– А потом?
– А потом я внезапно покажу ему этот рисунок и скажу, что он выполнен полицейским художником с описания очевидца какого-нибудь налета, убийства или другого преступления, о котором он сможет прочесть в газетах.
– Он же поймет, что ты фабрикуешь против него обвинение, – засомневался Дрейк.
– Может быть, и поймет, только поделать ни черта не сможет, – усмехнулся Мейсон. – Слабое место мошенника, который привлекался к суду, заключается в том, что, как только он начинает отрицать свое участие в преступлении, ему тотчас же вспоминают его предыдущую судимость, что подвергает сомнению все его показания.
– Но, – возразил Дрейк, – если он обратится в полицию, то выяснит, что рисунок сфабрикован, что в полицейских картотеках такого рисунка нет…
– Думаешь, шантажист, бывший мошенник, с таким трудом оторвавшийся от слежки, пойдет в полицию и станет просить их проверить картотеки?
Дрейк немного помолчал, потом рассмеялся:
– Ладно. Ты победил.
– Еще не победил, – возразил Мейсон, – но собираюсь прижать этого мягкого, вкрадчивого Гидеона к ногтю. Я предупредил его, что с шантажистами поступаю безжалостно.
– Все равно ты не имеешь права обвинить человека в преступлении, которого он не совершал, – не сдавался Дрейк.
– А я и не собираюсь это делать, – успокоил его Мейсон. – Я лишь хочу заставить его думать, будто фабрикую против него обвинение в преступлении, за которое он или попадет в газовую камеру, или проведет остаток жизни за решеткой. Есть только один способ разговора с шантажистом – это оборонительная позиция.
– О’кей, – согласился детектив. – Как далеко мы должны зайти с этой слежкой?
– Пусть твои люди не спускают с него глаз, – попросил Мейсон. – Достань фотографию, найди художника, и пусть он сделает мне портреты Гидеона наподобие тех, что делаются в полиции.
– Ладно, сделаем, – пообещал Дрейк.
Когда на следующее утро, около девяти часов, Мейсон вошел в свой кабинет, Делла Стрит тотчас спросила:
– Как вчера прошла встреча с мистером Баррингтоном? Он расспрашивал вас обо мне?
– Нет, – улыбнулся Мейсон. – Я опередил его и стал расспрашивать о нем самом. А рассказав свою историю, он был уже не в состоянии задавать вопросы.
– Только что звонил Пол Дрейк и сказал, что сделал портрет, который вы просили. Чей это портрет?
– Посмотрим и увидим, узнаешь ли ты его. Позвони Полу и попроси его прийти.
Несколько минут спустя Пол Дрейк постучал в дверь, и Делла Стрит открыла ему.
– Достал? – спросил Мейсон.
– Достал, – ответил детектив, протягивал адвокату рисунок и несколько фотографий.
Мейсон посмотрел на рисунок, улыбнулся и передал его Делле Стрит:
– Кто это, Делла?
– Господи, да это же тот человек, Гидеон!
– Чертовское сходство, Пол, и выглядит так, словно выполнен полицейским художником.
– Так и есть, – подтвердил Дрейк. – У меня есть друг, который выполняет эту работу для полиции, и я дал ему фотографию Гидеона. Он набросал для меня портрет на старом листке, которым пользовались некоторое время назад. Вы же понимаете, с этим человеком очень трудно блефовать. Интеллект у него выше среднего, а отсидев срок в федеральной тюрьме, он, безусловно, приобрел такие знания в области криминального мира, что даст фору любому.
– Ты имеешь в виду меня? – усмехнулся Мейсон.
– Я этого не говорил. Но не думай, что с этим человеком тебе будет легко, Перри.
– А я и не думаю.
Зазвонил телефон, и Делла, сняв трубку, произнесла:
– Да, Герти… Кто звонит? – На ее лице отразилась досада. – Что ж, скажи ему… Минутку. – Закрыв рукой трубку, она обратилась к Мейсону: – Это тот человек, Гидеон. Сказать Герти, чтобы она дала ему от ворот поворот, что мы не хотим с ним даже разговаривать, или…
– Ни в коем случае, Делла, – остановил ее шеф, – попроси Герти соединить меня с ним, а сама послушай. – Затем он поднял трубку телефона у себя на столе и сказал: – Алло, Мейсон слушает.
– Это Гидеон, – отозвался голос на другом конце провода. – Как поживаете, мистер Мейсон?
– Хорошо, спасибо.
– Так вот, я решил ненадолго заскочить к вам.
– Мне нечего вам сообщить.
– Я догадывался, что вы не захотите встретиться со мной лично. Меня даже удивляет, что вы взяли трубку. Но я все же решил зайти и посидеть полчаса в вашей приемной, а потом уйти. Видите ли, грубая слежка по-прежнему работает, и мне хочется, чтобы ребята отработали свои деньги.
– Безусловно, – согласился Мейсон.
