Мы потягивали коктейли, говорили о всякой всячине. Затем Эшбьюри спросил:
– Вы, кажется, подружились с моей дочерью?
– Я должен был добиться ее доверия, разве не так?
– И вы преуспели в этом. Альта всегда поглядывает на вас, когда вы находитесь в пределах досягаемости.
Я сделал глоток.
Он задумчиво помаргивал.
– Первый чек Альты помечен первым числом, второй – десятым. Если бы имелся третий – на нем стояло бы двенадцатое число. Вчера было двенадцатое.
– Тогда четвертый, – осторожно подсказал я, – был бы помечен тринадцатым.
– Альты вчера вечером не было дома, – сказал он.
– Да, она ходила в кино.
– Вы шли следом за ней?
– Если хотите знать – да.
– Куда?
– До кинотеатра.
Одним глотком он покончил с остатками коктейля, затем схватил шейкер, наполнив до краев оба наши бокала.
– Вы производите на меня впечатление разумного молодого человека.
– Благодарю.
Он поерзал на месте, как бы собираясь с духом. Я подбодрил его:
– Не стоит ходить вокруг да около. Говорите прямо, что вас тревожит.
Его лицо прояснилось.
– Бернард Картер видел Альту вчера вечером.
– Когда именно?
– Сразу после – ну, после того, как стреляли.
– Где он ее видел?
– Примерно за квартал до отеля, где был убит Рингоулд. Альта очень быстро шла. Бернард заметил конверт, который она держала в руке.
– Картер не окликнул ее?
– Нет.
– И Альта не заметила его?
– Нет.
– Картер, скорее всего, ошибся. Я незаметно следовал за ней все время. Она припарковала машину поблизости от отеля, где произошло убийство, но не входила в отель, а отправилась в кино.
– А после кино?
– Она пробыла там очень недолго, вышла и вернулась к машине. По пути она остановилась у почтового ящика – как я предполагаю, опустить письмо.
Эшбьюри молча смотрел на меня.
– Возможно, – пробубнил я, – у нее было назначено свидание с кем-то и этот кто-то не появился.
– Не мог ли этот «кто-то» обернуться Рингоулдом?
Я изобразил полнейшее изумление:
– Откуда у вас такая мысль?
– Не знаю, я просто предположил… фантазировал.
– Оставьте свои фантазии.
– Но это мог быть Рингоулд?
– Но если «кто-то» так и не появился, какая разница, кто он мог быть?
– И все же это мог быть Рингоулд!
– Черт побери! Говорю вам, она была в кино!
Он снова погрузился в молчание. Я набрался смелости:
– Вам что-нибудь известно о компании вашего пасынка – той, которую он возглавляет? Чем она занимается?
– Чем-то связанным с добычей золота и с экскаваторными работами. Я слышал, они владеют потенциально богатыми рудниками, но больше ничего не хочу о них знать.
– Кто на самом деле занимается этим жульничеством?
– Я бы посоветовал вам не влезать в это дело.
– Вы знаете, что я имею в виду?
– Да, я понимаю, но мне не нравится ваша терминология.
– Ол-райт, используйте любые термины, но скажите мне, кто у них комплектует штаты коммерческих агентов?
– Иногда, Лэм, – задумчиво произнес Эшбьюри, – ваша беспокойная натура вынуждает вас говорить вещи, граничащие с оскорблением.
– Я все еще не знаю, кто там занимается коммерцией.
– Я тоже. У них целая команда коммерсантов. Очень квалифицированных, кажется.
– Сами партнеры не занимаются продажей акций?
– Нет.
– Это все, что хотелось бы мне знать.
– Но не все, что хотелось бы знать мне.
Я удивленно поднял брови.
– Читали вечерние газеты?
Я отрицательно покачал головой.
– Пишут, что найдены отпечатки пальцев – довольно много – на двери, на дверной ручке… Судя по описаниям, я подумал, что человек, которого ищет полиция, чем-то напоминает вас.
– У многих есть сходство со мной. Это обычно продавцы в галантерейных магазинах.
Эшбьюри расхохотался.
– Если бы ваш вес, Лэм, соответствовал содержимому вашей черепной коробки, вы были бы непобедимы.
– Это комплимент или критическое замечание?
– Комплимент.
– Спасибо.
Я допил свой коктейль, отказавшись от новой порции. Эшбьюри проглотил еще два коктейля.
– Вам известно, что человек моего положения получает финансовую информацию, недоступную простым смертным?
Я ждал продолжения, готовясь закурить.
– Особенно важна информация, исходящая из банковских кругов.
– И что дальше?
– Возможно, вам интересно знать, как я раздобыл сведения о чеках в десять тысяч долларов, подписанных Альтой?
– Вам предоставил их банк?
– Не совсем так. Скажем, одно официальное банковское лицо, расположенное ко мне.
– В чем тут разница?
Эшбьюри усмехнулся.
– Банк полагает, что разница есть.
– Продолжайте.
– Сегодня я получил из банка дополнительную информацию.
– Вы хотите сказать – от того дружески расположенного к вам лица?
– Да.
Прервав затянувшуюся паузу, Эшбьюри проговорил внушительно:
– Представитель «Этли эмьюзмент корпорейшн» позвонил в банк и предупредил, что из их денежного ящика украден чек на предъявителя на сумму десять тысяч долларов, подписанный Альтой Эшбьюри. Корпорация уведомляла банк, что если кто-либо представит этот чек к оплате, то предъявителю будет предъявлен иск по обвинению в воровстве.
– Как реагировал банк?
– Посоветовал позвонить Альте, чтобы заручиться ее согласием приостановить выплату по чеку.
– Был телефонный звонок?
– Да.
– Голос мужской или женский?
– Женский. Она назвалась бухгалтером и секретаршей.
– Любая женщина может сказать это, пользуясь телефоном-автоматом. Все расходы – пять центов.
Коктейли начали оказывать свое действие. Эшбьюри пришел в возбужденное состояние, отечески потрепав меня по колену, сказал:
– Лэм, мой мальчик, вы мне определенно нравитесь. В вас есть нечто, вызывающее особое доверие. Я думаю, Альта чувствует то же самое.
– Я рад, что моя работа удовлетворяет вас.
– Поначалу я даже не предполагал этого. Думал, все может перемениться. Вы же знаете, Альта довольно сообразительна.
– Да, она не глупа, – признал я и добавил, поскольку Эшбьюри явно ожидал похвалы, кроме того, был выгодным клиентом: – Она истинная дочь своего отца.
Он продолжал озабоченно:
– Я думаю, вы знаете, что делаете, Лэм. Но если чек в десять тысяч долларов на предъявителя украден и укравший столкнется с некоторыми трудностями, он может выступить с определенным заявлением и…
– Не беспокойтесь. Все будет в порядке.
Он насупился.
– Если бы вы читали газеты, то заметили бы, что показания свидетелей относительно этого таинственного Джона Смита противоречат друг другу. Сам характер противоречий любопытен для тех, кто знает женскую натуру. В описании женщины Джон Смит выглядит более привлекательно.
Я ничего не ответил.
– Знаете ли, Лэм, я очень ценю вашу сдержанность в такого рода вопросах. И я, конечно, надеюсь, что вы не… не допустили никаких действий, которые породили бы зло гораздо большее, чем то, с которым вы имеете сейчас дело.
– Это внесло бы путаницу и осложнило бы ситуацию, не так ли?
– Чрезвычайно. Вы не очень-то откровенны со мной.
– Я предпочитаю действовать в одиночку.
– Я буду питать к вам поистине безграничное доверие, Дональд, если вы откровенно скажете мне, учитываете ли вы в своих планах опасность предъявителя чека на десять тысяч долларов.
Это был прекрасный шанс «сыграть на публику».
– Мистер Эшбьюри, – спокойно сказал я, – вчера вечером я сжег этот чек и растер пепел в порошок. Не думайте о нем больше.
Эшбьюри вздрогнул, глаза его чуть не вылезли из орбит. Он схватил и изо всех сил потряс мою руку. Я сделал скидку на четыре коктейля, но все равно это было бурное выражение чувств.
– Это восхитительно, просто восхитительно! Вы чудо, мой мальчик, чудо! Больше я не задаю вам никаких вопросов. Действуйте, как считаете нужным.
– Благодарю. Однако мои действия стоят денег. Берта наводит суровую экономию, считает каждый пенни и теряет фунты.
– Черт побери! Так объясните ей! Скажите ей, что…
– Нет смысла спорить с ней. Так уж она устроена.
– И что вы хотите?
– Вам никогда не приходило в голову, что мне, возможно, придется дать кому-нибудь взятки?
– Нет.
– Но вероятность этого следует учитывать.
Мои слова, казалось, не особенно обрадовали Эшбьюри.
– Что ж, – промямлил он, – если возникнет острая необходимость, вы обратитесь ко мне… и…
– И доложу, кого и зачем я хочу подкупить, сколько мне нужно для этого денег?
– Конечно!
– Но тогда в случае неудачи вы будете ее виновником.
Краски на его лице заметно поблекли.
– Сколько вам нужно?
– Дайте мне тысячу долларов. Пусть они находятся у меня. Со временем я могу их вернуть… Или попросить еще.
– Это очень большая сумма, Дональд.
– Бесспорно, – подтвердил я. – А сколько у вас вообще денег?
Он вспыхнул.
– А сколько у вас дочерей?
– Только одна, разумеется.
Я молчал, пока Эшбьюри напряженно размышлял. Наконец вынул бумажник, отсчитал десять стодолларовых купюр.
