Она перешла на другую сторону, чтобы пройти мимо мясной, но жалюзи были опущены, лавка пуста. На углу какая-то женщина расспрашивала прохожего. Малуэн обратил на нее внимание, потому что говорила она по-английски. На ней был черный костюм, легкий не по сезону. У женщины были не правильные черты лица, рыжие волосы выбивались из-под шляпки, тонкую шею украшала золотая цепочка с медальоном.
— Купи-ка газеты, — сказал Малуэн дочери.
Он старался не глядеть на застекленную будку. Обходя кафе «Швейцария», чтобы выйти на набережную, они вновь столкнулись с Камелией, стоявшей в укромном местечке с английским инспектором.
Малуэн ускорил шаг. Его не в чем упрекнуть! Он не сделал ничего дурного. Нахмурив брови, он обдумывал, как покончить с сараем. А потом пусть пройдет несколько недель или месяцев, и тогда можно будет попроситься на пенсию.
Он переедет куда-нибудь, только обязательно в пределах Нормандии, например к югу от Сены, скажем в район Кана. Купит парусную лодку и будет удить рыбку в свое удовольствие.
— Я все думаю, что скажет мать.
По мере приближения к дому беспокойство Анриетты возрастало. У Малуэна оставалось ровно столько времени, чтобы успеть переодеться и поужинать перед уходом на работу.
Не попытается ли тот человек ночью выйти из своего убежища? За плоскодонкой лежат инструменты. Доски можно пропилить…
Не знать, где сейчас клоун, было ужасно, но еще ужаснее знать, что англичанин в сарае! Разве клоун остановился перед убийством сообщника? Нет! Убил запросто, так хладнокровно, что и представить себе невозможно, если своими глазами не видел. Может быть, именно поэтому Малуэн не испытал потрясения.
Если клоун не ел со вчерашнего дня, то, наверное, совсем плох: он и раньше-то выглядел вконец измученным.
Однако в темноте сарая он обладает известным преимуществом…
Не лучше ли тихо, не привлекая ничьего внимания, потолковать с ним через стенку и предложить часть банкнот?
— У нас кто-то в гостях, — заметила Анриетта, когда они подходили к дому.
— Почему ты так думаешь?
— Коридор освещен.
Когда чужих не было, свет в прихожей не зажигали.
— Ключи при тебе?
Анриетта отперла дверь. Послышались голоса. Дочь решила оставить одежду и покупки в коридоре, но отец подтолкнул ее к кухне.
Там находился шурин со своей женой.
— А я и не знал, что вы придете, — сказал Малуэн, не глядя им в лицо.
В тот же миг раздался возглас матери:
— Что это, Анриетта? Это тебе отец купил?
Она ощупывала плащ, шляпку, перчатки, посматривая на мужа с возрастающей тревогой.
— А мне ничего не купили? — захныкал Эрнест, развязывая пакет с чулками.
Золовка нашла плащ слишком кричащим. Шурин проронил:
— Я только что толковал сестре, что ты не правильно поступил, сняв Анриетту с надежного места у коммерсантов с деньгами.
На кухне собралось слишком много народу, да и пакеты с покупками усугубляли беспорядок. Говорили все разом. Анриетта показывала туфли. На плите что-то подгорало.
— По нынешним временам трудно найти хорошее место.
Малуэн опустил голову, как разъяренный бык. Все вокруг были возбуждены. Он чувствовал, что среди этой суматохи ему так и не удастся прийти к какому-то определенному решению.
— К черту все! — наконец выругался он и, пав духом, открыл дверь.
Он поднялся в спальню, чтобы переодеться, и до того, как щелкнуть выключателем, утер глаза.
Холл от столовой отделяла застекленная перегородка, и г-жа Дюпре могла руководить обслуживанием клиентов со своего места: одно окошко связывало ее со столовой, второе — с буфетной.
Этим вечером было малолюдно. К обеду зашла пара, осведомившаяся о стоимости блюд: молодожены скромного достатка, которые отправлялись в Лондон в свадебное путешествие. Их посадили в левый угол, где они и принялись за еду, подавленные пышностью серебряных приборов и фраком Жермена.
За столом сидели только англичане, если не считать представителя какой-то фирмы, приехавшего в Дьепп недели на две.
Старый Митчел с дочерью расположились по одну сторону стола, инспектор Молиссон — по другую.
Обед проходил в тишине, и г-жа Дюпре знала, что до конца его все будут молчать. Так всегда, когда в зале не накрывают по крайней мере пять столов. Сразу воцаряется всеобщая неловкость, и посторонний, случайно завернувший поесть, невольно останавливается на пороге и тут же уходит. Поскольку зал был пуст, Жермен подавал кушанья очень быстро и накидывался на пустые тарелки, словно на добычу.
