— Я слышал, он обожает копченую рыбу.
— Я обожаю прокопченных на солнце блондинок, мистер Квин, — отпарировал доктор Волюта, — но сдерживаю свои аппетиты в разумных пределах.
— Вы, кажется, упомянули о несвежем тунце?
— Определенно. Сам пробовал. Хотя дело не в том. Главное, что пациент не выполняет моих предписаний вообще ничего не есть.
Они стояли в буфетной, доктор Волюта сердито искал, чем накрыть пластмассовую миску с остатками тунца.
— Значит, вы считаете…
— Я свое мнение высказал. Консервированный тунец испорчен. Никогда не слыхали о протухших консервах? — Он открыл медицинский саквояж, вытащил хирургическую перчатку, растянул над миской.
— Я осмотрел пустую банку, доктор. — Эллери выудил банку из мусорного бака для жести, благословляя Лос-Анджелес, где консервные банки собирают отдельно от прочего мусора. — Не заметил никаких признаков вздутия, а вы?
— Нельзя точно сказать, что это та самая банка, — возразил доктор. — Откуда вы знаете?
— Повариха сказала. Единственная банка тунца, которую она сегодня открыла. Перед тем как лечь спать. Я нашел ее сверху в мусорном баке.
Доктор Волюта всплеснул руками:
— Прошу прощения. Мне надо вымыть руки.
Эллери проводил его вниз к туалету.
— Хочется приглядеть за пробиркой и миской, — виновато объяснил он. — Раз уж вы их мне не даете.
— Вы для меня никто, мистер Квин. Я по-прежнему вижу тут полную чепуху. Но если надо исследовать содержимое, лично передам полиции. Посторонитесь, пожалуйста. Дайте дверь закрыть.
— Отдайте пробирку, — потребовал Эллери.
— Ох, господи помилуй. — Доктор Волюта отвернулся, открыл брызнувший кран.
Ждали лейтенанта Китса. Было почти шесть часов, за окном вырисовывался бледный крахмальный мир. В доме стоял холод. Прайам, прочистившись, спал, черная борода величественно и грозно торчала из покрывал на разложенном кресле, неотступно навевая Эллери образ ассирийца Сеннахериба в гробнице, пока Альфред Уоллес вежливо не закрыл дверь у него перед носом и не запер ее изнутри. Остаток ночи он провел на кушетке на половине Прайама, предназначенной для чрезвычайных случаев.
— Если б я не дал вам обещания, Квин, — недовольно буркнул Кроув Макгоуэн, — никогда не позволил бы Делии вызвать вас. Сплошь вонючая блевотина. Оставьте его Волюте, езжайте домой. — И, зевая, направился к своему дубу.
Старик Кольер, отец Делии Прайам, тихонечко налил себе чашку чаю на кухне, посеменил с ней вверх по лестнице, задержавшись ровно настолько, чтобы бросить Эллери с усмешкой:
— Дуралей скоро бросит обжорство.
Делию он вообще не видел. Приготовился встретиться среди ночи, держась абсолютно корректно. О чем она, конечно, не знала, к моменту его появления поднявшись к себе. Отчасти очень хорошо, что ее понятие о приличиях столь точно соответствовало его намерениям. Редкостная чуткость с ее стороны. В то же время он был несколько разочарован.
Воспаленными глазами Эллери смотрел в огромную синюю спину доктора Волюты с валиками жира.
Можно, конечно, оставить доктора, подняться наверх, постучать в ее дверь. В подобном случае всегда найдется пара вопросов.
Интересно, что она делает?
И как выглядит в шесть утра?
Какое-то время он об этом думал.
— В обычных обстоятельствах, — сказал доктор, повернувшись и потянувшись за полотенцем, — я бы послал вас ко всем чертям. Но респектабельному врачу в этом городе приходится соблюдать осторожность, мистер Квин, а Лорел подняла шум вокруг смерти Леандра Хилла. Мне известны люди вашего типа, жаждущие громкой известности. — Он бросил полотенце в раковину, крепко схватил пробирку и пластмассовую миску. — Нечего на меня смотреть, мистер Квин. Ничего я вам не отдам. Где детектив, черт возьми? Я вообще сегодня не спал.
— Вам никогда никто не говорил, доктор, — выдавил сквозь зубы Эллери, — что вы похожи на Чарльза Лафтона[17] в «Мятеже на «Баунти»?
Они сверкали друг на друга глазами, пока не подъехал автомобиль, откуда поспешно выскочил Китc.
* * *
Днем в четыре часа Эллери остановил взятый напрокат «кайзер» перед домом Прайама, где уже стояла машина Китса. Горничная с разыгравшимся в полную силу тиком провела его в гостиную. Китc стоял перед камином, постукивая по зубам листком бумаги. Перед ним в ученических позах сидели Лорел Хилл, Кроув Макгоуэн, Делия Прайам. Все оглянулись на вошедшего, которому показалось, что Лорел чего-то холодно ждет, юный Макгоуэн обеспокоен, Делия испугана.
