— Желтый, с красной ручкой?
— Нет, серый.
— Он там, в ящике, но пока вам придется обойтись без него. Когда полицейские заинтересуются этой квартирой, им не понравится, что отсюда исчезают вещи. Как сюда попал ваш зонтик?
— Я забыла его две недели назад, в пятницу. Шел дождь, и Том Еджер дал мне ключи, сказав, что это местечко стоит посмотреть. Я пришла и увидела все это, — она обвела рукой комнату. — Вы должны признать, что здесь совсем не так, как в обычных… Но тут был Еджер, один, и мне не очень понравились мысли, которые он высказывал. Он меня, в общем-то, не оскорблял. О мертвых — только хорошее. Но мне пришлось туговато, и я была рада выбраться отсюда, хоть и без зонтика, зато при всем остальном. А когда я прочла о его смерти и теле в яме, то забеспокоилась. Конечно, в убийстве меня заподозрить нельзя, но вдруг полиция найдет зонтик и в газеты попадет описание этой комнаты? Тогда моего мужа могли бы даже уволить с работы. Но ни вчера, ни сегодня в газетах ничего такого не напечатали, и я решила, что об этой квартире никто не знает. И вот я здесь, а вы заявляете, что зонтик брать нельзя, и предлагаете идти к Ниро Вульфу. Конечно, это было бы забавно, и я не возражаю, но мне нужен мой зонт. У меня есть идея. Вы говорите, он там, в ящике?
— Точно.
— Тогда заберите его. А вечером сводите меня во «Фламинго», и мы с вами потанцуем. Будем отплясывать до самого закрытия, а потом вам, может быть, и захочется отдать мне зонтик.
— Благодарю за предложение, миссис Хоу, но сегодня у меня много работы. Кстати, о работе. Почему ваш муж должен потерять место? Он служит в «Континентал Плэстик Продакс»?
— Нет, он профессор нью-йоркского университета. Жена члена факультетского совета — и вдруг замешана в таком деле! Даже если я и не замешана.
У меня в мозгу словно что-то щелкнуло.
— А что преподает ваш муж? — спросил я.
— Английскую литературу. Но вы уклоняетесь от темы беседы. Мы можем пойти во «Фламинго» завтра вечером, — она посмотрела на часы. — Сейчас почти половина второго. Вы обедали?
— Нет.
— Сводите меня перекусить. Может, тогда хоть чуть-чуть оттаете.
Я слушал ее вполуха. Преподаватель английской литературы. Я был готов поставить десять против одного и держать пари, что сыщик имеет такое же право наслаждаться жизнью, как и любой другой человек. Я встал.
— Вы начинаете действовать мне на нервы, миссис Хоу. Мне было бы легко называть вас Ди, уже давно я не видел женщины, с которой мне так хотелось бы потанцевать, но я должен идти. Ниро Вульф все-таки встретится с вами, но это не срочно. Последний вопрос: где вы были в воскресенье после семи вечера?
— Нет, — ее глаза расширились. — Вы так не думаете!
— Очень жаль, но…
— В воскресенье вечером я была дома, с мужем. Он работал над бумагами, а я читала и смотрела телевизор. Легла в постель около полуночи и не вставала до утра. Я редко выхожу из дома среди ночи, чтобы застрелить человека и сбросить его труп в яму.
— Надеюсь, ваш номер есть в телефонном справочнике? — я повернулся к Фрэду. — Не давай ей уговорить тебя на зонтик. Как тебе тут нравится?
— Не жалуюсь. Начинаю чувствовать себя как дома. Сколько мне еще здесь торчать?
— День, неделю или год.
— Хм… Ты оставляешь ее со мной?
— Да, пусть приканчивает бутылку. У меня дело.
Когда я входил в лифт, Дина Хоу как раз встала и двинулась в сторону кухни. Внизу мистер и миссис Перес все еще сидели в своей комнате. Заглянув к ним и посоветовав сохранять спокойствие, я вышел из дома. На углу Восемьдесят второй и проспекта Колумба была аптека, где я мог бы подлечить желудок стаканом молока, но я не стал задерживаться, ибо спешил на свидание с профессором английской литературы. Хотя он и не знал об этом.
С Восемьдесят второй я ушел в час сорок, а четыре с половиной часа спустя сказал Остину Хоу: «Вы отлично знаете, что вам не отвертеться. Пошли».
За эти четыре с половиной часа я переделал массу дел. Я узнал, к примеру, что очень многие люди имеют представление о том, где должен или не должен находиться профессор университета, но никто не знает, в каком месте он пребывает в действительности. Я прочел в журнале статью об экспериментах в японском высшем образовании, четверть часа потел в телефонной будке, докладывая Вульфу последние новости, включая и переход дома в собственность четы Пересов, был остановлен в коридоре тремя прекрасными девушками-студентками, которые просили у меня автограф. Видимо, они приняли меня за сэра Лоуренса Оливье или Нельсона Рокфеллера, не знаю, за которого. Но Остина Хоу я не нашел и решил, что это бесполезное дело. Поэтому я отправился пешком к дому 64 по Иден-стрит. Прибыв на место, я надавил на кнопку звонка и увидел хозяина квартиры.
