– Сделай этот маленький пустячок, пожалуйста. Для меня сделай.
– Может быть, Дональд, может быть… Я вот мучаюсь, знаешь отчего?
– Отчего же?
– Я тебе дома сказала не всю правду.
– Чего я и боялся, Хелен.
– Надо пойти куда-нибудь, где можно поговорить спокойно. Тут Кулак может нагрянуть каждую минуту.
– Вестибюль отеля или…
– Нет-нет, что-нибудь поближе. Да вот пойдем-ка сюда, в подъезд этого дома, он не так заметен…
Там мы начали вновь говорить – все о том же.
– Хелен! – сказал я. – У меня есть доказательства, что именно ты послала письмо Корле Бурк.
– Я тебе не лгала, Дональд. Я просто не сказала тебе всей правды. Я собираюсь помочь тебе. Я хотела сказать все еще там, но Кулак… чертов Кулак. В конце концов я решила, что, если у тебя хватит сообразительности и выдержки подождать меня, когда я вышла обменивать деньги, я тебе расскажу… возможно… все.
– Что все?
– На самом деле это она мне написала письмо.
– Когда?
– Должно быть, за день перед тем, как исчезнуть.
– А ты ей ответила?
– Нет, не ответила. Честное слово. Я ее в жизни никогда не видела. Мне доставили ее письмо. Оно было адресовано Хелен Фрамли, до востребования, Лас-Вегас, Невада. Так случилось, что в почтовом отделении оно попалось на глаза тем, кто знал, где я живу, и письмо было доставлено прямо мне.
Напротив нас в бакалейном магазине на боковой улочке светилась витрина. Света достаточно. Я подвел Хелен к окну.
– Давай взглянем на него.
– Если Кулак когда-нибудь узнает…
– Какое ему до этого дело?
– В самом деле, – вспылила она, – никакого! Я ему с самого начала сказала, что у нас с ним чисто деловые отношения. Конечно, ему хочется от меня большего, он ревнив до безумия. И ненавидит закон… Он мне заявил, мол, очевидно, в Лас-Вегасе живет еще одна Хелен Фрамли и я получила письмо, предназначенное ей. Я не могу разобраться, но Кулак говорит: что я не должна высовываться.
– Давай посмотрим письмо… И поторопись. У тебя не вся ночь впереди. И у меня тоже. Давай посмотрим.
Она открыла кошелек, вытащила конверт и вручила его мне.
Я опустил его в карман.
– Нет-нет, нельзя так делать. Мне понадобится письмо. Кулак спросит меня о нем, как только я вернусь. Он захочет его сжечь. Тебе придется только взглянуть на него, Дональд… О боже!..
Я посмотрел в ту сторону, куда был устремлен ее встревоженный взгляд.
На углу улицы стоял Кулак, просматривая ее насквозь.
Она схватила меня за руку.
– Быстро! Сюда, обратно в подъезд!
Кулак нас заметил, сделал неуверенный шаг вперед, пытаясь разглядеть получше две одинокие фигуры на фоне окна. А затем… затем он стремительно побежал к нам.
– Что же делать? – спросила Хелен.
– Беги. Я задержу его.
– Нет-нет, Дональд, он опасен. Он почти невменяем. Он…
Я взял ее за руку и шагнул ему навстречу.
Его лица нельзя было разглядеть. Поля шляпы прикрывали глаза, да еще тусклый свет в переулке. Тут, правда, из-за противоположного угла переулка вывернула машина, и фары осветили его лицо резким белым светом – ненависть, лютая ненависть.
Хелен Фрамли увидела это лицо и хотела выскочить вперед. Но рэкетир быстро выбросил вперед свою правую руку.
Я поймал девушку за воротник куртки и крутанул ее волчком вдоль тротуара. Я сам нацелился для удара в челюсть.
Не знаю, то ли плохое освещение сыграло свою роль, то ли он был настолько невменяем, что не заметил моего намерения, а возможно, считал ниже своего достоинства реагировать на слабака, во всяком случае, он и не пытался закрыться или увернуться, и мой удар достиг цели – его подбородка. Подсознательно я вспомнил, что говорил Луи о напряжении всего тела при ударе. Я ударил его с такой силой, что казалось, сломал себе руку.
Его голова даже не качнулась. Словно я саданул по бетонной чушке.
– Ах ты, грязный стукач! – прохрипел он и врезал мне в челюсть.
Левый прямой ошеломил меня. Я знал, что сейчас последует правый прямой. Я попытался уйти в сторону и, споткнувшись, потерял равновесие. Плечо мое ушло вверх. Его правый прямой и угодил мне в плечо, отправив меня через тротуар в кювет.
Фары ослепили нас. Я решил, что сейчас машина переедет меня. Я вскочил, а Кулак – спиной к машине – как-то не спеша снова двинулся на меня.
Машина остановилась. Хлопнула дверца. Кто-то крикнул: «Эй, парень, постой!»
Кулак не обратил на голос никакого внимания. Его глаза были прикованы ко мне, только ко мне.
