— Одна маленькая деталь, — сказал Саул, недовольный собой. — Тело было найдено в час десять ночи. Медицинский эксперт прибыл в час сорок две. Он быстро определил, что Мур был мертв уже два часа, что и записали в протоколе. Таким образом, можно сделать следующие выводы. Первое. Тело находилось на улице с полуночи до десяти минут второго, но никто его не видел. Второе. Медицинский эксперт ошибся, и смерть наступила гораздо позднее. Третье. Тело в течение этого времени находилось не там, а в другом месте. Я рассказал об этом в центральном участке, но этот вариант отвергли. Они допускали только первый или второй варианты или их комбинацию. Они сказали, что Тридцать девятая улица между Десятой и Одиннадцатой авеню вполне могла быть пустой в это время ночи.
Саул повернул руки ладонями вверх:
— Компенсируйте мне расходы и забудьте об этом.
— Чепуха, — сказал Вульф. — Плачу не я, а клиент. Глаза тигра, Саул, никогда не горят, они только отражают свет. Вы провели день в темноте. Приходите утром. Возможно, у меня будут идеи.
Саул ушел.
Я зевнул. Вернее, начал и остановился. От вина я всегда зеваю, остановиться меня заставили последствия серии ударов в челюсть и в шею. Я развернул кресло поворотом тела, даже не опираясь рукой о край стола. И немедленно по крайней мере сорок моих мышц запротестовали. Поскольку Гарри уже не было, я, не сдерживаясь, застонал.
— Пойду, пожалуй, спать, — начал я.
— Подожди, — возразил Вульф. — Только половина одиннадцатого. Утром тебе нужно идти на работу, а я еще не слышал твоего доклада. — Он откинулся назад и закрыл глаза: — Я слушаю.
И три часа спустя, в половине второго ночи, мы все еще сидели в кабинете и я все еще докладывал. Никогда раньше я не видел его таким дотошным, желающим знать каждую деталь и каждое словечко. Мое лицо одеревенело, нижняя челюсть болела, особенно левая сторона, но я не собирался доставлять удовольствие Вульфу своими стонами, поэтому и не стонал. После того как я рассказал ему все о деле, он возвращался к нему снова, требуя новых деталей, и, когда наконец я уже не мог продолжать, так как ясно представил себе, что он просто пытался увидеть, сколько времени мне потребуется, чтобы я рухнул перед ним на пол, он спросил:
— Что ты думаешь?
Я попытался ухмыльнуться.
— Думаю, — сказал я, — что поворотный момент в этом деле появится примерно через месяц или шесть недель, когда мы должны будем решить, прекратить ли нам поиски и послать счет или продолжить нашу работу еще какое-то время. Это зависит от двух вещей: насколько мы нуждаемся в деньгах и сколько «Нейлор — Керр» заплатит за то, что мы ничего не сделали. Вот какая проблема стоит перед нами, и мы должны ее как-то решить.
— Значит, ты не думаешь, что мистера Мура убили?
— Не знаю. Есть по крайней мере двести человек, которые могли бы его убить. Если это сделал один из них, и если существует какой-нибудь способ его обнаружить, претенденты, естественно, у меня есть. Я уже упоминал Пайна. Мне нравится его кандидатура, потому что всегда радостно сознавать, что тебе противостоит человек, страстно желающий обвести тебя вокруг пальца, и если это он, то, конечно же, он попытается добиться своего, раз уж он вас нанял. Но если Пайн из тех птичек, которые не обращают внимание на двуногих любимцев своей жены, которых она содержит за счет своих акций в компании, где он получает зарплату, пойдет ли он на убийство? Кроме того, она помогла Муру. Я отдаю предпочтение Керру Нейлору.
— В самом деле?
— Да, сэр. По соображениям психологии подождите до понедельника, когда вы увидите его. Он всегда был кошкой и держит мировой рекорд по игре с мышками. Добавьте к этому хорошо известную тягу убийцы к раскаянию, и что вы получите? Хотя дело это фигурирует в протоколе как наезд, причем водителя так и не нашли и скорее всего уже не найдут, эта тяга у него сохранилась, потому-то он и болтает всем подряд, включая заместителя комиссара полиции, что это было убийство. Такая манера поведения удовлетворяет его тягу к раскаянию и в то же время ничего ему не стоит, к тому же она в традициях его кошачьих предков. Как здорово! В данном случае мышка — люди в его отделе, президент фирмы и совет директоров, полицейские — все, кроме него. Да, я отдаю предпочтение ему.
— Есть еще кто-нибудь?
Я замахал было рукой, но решил продолжить и бросил ему через плечо:
— Многие. Дикерсон, пекущийся о чести секции. Розенбаум, страдающий по Ливси и желающий спасти ее от паршивого Казановы. И так далее. Но это умозрительные домыслы. Мы могли бы прийти к какому-нибудь заключению, но что толку? Волны смыли все следы, и, как я сказал раньше, все, до чего мы способны додуматься, — это решить вопрос, когда плюнуть на это дело и направить компании счет. Единственным утешением будет то, что я получу себе жену. Я собираюсь заставить мисс Ливси забыть Уальдо.