Он уставился на меня как парализованный. Рот его то открывался, то опять закрывался. Чтобы как-то начать разговор, я сказал:
— Другие грехи говорят тихо, убийство же кричит в полный голос.
— Ради Бога, как вам?..
— Как — не имеет значения, — ответил я. — Вот мы и встретились снова. И это главное. Ваша жена дома?
— Нет. В чем дело?
— С удовольствием поболтал бы немножко с вами.
Он о чем-то раздумывал и наконец принял решение.
— Не понимаю, о чем вы говорите. Я вас не знаю и никогда раньше не видел. Кто вы такой?
— Я — Томас Г. Еджер, вернее, его дух. Отвертеться вам не удастся, и вы это прекрасно знаете. Пошли со мной?
— Это мы еще посмотрим, удастся или нет. Уберите ногу из дверного проема. Я закрываю.
— Ладно, — сказал я. — Сегодня днем я разговаривал с вашей женой и узнал от нее ваше имя и адрес.
— Не верю. Это ложь.
— А кроме того, у нее в сумке были водительские права. Дина Хоу, родилась 3 апреля 1930 года, белая, волосы каштановые, глаза карие. Любит шампанское…
— Где вы ее видели?
— Это тоже не имеет значения. Я обещал мистеру Вульфу привезти вас в шесть часов, а сейчас уже четверть седьмого.
— Моя жена там?
— В данный момент нет. Повторяю, мистер Еджер… простите, мистер Хоу, если вы не хотите накликать на свою голову неприятностей, то возьмитесь за мою руку и пошли.
— Где моя жена?
— Спросите мистера Вульфа.
Вульф сидел за столом и бился над кроссвордом из «Обсервера». Когда мы вошли, он не поднял головы. Усадив Хоу в красное кожаное кресло, я молча опустился на свой стул. Через двадцать секунд Вульф пробормотал: «А, черт с ним», швырнул на стол карандаш, посмотрел на гостя и прорычал:
— Значит, мистер Гудвин вышел на вас. Что вы можете сказать в свое оправдание?
— Где моя жена?
— Погодите, — подал голос я. — Я рассказал ему, что имел с ней беседу, больше ничего.
— Где она? — опять спросил Хоу.
Вульф оглядел его.
— Мистер Хоу, — сказал он, — когда в понедельник вечером я узнал, что Томас Г. Еджер убит, естественней всего было бы дать полиции описание человека, который приходил ко мне под видом покойного. По своим причинам я этого не сделал. Теперь же я могу дать им не описание, а ваше имя и адрес. Дам или нет — зависит от ваших объяснений. Каковы они?
— Я хочу знать, где Гудвин видел мою жену и где она теперь. До тех пор пока не узнаю, ничего вам не скажу.
— Вас можно понять, — ответил Вульф. — В понедельник вечером вы заявили, что боитесь, как бы вас не выследили в доме 156 по Восемьдесят второй улице. Когда ваша жена вошла в одну из квартир этого дома, там был мой человек. Ваша жена имела ключи. Вот все, что я намерен вам сообщить. Теперь объяснитесь вы. Ваше положение безнадежно, мистер Хоу. Вы знали этот адрес и телефон Еджера, которого не было в справочнике, знали, что он часто ходил в тот дом и ваша жена тоже была там завсегдатаем. Чего вы рассчитывали добиться приходом сюда?
Хоу чуть приподнял голову и взглянул на меня.
— Где она, Гудвин?
— Не знаю. Без двадцати два я оставил ее в той самой квартире, в обществе нашего сотрудника. Она могла свободно уйти оттуда. Ваша жена не знала, что я поехал к вам, и я не могу сказать, куда она отправилась.
— Вы говорили с ней?
— Да, около двадцати минут.
— Что она вам сказала?
— Она не очень удачно солгала, что была там всего однажды и зашла сегодня за забытым зонтиком. Она пригласила меня сегодня во «Фламинго», чтобы танцевать до самого закрытия.
— Ну, а теперь послушаем ваше объяснение, — сказал Вульф.
— А что, если я не захочу объяснять? Что, если встану и уйду?
— Тогда и нам, и вам будет горько. Теперь я знаю, кто вы, и должен сообщить полиции о представлении, устроенном вами в понедельник. Я бы предпочел этого не делать, и здесь ваши интересы совпадают с моими, равно как и интересы вашей жены. Ее зонтик все еще там, в квартире.
Хоу был загнан в угол и чувствовал это.
— Человек — игрушка обстоятельств, — сказал он. — Господи, когда я сидел в этом кресле и разговаривал с Гудвином, Еджер был уже мертв несколько часов. Прочтя об этом в газете, я понял, что будет, если вы меня найдете. Я решил все отрицать, но теперь не стану. Конечно, моей жене не надо было выходить за меня… Впрочем, попробую не уклоняться от темы. Она всегда требовала от меня невозможного…
