— Надеюсь, нам больше повезет со страховым агентом.
Жанвье чувствовал, что шеф действует наугад, и, делая вид, будто ничего не понимает, старался молчать. Однако все же не удержался и спросил:
— Вы уже вызвали его?
— Он будет в Париже только вечером. Сходи-ка в гостиницу, где он остановился, ну, скажем, часам к восьми. Может, тебе придется и подождать. Как только он появится, свяжись со мной, я буду дома.
Был уже седьмой час. Рабочий день заканчивался. Только Мегрэ взялся за шляпу, собираясь уйти, как раздался телефонный звонок. Звонил инспектор Леруа.
— Звоню из ресторана на улице Лепик, Флорантен здесь ужинает. Собираюсь последовать его примеру. Вторую половину дня мы провели в кинотеатре на площади Клиши.
Поскольку показ безостановочный, два раза просмотрели один и тот же дурацкий фильм, сидя друг за другом.
— Ну как он, нервничает?
— Да нет. Время от времени оборачивается, чтобы подмигнуть мне. Еще немного, и он предложит вместе поужинать.
— Я сейчас же кого-нибудь пришлю тебе на смену.
— Да я не очень-то утруждаю себя.
— Жанвье, пошли туда кого-нибудь из ребят. Не знаю, кто там свободен. И не забудь позвонить, как только Рыжий заявится в гостиницу… Отель «Босежур». Лучше, если он тебя не заметит…
На площади Дофина Мегрэ пропустил стаканчик. День оставил у него тягостное ощущение, особенно беседа с Виктором Ламоттом.
Не внушала энтузиазма и встреча с привратницей.
Он простился с коллегами, которые, устроившись в уголке, играли в белот. Дома он и не пытался скрыть дурного расположения духа. Впрочем, с мадам Мегрэ это было бы и невозможно.
— Подумать только, как это просто! — пробурчал он, снимая в прихожей шляпу.
— Что просто?
— Да задержать Флорантена. Любой на моем месте сделал бы это. Изложи я судебному следователю хотя бы половину того, что у меня скопилось против Флорантена, он тут же заставит меня арестовать его.
Что же тебя удерживает? То, что вы были друзьями?
— Да не друзьями вовсе, приятелями, — поправил Мегрэ, набивая пенковую трубку, которую курил только дома. — Не в этом дело.
Казалось, он сам ищет настоящую причину своего поведения.
— Все против него. Все факты слишком уж упорно говорят не в его пользу, понимаешь? И еще мне очень подозрительна привратница.
Мадам Мегрэ чуть не рассмеялась: муж сказал это с таким серьезным видом, словно речь шла о главнейшем из аргументов.
— В наше время просто в голове не укладывается, как можно было вести образ жизни, подобный тому, который вела эта девица. Что же до мужчин, по очереди навещавших ее, то в это просто трудно поверить.
Мегрэ был зол на весь мир, начиная с Жозефины Папе, так глупо позволившей пристрелить себя, Флорантена, навлекшего на себя бесчисленные подозрения, и кончая всеми уважаемым чиновником Паре, у которого психически больная жена, толстячком заводчиком и особенно заносчивым хромым из Бордо.
Но о ком бы он ни думал, мысли его постоянно возвращались к привратнице.
— Она лжет. Уверен, что лжет или скрывает что-то. Но с толку ее не собьешь.
— Ешь.
На ужин был в меру поджаренный омлет, приправленный специями, но Мегрэ не обращал на него никакого внимания. В салат для аромата были положены гренки, натертые чесноком, и сочные персики.
— Ты не должен принимать это дело так близко к сердцу.
Он взглянул на нее как человек, мысли которого далеко.
— Что ты хочешь сказать?
— Можно подумать, ты лично в этом заинтересован, словно речь идет о близком тебе человеке.
Поняв наконец, как смешно его поведение, он улыбнулся; нервное напряжение спало.
— Ты права. Это сильнее меня. Ненавижу, когда ловчат. Когда кто-то хитрит, я начинаю злиться.
Зазвонил телефон.
— Вот видишь!
— Он только что вошел в отель, — сообщил Жанвье.
Настала очередь Рыжего.
Мегрэ собирался уже повесить трубку, когда Жанвье добавил:
— Он не один, а с женщиной.
Бульвар Батиньоль, обсаженный с двух сторон деревьями, был пустынным и темным, однако в самом его конце, контрастируя с ним, ярко светилась площадь Клиши.
Навстречу Мегрэ шагнул Жанвье, в темноте виднелся лишь огонек его сигареты.
— Они пришли пешком, в обнимку. Мужчина низенький, коротконогий, очень подвижный. Девушка молодая и красивая.
— Отправляйся спать, не то твоя жена разобидится на меня.
Едва ступив в плохо освещенный холл отеля, Мегрэ узнал запах: впервые оказавшись в Париже, он поселился на Монпарнасе, в таком же отеле, под названием «Мертвая королева». О какой королеве шла речь, было неизвестно.
