– Извините. До свидания. Я позвоню. – Повесив трубку, я набрал номер фирмы «„Акме“: сварочные и слесарные работы». В трубке стоял треск, и девушка на том конце провода все время переспрашивала.
– Попросите, пожалуйста, Роберта Хокли.
– Что-что? Его нет.
– А где он?
– А кто его спрашивает?
– Я из газеты.
– Кто-кто? Не расслышала ваше имя.
– Не имя. Я из газеты, хочу взять у него интервью. Попросите его к телефону.
– Его нет. Он пошел за паспортом.
– За чем?
– За паспортом. Ему позвонили, что все готово. Если он нужен срочно, позвоните туда.
– Куда?
– В отдел выдачи паспортов. – С этими словами девушка повесила трубку.
Я сел в машину и поехал в больницу, куда увезли миссис Грэфтон. Заполучить ее историю болезни удалось без особого труда. Диагноз – отравление сульфатом меди.
Молодой ординатор не стал распространяться о состоянии пациентки, зато подробно рассказал о сульфате меди:
– Сульфат меди редко употребляется при попытках отравления, хотя это один из сильнейших ядов. Дело в том, что он вызывает обильную рвоту, и потому трудно определить, какая именно доза смертельна, – слишком большое количество яда выходит из организма с рвотными массами.
Я энергично кивал, всячески стремясь показать, что мне все это очень интересно.
– Доза из пяти гранул применяется как рвотное, – продолжал врач. – Кроме того, это прекрасное противоядие при отравлении фосфором; сульфат меди не только очищает от него желудок, но и нейтрализует отраву.
– Так что же, выходит, миссис Грэфтон пытались отравить фосфором?
– Нет, вы неправильно меня поняли. Именно сульфатом меди. Почти все леденцы были пропитаны этим ядом.
– Если пять гранул – нормальная доза для того, чтобы вызвать рвоту, какая же доза смертельна?
– На этот счет существуют разные мнения. Например, Вестер в своем учебнике токсикологии цитирует фон Гассельта, который полагал, что смертельная доза – восемь гранул. Гонсалес, Вэнс и Гельперн отмечают, что реакция на яд – сугубо индивидуальна. В фармакопее США значится, что сульфат меди может применяться как сильное рвотное средство в количестве не более пяти гранул. При необходимости дозу эту можно повторить через пятнадцать минут, но нельзя принимать сульфат более двух раз в день.
– Как интересно, – сказал я. – Так что же случилось с пациенткой?
– Судя по всему, весь яд вышел из ее организма вместе с рвотой. Нам осталось только одно: дать ей успокоительное.
– Где она сейчас?
– Выписалась. По-моему, она приняла вполне допустимую дозу. Постойте! Я, кажется, говорил о сульфате меди…
– Да-да, конечно. Где применяется это вещество?
– При окраске ситца, изготовлении пигментов. С его помощью также очищают воду.
– Его трудно достать?
– Не очень.
– Кто же мог отравить этим ядом леденцы? – спросил я.
– Откуда мне знать?! – удивленно воскликнул ординатор.
Из больницы я поехал в полицейское управление.
Капитан Фрэнк Селлерс был в своем кабинете. Наверное, он бы мне обрадовался, но чутье старого сыщика подсказало: я от него чего-то хочу. Поэтому капитан вел себя весьма сдержанно. Мы были знакомы давно – с того времени, когда он служил сержантом в отделе по особо тяжким преступлениям. Похоже, когда-то у него даже был роман с Бертой.
– Привет, Дональд, – с прохладцей произнес Фрэнк Селлерс. – Что нового в мире?
– Да так, ничего особенного.
– Как Берта?
– Нормально.
– Я слышал, ты служил во флоте?
– Было дело.
Фрэнк достал сигарету.
– Курить будешь?
– Нет, спасибо.
– Чем могу быть полезен?
– Да нет, мне ничего не нужно – просто зашел навестить, ведь давно не виделись.
– Я теперь не занимаюсь убийствами. А у тебя как дела?
– Потихоньку.
– Как же! Это у Берты без тебя все шло потихоньку. С твоим приходом она быстренько разбогатела.
– Да, она неплохо зарабатывает.
– Вы-то с ней зарабатываете, только нашему начальству это не нравится. Как только услышат твое имя – сразу скривятся.
– Что же им не по нраву?
Селлерс угрюмо улыбнулся:
– Знаешь, Дональд, я за тобой все время наблюдаю. Когда-нибудь ты крупно погоришь.
– Надеюсь, этого не случится.
– Случится, уверяю тебя.
– Я ни разу не нарушал закон.
Капитан пожал плечами:
– Ты просто ни на чем пока не попался.
– Не понимаю, о чем ты.
– Видишь ли, ты напоминаешь мне корабль, пробирающийся среди минных заграждений. Ты знаком с законом и все время балансируешь где-то на грани, но шаг в сторону – и тебе крышка. А хоть ты прекрасно знаешь курс, рано или поздно напорешься на мину. Я не хочу пойти ко дну вместе с тобой.
