернулся к ней, но за это время миссис Карлайл перестала быть мужчиной или женщиной и превратилась в настоящий циклон. Она отпрыгнула в сторону от его руки, и пока он разбирался, что бы это могло значить, подбежала к столу и схватила пистолет. Когда Н.-Б. наконец двинулся за ней, она нажала на спусковой крючок, и он свалился ей прямо под ноги. Тут и Худой бросился на неё, миссис Карлайл повернулась и снова выстрелила. Но он не упал, и по толчку в моё левое плечо я мог заключить — если в тот момент я был в состоянии делать какие-либо заключения, — что пуля не могла пройти сквозь Худого прежде, чем застрять во мне. Она нажала на спусковой крючок в третий раз, но Худой уже схватил её за руки и начал выкручивать их.
— Эта стерва ранила меня! — возмущенно завопил Н.-Б. — Она попала мне в ногу!
Худой заставил её опуститься на колени.
— Подойди и развяжи меня, — сказал я, — и найди телефон.
Если не считать локтей, лодыжек, плеча и головы, я чувствовал себя превосходно.
— Я надеюсь, что вы удовлетворены, — кисло сказал инспектор Кремер. — Вы с Гудвином снова попали в газеты. Не получили гонорара, зато добились бесплатной рекламы. А я снова остался с носом.
Вулф довольно хмыкнул.
Полицейские занялись своей обычной работой: наведались к Н.-Б. в госпиталь; побеседовали с мистером и миссис Карлайл в кабинете окружного прокурора; собрали вещественные доказательства того, что мистер Карлайл предоставлял Дорис Хаттен все необходимое для платежей за квартиру и что миссис Карлайл знала об этом; подвергли бесконечным расспросам Худого и так далее. Мне приятно подтвердить, что Худой, которого звали Гербертом Марвелом, оказался крепким орешком.
— Вопрос, из-за которого я главным образом и пришёл, — продолжал Кремер, — заключается в следующем. Теперь мне понятно, что я ничего не мог поделать. У меня нет сомнений в том, что Синтия Браун описала миссис Карлайл Гудвину и, может быть, в придачу даже сообщила её имя, а Гудвин рассказал вам. Вам же захотелось приписать всю заслугу себе. Я полагаю, вы исходили из того, что вам удастся вытянуть деньги из кого-нибудь. Вы оба промолчали об этих уликах. — Он сделал движение рукой. — О'кей, я не в силах доказать свои выводы. Но я знаю об этом и хочу довести до вашего сведения, что мне все известно. И я не намерен закрывать глаза на ваши уловки.
— Ваша слабость состоит в том, — заметил Вулф, — что если вы не можете доказать свою правоту, а вы, конечно, не можете, то и я не смогу доказать, что вы заблуждаетесь.
— О, нет, вы смогли бы. Но не станете этого делать!
— Я бы с удовольствием опроверг ваши слова. Ну как?
Кремер подался вперёд.
— Тогда ответьте мне. Если бы Синтия Браун не описала миссис Карлайл, как в таком случае вы выбрали её адресатом записки?
Вулф пожал плечами.
— Я уже говорил вам, что это был простой расчёт. Я пришёл к выводу, что убийца находился среди тех, кто оставался в доме до тех пор, пока тело не было обнаружено. Мой вывод требовал проверки. Если бы в ответ на записку Гудвина не последовало телефонного звонка, это означало бы, что расчёт неверен, и мне пришлось бы…
— Да, но почему она?
— Оставались всего две женщины. Очевидно, миссис Орвин не могла быть убийцей: с таким телосложением ей трудно подделываться под мужчину. Кроме того, она вдова, а, вероятнее всего, Дорис Хаттен была убита ревнивой женой, которая…
— Но почему женщиной! Почему не мужчиной?
— Ах, это! — Вулф взял бокал с пивом и выпил его ещё медленнее, чем обычно. Он явно получал удовольствие от беседы. — Я сказал вам в столовой, — Вулф поднял палец, — что мне в голову пришла одна мысль и что мне хотелось обдумать её. Потом я охотно поделился бы ею с вами, не поступи вы так недоброжелательно и безответственно, приказав опечатать мой кабинет. Это заставило меня усомниться в том, что вы способны правильно воспринять мой совет, поэтому я решил действовать сам.
— А пришла мне в голову всего-навсего мысль обратить внимание на одно обстоятельство: ведь мисс Браун сказала Гудвину, что она не узнала бы «его», если бы на нём не было шляпы! Естественно, на протяжении всего разговора она употребляла мужское местоимение, потому что в квартиру Дорис Хаттен в тот день в октябре заходил именно мужчина, и он остался в её памяти как мужчина. Но мисс Браун увидела его в моей оранжерее — однако на мужчинах не было шляп! Они оставили их внизу. Кроме того, я сам был в зале и видел, что почти все женщины были в шляпах!
Вулф развел руками.
— Следовательно, это была женщина.
Кремер не сводил глаз с Вулфа.
— Я не верю этому, — решительно сказал он.
— У вас есть запись рассказа Гудвина об их беседе.
— И все равно я не могу поверить.
— Есть и другие доводы. — Вулф загнул палец. — Ну, например… Убийца Дорис Хаттен имел свой ключ от её квартиры. И наверняка её содержатель, который с такой предусмотрительностью избегал разоблачения, не появился бы так неожиданно из-за боязни наткнуться на посторонних. А кто ещё мог иметь возможность изготовить дубликат с ключа, если не ревнивая жена?