Содержали его выходцы из Оверни, строжайше запрещавшие готовить пищу в номерах.
Здесь на него пахнуло той же теплотой тесного человеческого жилья. Как и в «Мертвой королеве», при входе красовалась дощечка:
«НОМЕРА НА МЕСЯЦ, НЕДЕЛЮ И ДЕНЬ.
Все удобства Ванные комнаты».
При этом не уточнялось, что на этаже имелось всего по одной ванной комнате, и, чтобы воспользоваться ею, нужно дожидаться своей очереди.
За конторкой сидела женщина с волосами, напоминающими паклю, и подсчитывала дневную выручку, на стене перед ней висела доска с ключами от номеров.
— Будьте добры, скажите, где живет господин Бодар?
— Пятый этаж, 68-я комната, — не глядя на Мегрэ, буркнула она.
Лифта не было. Ковер на лестнице протерся до дыр, чем выше, тем сильнее ощущался запах. В конце коридора Мегрэ отыскал нужный номер и постучал. Никто не ответил. Он постучал еще и еще раз, наконец не очень-то ласковый мужской голос отозвался:
— В чем дело?
— Я хотел бы поговорить с господином Бодаром.
— По какому поводу?
— Лучше, если я не стану оповещать всю гостиницу, крича через дверь.
— Вы не могли бы прийти в другой раз?
— Дело не терпит отлагательств.
— Кто вы?
— Если вы приоткроете дверь, я скажу.
Послышался скрип матрацных пружин. Дверь приоткрылась, и Мегрэ увидел перед собой взлохмаченную рыжую шевелюру вьющихся волос, лицо боксера и обнаженный торс человека, едва скрытого за дверью. Он молча протянул ему комиссарский значок.
— Вы собираетесь увести меня? — спросил Бодар то ли со страхом, то ли с беспокойством в голосе.
— Нет, только задать вам несколько вопросов.
— Видите ли, я не один. Вам придется подождать несколько минут.
Дверь закрылась. В номере ходили, разговаривали.
Прошло больше пяти минут, прежде чем дверь снова открылась; Мегрэ тем временем пристроился на ступеньке.
— Входите.
Медная кровать была не убрана. Перед зеркальцем над туалетным столиком причесывалась темноволосая девушка. Мегрэ словно и впрямь вернулся на тридцать пять лет назад, настолько обстановка напоминала ему «Мертвую королеву».
На девушке было хлопчатобумажное платье и сандалии на босу ногу. Она явно была не в духе.
— Мне, я полагаю, выйти?
— Так было бы лучше, — ответил Рыжий.
— Когда мы увидимся?
— Через час? — предположил Бодар, вопросительно взглянув на Мегрэ.
Комиссар кивнул.
— Подожди меня в пивной.
Она с ног до головы смерила Мегрэ взглядом, полным недоброжелательства, схватила сумочку и вышла.
— Извините за столь несвоевременный визит.
— Я не ждал вас так быстро. Думал, вам понадобится два-три дня, чтобы выйти на меня.
Бодар ограничился тем, что натянул брюки. Его обнаженный торс с мощной, хорошо развитой мускулатурой компенсировал малый рост. Особенно коротки были ноги. Обуваться он не стал.
— Присаживайтесь.
Сам он устроился на краю разобранной кровати, а Мегрэ расположился в единственном в номере весьма неудобном кресле.
— Думаю, вы уже прочли в газетах…
— Как все.
Бодара нельзя было назвать недобрым. Если он и злился, что Мегрэ помешал ему в приятном времяпрепровождении, тем не менее чувствовалось, что от природы он незлобив, его светлые глаза лучились оптимизмом. Он был не из тех, кто мучается угрызениями совести, воспринимает происходящее в трагическом свете.
— Вы действительно Мегрэ? Я представлял вас себе более полным. И не думал, что комиссар станет сам ходить по домам.
— Бывает, как видите.
— Разумеется, вы пришли поговорить о бедняжке Жозе, — сказал он, закуривая. — Вы еще никого не арестовали?
Мегрэ улыбнулся тому, что вопросы задавал не он: роли перепутались.
— Вам обо мне привратница рассказывала? Это не женщина, а памятник, я даже сказал бы, надгробие. От нее по спине мурашки бегут.
— Когда вы познакомились с Жозефиной Папе?
— Погодите-ка. Сейчас июнь. Это произошло на следующий день после моего дня рождения, значит, девятнадцатого апреля.
— Как это случилось?
— Я позвонил в дверь ее квартиры. В тот день я обходил весь дом. Это моя профессия, если это можно назвать профессией. Вам, наверное, сказали: я страховой агент.
— Знаю.
— У каждого из нас участок по два-три округа, вот мы его и прочесываем.
— Не припомните ли, что это был за день недели?
