— И что же вы предприняли? — спросил Клейн.
— Я сказал ему, что ненадолго отлучусь, и попросил подождать меня. Я помчался к Синтии за статуэткой китайца на муле. Я хотел объяснить ее смысл Горацию, так как эта философия в свое время помогла мне, когда я мучился сомнениями и был близок к отчаянию.
Гарольд некоторое время молчал, затем тяжело вздохнул и продолжал:
— Ирония судьбы, — сказал он. — В некотором роде я хотел вернуть жизнь Фарнсворсу, а в результате сам обречен на смерть.
— Вы еще не на виселице, — заметил Клейн. Гарольд оставил его замечание без ответа.
— Я не боюсь смерти… Конечно, мне хочется жить, но смерти я не боюсь. В конце концов, как иначе можно узнать, что такое смерть?
— Изучая жизнь… Но вы остановились на том, что хотели показать статуэтку Фарнсворсу, чтобы примирить его с жизнью. Вам это удалось?
— Нет, я пришел слишком поздно. Я позвонил в дверь, но никто мне не открыл. Учитывая, в каком душевном состоянии я оставил Горация, я предположил недоброе. Тогда я обошел дом и вышел к черному ходу. Дверь была открыта. Я вошел в квартиру и позвал Фарнсворса. Ответа не было. Я пересек кухню и вошел в его кабинет… где обнаружил его… мертвым. Он сидел в кресле, опустив голову на стол. От его головы стекала на стол струйка крови, а со стола на паркет… В первый момент я решил, что он покончил с собой. Я подбежал к нему, схватил его за плечи, чтобы приподнять, но он выскользнул из моих рук и упал на пол, перевернув вращающееся кресло на одной ножке, на котором только что сидел. Разумеется, я тотчас же подумал о том, что надо позвонить в полицию. Однако прежде чем это сделать, я сам решил найти револьвер, из которого он убил себя, но я его не обнаружил. Тогда я понял, что это означает… и в какую я влип историю. Мне оставалось только скорее бежать оттуда. Я схватил статуэтку и выбежал. Конечно, я поступил глупо, но ведь все было против меня: меня видели соседи, да и мои брюки были перепачканы кровью. Я подумал в тот момент, что и на статуэтке может быть кровь, но, когда я возвращал ее Синтии, я уже ни в чем не отдавал себе отчета.
— Кто, по-вашему, мог убить Фарнсворса?
— Не знаю. Если бы я это знал, я бы сказал своему адвокату.
— У него были враги?
— Не знаю. Он был славный малый.
— Когда вы вошли в кухню, вернувшись в квартиру, вы заметили кипящий чайник на электроплите?
Гарольд на секунду задумался.
— На суде об этом тоже шла речь, это я помню. Но когда я вошел на кухню, чайник на плите не кипел.
— Но вы уверены в том, что он стоял на плите?
— Да. Я знаю, что в духовом шкафу лежали часы, но я их не видел, так как не заглядывал в него. Я просто пересек кухню. Потом я задавал себе вопрос, зачем Фарнсворсу понадобилось кипятить воду? Набирая в чайник воды, он, видимо, намочил часы. Единственное объяснение, которое я нашел: ему понадобился пар, чтобы отклеить марку или распечатать конверт.
— И что, по вашему мнению, могло быть в этом конверте?
— Понятия не имею, — сухо ответил Гарольд. Через некоторое время, нарушив молчание, Клейн прямо спросил:
— А что, собственно, произошло на складе?
— Почему я вам должен отвечать?
— Значит, есть причина не делать этого?
— Да.
— И что это за причина?
— Я не могу предать человека, оказавшего мне помощь.
— Ну и не говорите мне ничего об этом человеке, скажите только, что произошло.
— Я спрятался на складе, где имел все основания чувствовать себя в безопасности, так как… Короче, меня в этом убедили. И вот неожиданно я слышу шум останавливающегося перед домом автомобиля, а через несколько минут поворот ключа в замке. Я сразу бросился к окну, и в тот момент, когда я выпрыгнул, на складе зажегся свет. Я заглянул в окно и увидел в дверях кабинета Глостера. Мне кажется, он заметил и узнал меня, но я в этом не уверен.
— Он подошел к телефону?
— Не знаю. Я сразу отскочил от окна и побежал.
— В котором часу это было?
— В начале одиннадцатого… Минут десять одиннадцатого…
— И вы прямо направились в бистро?
— Да.
— Кому вы звонили оттуда?
— Этого я не могу вам сказать.
— Потом за вами подъехала машина?
— Да.
— Кто это был?
— Не могу сказать.
— Полиция уже знает это.
— Тогда спросите у полиции. Я не могу вам этого сказать.
— Вы не хотите.
— Пусть будет так.
— Глостер принимал участие в организации вашего побега?
— Не говорите глупостей.
— А Билл Хендрам?