— Извините, лейтенант, пришлось заправляться. Получено лабораторное заключение?
Китc протянул бумагу, которую присутствующие проводили глазами туда и обратно, когда Эллери вернул листок.
— Может, лучше сначала вы им объясните, мистер Квин, — предложил детектив, — а потом я добавлю.
— Когда я приехал часов в пять утра, — начал Эллери, — доктор Волюта уверенно объяснил случай с мистером Прайамом пищевым отравлением. Факты таковы: пренебрегая советами доктора, он обязательно что-нибудь ест перед сном. Всем известно об этой привычке. Спит плоховато, поэтому поздно ложится. С другой стороны, повариха, миссис Гуттьерес, привыкла рано укладываться. Обычно мистер Прайам уведомляет мистера Уоллеса, чего бы ему среди ночи хотелось, мистер Уоллес передает поварихе, пока та не легла в постель, миссис Гуттьерес готовит закуску, ставит в холодильник и отправляется спать.
Вчера вечером был заказан салат из консервированного тунца, любимое блюдо мистера Прайама. Миссис Гуттьерес взяла в буфетной банку — лучшей, кстати, марки, — открыла, смешала с резаным луком, сладким зеленым перцем, сельдереем, майонезом, выжатым свежим соком половины лимона, щепоткой соли, вустерским соусом, чайной ложечкой сухой горчицы, чуточкой мяты и молотого тимьяна, поставила накрытую крышкой миску в холодильник, вымыла посуду и пошла спать. Миссис Гуттьерес покинула кухню минут в двадцать одиннадцатого, оставив включенным ночник.
Около десяти минут первого, — продолжал Эллери, обращаясь к портрету высокопоставленного испанца над камином, чтобы не отвлекаться на чей-то взгляд, — Роджер Прайам послал Альфреда Уоллеса за закуской. Уоллес вынул из холодильника салат с тунцом, поставил на поднос вместе с ржаным хлебом с тмином, сладким маслом, закупоренной бутылкой молока и отнес в кабинет. Потом приготовился лечь, везде выключил свет, вернул поднос с остатками еды на кухню, поставил и поднялся к себе.
Часа в три утра Уоллеса по домофону разбудил мистер Прайам, которому стало плохо. Секретарь бросился вниз, нашел его в ужасном состоянии, немедленно вызвал по телефону доктора Волюту, поднял миссис Прайам, делая вместе с ней все возможное до приезда врача, явившегося через несколько минут.
— Черт возьми, не пойму, для чего вы нам это рассказываете, — раздраженно перебил Макгоуэн.
Делия схватила сына за руку, тот замолчал.
— Продолжайте, мистер Квин, — тихо проговорила она. Звук ее голоса возбуждает мужчин. Интересно, гадал Эллери, чувствует ли она свою волшебную силу?
— Приехав, я обнаружил поднос на кухне, там, где Уоллес, по собственному утверждению, его оставил. Ознакомившись с фактами, позвонил лейтенанту Китсу. Поджидая лейтенанта, собрал все ингредиенты, использованные для приготовления ночной закуски, — специи, пустую банку из-под тунца, даже лимонную корку, равно как и оставшееся на подносе: остатки салата, ржаного хлеба, масла, молока. Доктор Волюта тем временем взял для анализа рвотные массы. Все это мы передали прибывшему лейтенанту Китсу.
Эллери прервался, закуривая сигарету.
— Я отправил вещественные доказательства в криминалистическую лабораторию, — подхватил Китc, — и только что получил заключение. — Он заглянул в бумажку. — Не стану докучать вам подробностями. Изложу главное. Химический анализ рвотных масс свидетельствует о наличии мышьяка в желудке мистера Прайама. Мышьяк присутствует во всех ингредиентах салата — в специях, консервированном тунце, лимоне, хлебе, масле, молоке и так далее. Доктор Волюта ошибся, — продолжал лейтенант. — Мистер Прайам отравился не испорченной рыбой, а подсыпанным в салат мышьяком. Кухарка поставила его в холодильник вчера вечером приблизительно без двадцати десять. Мистер Уоллес принес еду мистеру Прайаму около десяти минут первого. Все это время на кухне никого не было, там горел только слабый ночник. За те два с половиной часа кто-то проник туда и отравил салат.
— Перепутать было невозможно, — добавил Эллери. — Каждый вечер что-нибудь ставится в холодильник для мистера Прайама в особой миске, предназначенной для него одного. Больше того, на ней вытиснено золочеными буквами «Роджер» — это подарок Альфреда Уоллеса на прошлое Рождество.