— Пошло все к черту! — Вульф потянулся за стаканом, где было пиво, и, увидев, что он пуст, поднял бутылку, обнаружил, что она тоже пуста, и уставился на меня. — Думаю, нам лучше пойти спать. Тебе не больно?
— Больно? Ну что вы! Ничуть! Я думал, мы посидим и немного поболтаем. Это очень трудное дело.
— Может быть. Завтра я хотел бы увидеть миссис Пайн. Она может прийти в одиннадцать утра или сразу же после ленча. Договорись об этом, пожалуйста, через Пайна. — Он ухватился за край стола обеими руками, как обычно, собираясь встать на ноги.
Зазвонил телефон. Я повернулся вместе с креслом, без стона, и поднял трубку.
— Контора Ниро Вульфа. Арчи Гудвин слушает.
— О, мистер Гудвин? Мой муж рассказал мне о вас. Это Цецилия Пайн, миссис Джаспер Пайн.
— Слушаю вас, миссис Пайн.
— Я только что вернулась домой после театра и ужина, и мой муж рассказал мне о вашем расследовании, касающемся Уальдо Мура. Я бы хотела помочь вам, если смогу. Думаю, не надо откладывать эти вещи в долгий ящик, я к вам сейчас приеду. Адрес у меня есть.
Я попытался настроить голос на дружескую и общительную волну:
— Боюсь, лучше это сделать завтра, миссис Пайн. Уже довольно поздно, и мистер Вульф…
Но он все испортил. У него был параллельный аппарат, и он вмешался в разговор:
— Говорит Вульф, миссис Пайн. Думаю, будет лучше, если вы приедете сейчас же. Блестящая идея. У вас есть адрес?
Она сказала, что есть и что она выезжает, а ехать ей всего с Шестьдесят седьмой улицы. Мы с Вульфом повесили трубки.
— Не везет тебе, — сказал Вульф. — Тебе нужно было бы идти спать, но, возможно, потребуется делать записи в ходе разговора.
— Я вовсе не хочу спать, — сказал я сквозь зубы. — Я мечтал, чтобы она приехала.
Вспоминая то, что мне было о ней известно, я едва поверил собственным глазам, когда открыл дверь и впустил ее. Возможно, я подсознательно ожидал увидеть женщину совсем иного плана — с возрастными морщинами на лице, и поэтому вид ее здоровой физиономии с гладкой розовой кожей и фигуры чуть полноватой, но отнюдь не толстой, приятно удивил меня.
— Вы Арчи Гудвин? — сказала она низким, хорошо поставленным голосом.
Я подтвердил.
Она открыто разглядывала меня и даже сделала шаг вперед, чтобы лучше рассмотреть.
— Боже мой, что случилось с вашим лицом? — спросила она. — Оно все красное и в ссадинах!
— Э-э… Я подрался с одним человеком, и он ударил меня кулаком. Обоими кулаками.
— Господи! Выглядит ужасно. У вас случайно нет бифштекса?
Оценив ситуацию, я решил, что она говорила, не имея соответствующего опыта. Она просто читала про это. Я сказал, что было бы неплохо сейчас съесть бифштекс по девяносто центов за фунт, добавив многозначительно, что все, что мне нужно, — это хороший глубокий сон, и пригласил ее в кабинет.
Вульф был уже на ногах, возможно, собираясь потянуться. Миссис Пайн пересекла комнату, чтобы пожать ему руку, отказалась сесть в красное кресло, потому что предпочитала стулья с прямой спинкой, согласилась сесть на предложенный мной стул, позволила мне снять с нее манто то ли из платиновой норки, то ли из серебристого соболя, то ли из чего-то еще в этом роде, и села.
— Вам действительно следует сделать что-то с вашим лицом, — сказала она мне.
Самым смешным было то, что ее нудная болтовня на эту тему меня не раздражала. Она ясно дала мне понять, что чувствует себя неудобно, потому что мне тоже неудобно, а разве я мог это отрицать? Поэтому мы обсуждали мое лицо до тех пор, пока наконец Вульф не решил вмешаться.
— Вы хотели видеть меня, мадам, не так ли?
Она повернулась к нему, и ее манера держаться полностью изменилась, возможно потому, что у него не было ссадин и синяков.
— Да, хотела, — сказала она жестко. — Я совершенно не одобряю все, что сделал мой муж, пригласив вас расследовать смерть Уальдо Мура. Какую пользу это может принести?
— Заверяю вас, что не знаю, — Вульф сидел, отклонившись назад, его локти лежали на ручках кресла. — Спросите лучше вашего мужа. Если вам не нравится, что он меня нанял, уговорите его разорвать договор с нами.