– И вообще, я намерен звонить вам в офис по крайней мере раз в день, пока не найду какой-нибудь способ оторваться от слежки.
– А как вы себе это представляете? – поинтересовался адвокат.
– Как я уже вам объяснял, мистер Мейсон, все эффективные тактики основаны на том, чтобы взять инициативу в свои руки и совершать неожиданные поступки. Если бы у меня были, скажем, пятьсот долларов, я оторвался бы от всякой слежки и скрылся бы из вида, но не ждите от меня, чтобы я обсуждал мои поступки по телефону. То, что вы со мной говорите, означает, что наш разговор записывается, а то, что я все же говорю, означает, что мне нечего скрывать. Я хочу, чтобы вы сослужили мне кое-какую службу, и прихожу к вам в офис в надежде, что вы со мной увидитесь.
– Где вы сейчас находитесь? – осведомился Мейсон.
– Вы это знаете, – ответил Гидеон. – Ваши частные детективы вчера вечером подхватили меня в офисе и следовали за мной. Я отправился в гостиницу «Эксман». У меня там снят номер. Номер не очень большой, но, в конце концов, я сейчас не в том положении, чтобы требовать от жизни роскоши. Через несколько месяцев, надеюсь, мое материальное положение существенно поправится. Дайте мне шанс проявить изобретательность на свободе, мистер Мейсон, и я найду что-нибудь, что поможет мне преуспеть. Я уверен в себе.
– Это я вижу, – отозвался адвокат. – Значит, вчера вы заметили моих людей, следящих за вами?
– Ах, мистер Мейсон! – с упреком произнес Гидеон. – Ими все кругом переполнено. Конечно, ваши люди очень умны. Они никак не похожи на грубых полицейских шпиков, но, в конце концов, я их ожидал, и это помогло мне их вычислить. Я даже вычислил парочку полицейских шпиков тонкой слежки. А всего вчера за мной следили пять человек, о которых мне известно.
– Они и сейчас дежурят у вашей гостиницы?
– Двоих ваших людей я не нахожу, – ответил Гидеон, – шпиков тонкой слежки не видно, но грубая, конечно, не дремлет.
– Я за ночь много всего передумал, – сообщил Мейсон.
– Я на это надеялся.
– И решил, что вам надо дать шанс вернуть себе доброе имя. Я посылаю вам в гостиницу с курьером пятьсот долларов.
– Наличными?
– Наличными. Но прошу вас больше не появляться в моем офисе. Я не хочу больше ничего о вас слышать.
– Хорошо, мистер Мейсон, даю вам слово… честное слово.
– Благодарю вас. Подождите час, и вы получите деньги. – Он повесил трубку. – Делла, возьми из нашего неприкосновенного запаса пятьсот долларов, положи их в конверт, позови курьера и отошли деньги мистеру Гидеону в гостиницу «Эксман».
Дрейк вздохнул:
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
– Что ты имеешь в виду?
– Как только ты поддашься этому парню, как только он сообразит, что из тебя можно выуживать деньги, как только он поймет, что тебя можно запугать, он не слезет с тебя до конца твоих дней. Шантажист никогда не успокаивается до тех пор, пока не высосет из простофили всю кровь.
Адвокат усмехнулся:
– Я знаю, но ведь эти пятьсот долларов не из моего кармана. Я включу эту сумму в издержки, и именно это я называю приманкой. На голый крючок рыбку не поймаешь. Ты должен насадить приманку, а приманка должна быть такой, которую любит рыба. Но даже тогда ее надо насаживать артистично, так, чтобы крючок оказался полностью закрыт… Если уж на то пошло, Пол, насаживать приманку на крючок – целое искусство.
– Продолжай, – улыбнулся Дрейк.
– Насадив приманку, надо подождать, когда рыба ее схватит и потянет. Тогда ты дергаешь удочку, и рыбка у тебя на крючке! Если дернешь слишком быстро, то выдернешь крючок у нее изо рта, а если не дернешь вовремя, рыба успеет сожрать приманку, оставив тебя с голым крючком. В таких делах надо чувствовать время и уметь правильно определить, когда выдернуть рыбку, – это настоящее искусство.
– Ну, приманку ты, похоже, уже насадил, – заметил Дрейк. – Но предупреждаю тебя, пятьсот долларов – лишь начало.
– Он обещал мне, что больше не придет, не позвонит и вообще не будет со мной связываться, если я пришлю ему эти пятьсот долларов.
Дрейк скептически фыркнул.
– Он дал мне честное слово, – добавил Мейсон.
Дрейк застонал, встал и бросил:
– Дурачь себя сколько хочешь, Перри, но не пытайся одурачить меня!
– Между прочим, – заметил адвокат, – твой друг Гидеон, кажется, неплохо умеет распознавать шпиков. Во всяком случае, без особого труда вычислил тех двоих, которых ты приставил к нему, когда он вышел из офиса.