– В таком случае соблюдай дистанцию.
– А я и соблюдаю, – мрачно сказал Селлерс. – Но ты-то о чем думаешь? С тех пор как Берта общается с тобой, у нее появилась мания величия. Она о себе возомнила бог знает что. Скажу тебе честно: мне нравится Берта. Отличная баба. Если она когда-нибудь решится выйти замуж, кому-то крупно повезет! Кстати, сколько ей лет?
– Не знаю. Мы знакомы лет пять, и она совершенно не меняется. Думаю, тридцать пять – сорок.
– Не так уж много! – с воинственным видом воскликнул Селлерс. – Мне самому сорок. На мой взгляд, это самый расцвет.
– Заметно.
– Что за дурацкая у тебя манера над всем насмехаться! Какого черта ты сюда заявился?
– Вчера был убит некто Кеймерон.
– Слышал.
– Делом занимается сержант Сэм Бьюда.
– Понятно.
– Кеймерон был одним из двух опекунов наследства.
– Кто второй опекун?
– Гарри Шарплз.
– И вы работаете на него?
– Работали.
– Уже закончили?
– По-моему, да. Но ему понадобилось еще кое-что.
– Что же?
– Телохранитель.
– Зачем?
– Не знаю.
– Как же, не знаешь!
Я поглядел на Селлерса невинными глазами, и он, усмехнувшись, процедил:
– Эх, Дональд, с тобой лучше не связываться. Сам погоришь и других подставишь.
– Не бойся. Друзей я не подставляю.
Он почесал затылок:
– Что тебе нужно?
– Шарплз чего-то боится.
– Чего?
– Я же сказал – не знаю.
– А я-то тут при чем? Я не ясновидящий.
– Шарплз и Кеймерон – опекуны наследства некоей Коры Хендрикс. Весьма солидное наследство! Наследников тоже двое – девица по имени Ширли Брюс и молодой человек Роберт Хокли.
– Ну и что?
– Опекуны отдавали предпочтение Ширли Брюс. Роберта Хокли они терпеть не могли и старались выплачивать как можно меньше. Понимаешь, Ширли могла бы иметь сколько угодно денег хоть сейчас, а вот Роберту надо ждать окончания срока опеки.
– Пока что все это довольно скучно, – заметил Селлерс.
– Срок опеки истечет, когда наследники достигнут определенного возраста. Тогда опекуны должны либо отдать им все деньги, либо назначить пожизненную ренту.
– Ну и что?
– Я бы на месте наследников предпочел первое.
– Тебя никто не спрашивает.
– Опека может закончиться и по другой причине.
– По какой же?
– Если умрут оба опекуна.
Селлерс нахмурился.
– И что тогда?
– Вся сумма будет распределена поровну между наследниками.
– А какова эта сумма?
– Пара сотен тысяч наберется.
– И ты пришел ко мне…
– И я пришел к тебе.
– Что тебе нужно?
– В истории убийства много неясного. У Кеймерона была ручная ворона по кличке Панчо. Убили его, когда он разговаривал по телефону. Перед ним на столе лежал пистолет двадцать второго калибра. В обойме не хватало одного патрона. Интересно, в кого стрелял Кеймерон?
Селлерс пожал плечами.
– Тело Кеймерона обнаружили мы с Шарплзом, – продолжил я. – Я так и не понял, в кого он стрелял. Судя по всему, полиция тоже не нашла следа пули.
– Ты хочешь сказать, что кто-то ходит по городу с пулей двадцать второго калибра в животе?
– Насколько я понял, этой версии придерживается полиция.
– Я тебе кое-что скажу, Дональд, только не проболтайся.
– Ну?
– Они нашли пулю.
– Кеймерон стрелял и промахнулся?
Капитан Селлерс покачал головой:
– Стреляли в небо, но немножко промазали.
– Что ты хочешь сказать?
– Ты заметил в крыше отверстие для вороны?
Я кивнул.
– Суди сам, Дональд. Полиция находит пистолет. В обойме не хватает одного патрона. Полиция ищет пулю, но не находит. Логично предположить, что Кеймерон в кого-то выстрелил, возможно в целях обороны.
Я кивнул.
– Тот, кто стрелял, целился в то самое отверстие для вороны. Но промазал: пуля застряла в стропилах.
Селлерс ждал, как я отреагирую на его слова. Я продолжал молча смотреть на него.
– Слушай дальше, – сказал Селлерс. – У Кеймерона была пушка. Не ахти какая, но все же. Мы знаем, что его убили ножом. Если Кеймерон стрелял, логично предположить, что он стрелял в человека с ножом. Правильно?
– Как будто правильно.
– Но если это так, то он должен был выстрелить до того, как его пырнули ножом. А вскрытие показало, что смерть наступила сразу. Выходит, он стрелял первым, а человек с ножом защищался.