Когда он стал разносить сыр, хлопнула входная дверь.
Послышались неуверенные шаги, и появилась молодая женщина. Она застенчиво огляделась по сторонам.
— Хотите снять номер? — громко спросила хозяйка со своего места.
Женщина ответила по-английски, и г-жа Дюпре позвала Жермена, который немного знал этот язык.
Молиссон из столовой увидел женщину и поднялся, чтобы узнать причину ее взволнованности.
— Это жена Брауна, — прошептал он, перед тем как направиться в холл. — Хотел бы я знать, что ей здесь нужно.
— Я знаю. — Эва Митчел тоже встала, положила салфетку на стол и чуточку вызывающе улыбнулась инспектору, — Это я вызвала ее телеграммой.
Она не теряла ни минуты, нисколько не колебалась, как будто все предусмотрела заранее. Еще с порога холла спросила по-английски:
— Миссис Браун, если не ошибаюсь? Будьте любезны пройти со мной в салон. Я — мисс Митчел.
М-с Браун было под тридцать, когда-то, лет десять назад, она была, видно, очень красива какой-то хрупкой красотой, которая еще не исчезла, но несколько потускнела. Перед тем как выйти за Брауна, она была одной из герлз в третьеразрядной труппе. Незаметная и покорная тогда, как и теперь, она со все той же улыбкой как бы просила прощения за то, что вообще существует на свете.
Эва Митчел присела на ручку кресла и закурила сигарету.
— Нет ли у вас известий от мужа?
— Нет. Он, вероятно, в Роттердаме. Когда пришла ваша телеграмма, я подумала, что с ним произошел несчастный случай.
— Чем, по-вашему, занимается мистер Браун?
— Он коммивояжер одной французской фирмы по производству театрального грима и париков.
— Если он так сказал вам, значит, солгал. Муж ваш грабитель, а господин, сидящий рядом с моим отцом, — инспектор Скотленд-Ярда, которому поручено его арестовать.
Она сказала это так просто, что м-с Браун окаменела, широко раскрыв глаза и даже не пытаясь протестовать.
— Мой отец, которого вы видите, директор «Палладиума» Хэролд Митчел.
Маленькая м-с Браун слегка поклонилась, скорее ослепленная этим именем, чем напуганная обвинениями девушки.
— Ваш муж украл у него больше пяти тысяч фунтов.
Молиссон наблюдал за женщинами через стекла перегородки: ему показалось, что м-с Браун, которая, сложив руки на замке своей сумочки и стоя перед мисс Митчел, сидевшей на ручке кресла, готова сделать все, что прикажет собеседница.
— Если вам нужны доказательства, могу пригласить инспектора.
М-с Браун из вежливости покачала головой.
Именно в это время Малуэн вошел в свою застекленную будку, бросив обычное:
— Привет!
— Привет, старина! Что с тобой? — спросил сменщик.
— Со мной? А что со мной может быть? — Он поставил на печку бидон, выложил на стол сандвичи, вынул из кармана газету. — Порт все еще кишмя кишит жандармами?
— Теперь они совершают обходы. Мелькнул карманный фонарик в каком-нибудь закоулке, значит, они там и шарят.
Эва Митчел не теряла времени, чтобы не дать собеседнице опомниться.
— Эти деньги — все, что осталось у нас с отцом. Если Браун вернет их, мы выделим ему часть и не станем возбуждать дела. Если же откажется, он будет судим и повешен за убийство.
— За убийство?
— Здесь, в Дьеппе, три дня тому назад ваш муж убил своего сообщника Тедди. Вы знали Тедди, не так ли?
— Он работал на ту же фирму, что и мой муж.
— Другими словами, они вместе проделывали свои номера.
Браун обчистил контору моего отца и присоединился к Тедди в Дьеппе. Видимо, при дележе они повздорили, и ваш муж убил Тедди. Не верите, позовите инспектора.
Теперь Браун скрывается где-то в городе, и именно вы должны его найти и передать ему, что я сказала. Деньги у вас есть?
— Я уехала из Ньюхейвена с двумя фунтами.
— Вот еще два. Поесть и переночевать можете здесь.
Это недорого.
— Что я должна сделать?
Она еще не плакала, но была уже близка к тому, постепенно начиная осознавать происшедшее.
— Вам виднее. Ищите! Дайте объявление в газету.
Возможно, инспектор вам что-нибудь посоветует.
Эва Митчел вернулась к столу и принялась за десерт.
Молиссон с изумлением воззрился на нее.
— Что вы ей сказали?
— Правду. Она скорее найдет мужа, чем мы. Может быть, узнав о ее приезде, он явится сам.
— А если она его найдет? — остолбенело выдавил он.
