— Так где же тема? — спросил Вульф.
— Ах, да. Сегодня я впервые говорю кому-либо о своих отношениях с женой. Примерно год назад она вдруг заимела часы стоимостью в тысячу долларов, а то и больше. Потом — другое барахло, драгоценности, тряпки, шубу. Она часто проводила вечера без меня и иногда приходила домой после восхода солнца. Я унизился до того, что стал следить за ней. Когда она уходила вечером из дома, я шел следом. Не всегда, только если была такая возможность. По большей части она посещала рестораны или подруг, но один-два раза отправлялась на Восемьдесят вторую улицу. Однажды я пошел туда, позвонил у двери, но ничего не узнал. Какой-то пуэрториканец сказал, что у них нет свободных комнат. Я следил за ней и дома. Раз мне попался телефонный номер, Чизхолм 5-32-32. Я позвонил туда и узнал, что попал в дом Томаса Г. Еджера. Наведя справки, я выяснил, кто он такой, и один раз видел его в театре. Это было две недели назад. А спустя три дня я выследил Еджера, когда он входил в тот дом через пять минут после того, как туда вошла моя жена. Я принялся шагать по тротуару взад-вперед, пока на меня не начали обращать внимание, а потом пошел домой. Жена вернулась в шесть утра. Я не спросил, где она была, но решил, что должен что-то предпринять. И вот в один прекрасный день я явился к Арчи Гудвину. Я знал, что Гудвин позвонит Еджеру, увидится с ним и расскажет обо мне. Еджер не смог бы опознать меня по описанию Гудвина и понял бы лишь, что кому-то известно о его квартире. А потом он рассказал бы все моей жене, и она узнала бы меня по описанию. Это было важнее всего. Сказать ей напрямик я не мог, но хотел, чтобы она поняла, что мне все известно. Слава Богу, моя жена не была там в воскресенье вечером.
— Вы в этом уверены?
— Конечно. Мы спим в разных комнатах, но стоит ей повернуться на другой бок, и я все слышу. Как вы думаете, может ли сказанное мною остаться между нами?
Вульф посмотрел на часы.
— Мне пора обедать. Я не нахожу удовольствия в том, чтобы просто так причинять людям зло, мистер Хоу. И ваш маскарад не помешал нам. Наоборот, вы сообщили нам этот адрес, в результате чего теперь у нас есть клиент. То, что вы сказали, будет предано огласке только в случае крайней необходимости.
— Кто ваш клиент?
Когда Вульф сказал, что это не его дело, Хоу не стал настаивать. Я позволил себе даже пожалеть его: он ведь попал в дурацкое положение.
— Теперь уже нельзя исключить Пересов из списка подозреваемых, — сказал мне Вульф после ухода Хоу. — Они знали, что унаследуют дом. И этого сумасшедшего Хоу тоже исключать нельзя. Зная, что его жена ходит по такому-то адресу, он мог выкрасть ее ключи, пробраться туда, убить Еджера и спокойно уйти. В понедельник что-то встревожило его, и он предпринял определенные шаги, а в результате мы пришли к убеждению, что он не знал о смерти Еджера. Теперь от этого убеждения придется отказаться.
— Теория не беспочвенная. Я вижу в ней всего три дырки.
— А я — четыре, но каждую из них можно залатать. Я не говорю, что мы продвинулись вперед. Наоборот, сделан шаг назад. Мы пришли к выводу, что этого человека можно не подозревать, а оказалось, что нельзя. Ну, как теперь быть?
Когда Вульф отправлялся в свою спальню, он был так расстроен, что не пожелал мне спокойной ночи. Раздеваясь, я прикидывал шансы на то, что полиция не обнаружит следов нашего пребывания в комнате, если мы отзовем Фрэда. Это казалось столь нелепым, что я даже три раза перевернулся с боку на бок, прежде чем заснул.
Среди ночи зазвонил телефон. Поскольку спросонья я не смог бы выговорить: «Резиденция Ниро Вульфа», то сказал просто:
— Алло?
— Мне нужен Арчи Гудвин, — послышался женский голос.
Я все еще стряхивал с себя остатки сна.
— Я Гудвин. Кто это?
— Миссис Перес. Вы должны прийти. Сейчас же. Наша дочь Мария умерла. Ее застрелили. Вы приедете?
Я разом проснулся.
— Где вы сейчас?
Включив свет, я посмотрел на часы. Было без двадцати пяти три.
— Дома. Нас водили опознавать ее, и мы только что вернулись. Вы приедете?
— Там есть кто-нибудь? Полиция?
— Нет. Один полисмен проводил нас домой и ушел.
— Сейчас я буду. Она повесила трубку.
Завязав галстук, набросив пиджак и рассовав по карманам всякие мелочи, я вырвал из блокнота листок и написал на нем: «Мария Перес убита. Миссис Перес звонила в 2.35. Еду на Восемьдесят вторую улицу. А. Г.».
Спустившись на этаж, я просунул записку под дверь комнаты Вульфа и выбежал на улицу. В этот час лучше всего было ловить такси на Восьмой авеню, и я двинулся на восток.