И опять он не прикрылся. Удобный случай? Я сделал выпад. Не знаю, попал ли я в него до того, как его массивное тело проскочило мимо меня. Его ударили по корпусу. Он повернулся, и какой-то гигант сцепился с ним, откинув меня в сторону своим плечом.
Кулак отскочил, освободился от цепкого своего противника. Плечи и спина гиганта качнулись назад. Быстрый Кулак ударил, но гигант успел прыгнуть, еще раз отпихнув – это уже попутно – и меня.
Я услышал крики. Завизжала женщина. Потом послышались шаги бегущих к нам людей.
Тут гигант рухнул на меня. Быстрый Кулак все-таки достал его. Я извивался, пытаясь высвободиться. Фары автомобиля снова высветили нависшее над нами лицо рэкетира, налитое все той же холодной ненавистью. Он спихнул с меня неподвижное тело гиганта – так легко и просто, будто оно ничего не весило. Наклонился надо мной. Его левая рука сгребла мою рубашку и галстук. И начал было поднимать меня, но позади появился кто-то еще. Дубинка описала сверкающий полукруг, и я услышал глухой удар по затылку Быстрого Кулака. Рука, державшая меня за рубашку, разжалась. Я опрокинулся на спину.
Я слышал чье-то тяжелое дыхание, звуки – еще и еще – ударов, шаги бегущих людей.
Гигант, которого сбил с ног рэкетир, с трудом приподнялся. Его правая рука метнулась к бедру. Я заметил голубоватую сталь, сверкнувшую в свете автомобильных фар. Я узнал, кто этот гигант, когда он поднял револьвер. Это был лейтенант Клейншмидт.
Сквозь редкую толпу к нему протиснулся мужчина.
– Все в порядке, Билл? – спросил он.
– Где он? – прохрипел Клейншмидт.
– Он смылся, Билл. Я ему врезал, и врезал дубинкой, но его затылок, видимо, из железа.
Клейншмидт встал на ноги.
Я сидел в обнимку с бампером. Дополз все же до машины, чтобы подняться, оперся на бампер. Клейншмидт схватил меня, развернул к свету и изумленно воскликнул:
– О!
Подчиняясь нахлынувшему вдруг вдохновению, я сказал:
– Мне, право, жаль, лейтенант. Я пытался придержать его. Для вас.
– У вас есть характер. Это уж точно, – сообщил мне страж порядка и потер свою челюсть.
– За что ты хотел его привлечь, Билл? – спросил полицейский с дубинкой.
– Мошенничество с игральными автоматами, – ответил Клейншмидт, а потом, несколько запоздало, добавил: – И сопротивление полиции.
– Что ж, мы можем его ловить.
Клейншмидт спросил меня:
– Знаете, где он живет?
Я отряхнул пыль с одежды.
– Нет.
И захромал в темноту. В семь часов вечера в переулках Лас-Вегаса полная тьма.
Берта ждет меня и, наверное, нервничает.
В вестибюле отеля «Апач» я нашел свободное кресло, сел, вытащил из кармана письмо, которое вручила мне Хелен Фрамли, и, прежде чем прочитать, со всех сторон его осмотрел.
Написано оно было на хорошей бумаге, но сам листок – необычного формата. На верхнем его обрезе маленькие неровности, почти незаметные, если только не искать специально. От бумаги исходил слабый запах духов. Что за духи, определить я не смог. В почерке – неразборчивая угловатость.
«Дорогая Хелен Фрамли!
Я благодарна тебе за письмо, но все это теперь бесполезно. Я не могу выйти замуж. Это будет нечестно по отношению к нему. То, что ты предлагаешь, немыслимо. Я не подхожу. Прощай.
Корла Бурк».
Я еще раз осмотрел конверт. Авиа. С маркой. Адрес до востребования написан той же рукой, что и само письмо. Кто-то, видно, в почтовом отделении перечеркнул его и написал улицу и номер квартиры Хелен.
Я вложил письмо обратно в конверт, положил в боковой карман. Передумал, снова вытащил письмо из конверта, положил его во внутренний карман пиджака, а сам конверт оставил в наружном боковом.
Вооруженный, таким образом, до зубов, я зашагал к отелю «Сал-Сагев».
Берта сразу закричала:
– Чем это ты занимался, Дональд?!
– Работал.
– Ты опять дрался! Больше ты ничего не умеешь?.. Вот, возьми одежную щетку. Нет, расскажи сперва, что ты обнаружил.
– Улики.
– Ах, улики? Ну тогда не будь столь загадочен, чертенок. Расскажи мне про улики.
– Я узнал, что эта девушка помешана на игральных автоматах. Что мне оставалось? Либо слоняться вокруг ее дома до трех или четырех утра, ожидая, когда она вернется, либо пойти и разыскать ее в игральных залах…
– Ну, ты ведь не обязан играть сам.
– Если там не играешь, то привлекаешь к себе внимание.
– Иди прямо вперед и черт с ним, с этим вниманием. Кому какое дело? В конце концов, дружок, мы заняты деланием денег для агентства и вовсе не должны потрафлять вкусам в Лас-Вегасе, штат Невада. Кстати, я надеюсь, ты не подумал хоть на мгновение, что включишь свой проигрыш в счет издержек?