— Оставьте Билла в покое, Клейн, он здесь ни при чем!
— У вас на складе был запас консервов, — продолжал Клейн. — Кто купил их вам? Тот же человек, который предложил вам скрываться на складе?
— А вы как думаете? — ответил Гарольд вопросом на вопрос.
— Я толком не знаю… Я пытаюсь…
— Можете продолжать в том же духе.
Клейн открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент в коридоре послышались шаги, которые стихли перед дверью. Щелкнул замок, и в дверь просунулась голова охранника.
— Кто из вас Клейн? — спросил он.
— Это я! — сказал Терри, сделав шаг вперед.
— Выходите! — сказал охранник.
— Я не сомневался в том, что вас выпустят, — сказал Гарольд. — Вам повезло.
Клейн протянул ему руку.
— Может быть, меня переводят в другое место, но в любом случае желаю удачи!
Рука Эдварда Гарольда была влажной.
— Когда выйдете на Божий свет, Клейн, передайте ему от меня привет.
Сказав это, Гарольд отвернулся и уставился в какую-то точку на стене.
— В чем дело? — спросил Клейн охранника, следуя за ним по длинному коридору.
— Вы свободны.
— То есть?
— Благодарите молодую китаянку и адвоката. Надо отдать справедливость китайцам: когда они берут адвокатов, то выбирают самых лучших. На своем веку я не припомню случая, чтобы у китайцев были плохие адвокаты. Для вас они наняли самого Карла Марселя.
— Никогда не слышал о нем.
— Где же вы были последние годы?
— На Востоке.
— Тогда понятно… Сюда, пожалуйста.
Охранник открыл дверь и впустил Клейна в кабинет, где Чу Ки и Соу Ха сидели в обществе высокого человека с серебристыми висками и волевым лицом.
Чу Ки улыбнулся Клейну, и незнакомец тотчас же встал, чтобы пожать ему руку.
— Карл Марсель, — представился он. — Я защищал ваши интересы. Я сразу потребовал хабеас корпус, и они предпочли вас выпустить, вместо того чтобы предъявить вам обвинение.
— А как обстоит дело с Соу Ха?
— Ее освободили час назад. Скажу прямо, что ваше дело оказалось много серьезнее. Они никак не хотели с вами расставаться.
Открылась дверь, и в комнату вошел сияющий инспектор Мэллоу.
Значит, вы покидаете нас, мистер Клейн? Прекрасно, прекрасно… Я очень сожалею, что нам пришлось задержать вас, но у нас не было другого выхода. Теперь над вами взял опеку метр Марсель, и он сумеет позаботиться о вас.
— Вы задержали мистера Клейна, не предъявив ему никакого формального обвинения, — вмешался адвокат. — Следовательно, вы не имели никакого права сажать его в одну камеру с осужденным.
— О метр, — развел руками Мэллоу, — вы знаете, что у нас сейчас нет свободных мест, их нет даже в лучших отелях города! Но теперь все утряслось, и мы не задержим надолго вашего клиента в нашем «отеле».
— Вы просто не имеете на это права без хабеас корпус.
Несколько минут спустя Карл Марсель прощался со своими клиентами перед роскошным лимузином Чу Ки.
— А вы не едете с нами? — спросил Клейн адвоката.
— Нет, я приехал на своей машине. Если я вам понадоблюсь, мистер Клейн, позвоните мне. Вот моя визитная карточка, здесь телефон конторы и домашний. Можете звонить в любое время дня и ночи. Только прошу вас никому не передавать мой частный номер телефона. Я даю его только избранным клиентам.
— А что касается вашего гонорара, метр? — поинтересовался Терри.
— Все улажено, — ответил Чу Ки по-китайски. Метр Марсель ответил более определенно:
— Вы мне ничего не должны. Соу Ха добавила:
— Отец нанял метра Марселя на год, предвидя дела подобного рода.
Сидевшая за рулем Соу Ха включила зажигание, и машина тронулась. Влившись в густой поток автомобилей, лимузин взял направление на Сан-Франциско. Терри погрузился в свои мысли, думая о человеке, оставшемся в камере и готовившемся к самому худшему.
Голос Соу Ха оторвал его от печальных размышлений:
— Я оказалась недостойна вас, Терри, и не сумела дать отпор этому полисмену.
— Этот полисмен — стреляный воробей, Соу Ха, его трудно провести. Что он хотел от вас?
— Я не поняла, когда он что-то заподозрил, возможно, с самого начала. Он повез меня по направлению к Чайнатауну. Я попросила его остановиться в одном месте, и когда я уже собиралась выйти из машины, он неожиданно попросил мой сверток. Я была против, но это только увеличило бы его подозрения, поэтому я с притворной легкостью отдала его ему, сказав, что он может его ощупать. «Здесь грязное белье. Я стирать белье». Но он не поверил мне на слово и стал его разворачивать.