Была одна минута четвертого, когда я воспользовался своим ключом, чтобы открыть дверь цокольного этажа дома 156, и вошел. Миссис Перес ждала меня. Не сказав ни слова, она повернулась и пошла через холл, а я двинулся следом. На полпути она свернула в комнату, в ту самую дверь, которую я распахнул во вторник вечером, когда почувствовал, что за мной следят. Комнатка оказалась маленькой, узкая кровать, комод, небольшое трюмо и пара стульев занимали почти все ее пространство. Перес сидел на стуле у трюмо, на котором стояли стакан и бутылка рома. Когда я вошел, он медленно поднял голову, чтобы взглянуть на меня.
— Моя жена говорила вам, что сесть мы предлагаем только друзьям, — произнес он. — Вы нам друг?
— Не обращайте на него внимания, — сказала она. — Он напился. Полбутылки рома. Это я ему велела. Спасибо, что пришли… Только теперь мы не знаем, зачем вас звали. Что вы можете сделать? Тут даже сам Господь Бог бессилен.
Я присел на стул.
— Беда в том, что необходимо действовать, и чем скорее, тем лучше. Вы знаете, кто ее убил?
— Вы с ума сошли, — сказал Перес — Нет, конечно.
— Вам сказали, кто и где обнаружил труп?
— Да. Какой-то человек, в доке у реки.
— Во сколько она ушла из дома и куда?
— В восемь часов пошла в кино. За ней заходили две девушки, мы их знаем. Полицейский водил нас к одной из них, и она сказала, что Мария ушла из кино около девяти часов, а куда — неизвестно.
— У вас есть какие-нибудь предположения?
— Нет.
— Ладно. Вот, значит, как обстоят дела: либо между ее смертью и смертью мистера Еджера есть связь, либо нет. Если связи нет, то пусть убийцу ловит полиция. Возможно, это ей удастся. Если же связь есть, полицейских нельзя даже допускать к расследованию, потому что они не знают, чей это был дом. Или вы им сказали?
— Нет.
— Тогда решать вам. Если вы расскажете им о Еджере, они смогут найти убийцу скорее, чем мы с мистером Вульфом. Не расскажете — мы тоже его найдем, но не знаю, сколько на это понадобится времени. Вы хотите поручить дело нам?
— Мария не имела ничего общего с Еджером, никогда не разговаривала с ним, не заходила в ту комнату, не знала ничего о нем и о людях, которые приходили сюда.
— Не верю, — заявил я. — Где она была в воскресенье вечером, когда вы вытаскивали тело и прятали в яму?
— Спала. На этой вот кровати.
— Это вы так думали. У нее был хороший слух. Она слышала, как я входил в дом вечером во вторник. Дверь ее комнаты была приоткрыта, и Мария смотрела на меня через щелку.
— Вы с ума сошли, — сказал Перес.
— Мария не могла этого сделать, — согласилась его жена.
— И все же сделала. Мы с ней обменялись несколькими словами. Да почему, собственно, не могла? Красивая, умная девушка, и вдруг не интересуется тем, что происходит в ее собственном доме? Чепуха. Мне надо выяснять, что она знала или сказала такое, из-за чего ее могли убить. Если я этого не пойму, ничего сделать не удастся. Полиция производила тут обыск?
— Да, в этой комнате.
— Они что-нибудь забрали?
— Нет. Сказали, что нет.
— Значит, если вы оставляете дело нам, обыск должен стать первым шагом. Вам бы лучше лечь спать, только вы ведь не уснете. Идите на кухню и съешьте что-нибудь. Мне придется разобрать на части кровать и просмотреть все вещи.
Миссис Перес встала и сняла покрывало с кровати.
— Ничего вы не найдете, — сказала она.
Через полтора часа я был вынужден признать ее правоту. Я опустошил все ящики комода, поднял ковер и изучил каждый дюйм пола, вытащил все из бельевого шкафа и осмотрел стены, подсвечивая фонариком, вынул ящики и проверил их днища. Ничего. Теперь я знал о Марии гораздо больше, чем когда она была жива, но даже малейшего намека на ее интерес к Еджеру мне найти не удалось.
— Я же вам говорила, — сказала миссис Перес.
— Да, я слышал, — я подошел к комоду и вытащил нижний ящик.
— Нет, больше не надо. Вы упрямы, как мой муж.
С ящиками я не очень упорствовал. Только осмотрел днище. Надо их перевернуть и простучать.
Я положил пустой ящик на пол и попробовал отковырнуть днище ножом. Однажды Сол Пензер отыскал под фальшивым дном ценную картину, приклеенную снаружи, а не изнутри. Но в этом ящике ничего не оказалось. Я взялся за следующий и чуть было не дал маху. Кладя ящик на кровать, я обратил внимание на внутреннюю сторону дна и разглядел маленькую дырочку в углу. Днище было застелено пластмассовым листом с рисунком в виде красных цветов на розовом фоне, и дырочка приходилась точно посреди одного из цветков. Я взял со стола заколку, вставил в дырочку и надавил. После того как край пластика приподнялся, я просунул под него палец и дернул. Под листом аккуратно лежали бумаги. Вот их перечень:
