Кэтрин спустилась к остальным на веранду. Вглядываясь сквозь ветки мимозы в синеву моря и слушая вполуха болтовню леди Тэмплин, она радовалась, что приехала сюда. Тут было лучше, чем в Сент Мэри Мэд, много лучше.
Вечером она надела розовое платье, называвшееся soupir d’automne, и, улыбнувшись своему отражению в зеркале, с чувством легкой робости спустилась в зал — на первый в жизни званый ужин.
Большинство гостей леди Тэмплин уже собрались, шум на вечерах леди Тэмплин был, так сказать, существенной особенностью, и сейчас стоял ужасный гам. Чабби подлетел к Кэтрин, смешал ей коктейль и вообще взял под свое покровительство.
— А вот и Дерек! — воскликнула леди Тэмплин, когда в открывшуюся дверь вошел опоздавший. — Ну, теперь можно садиться есть. Я так голодна.
Кэтрин взглянула через комнату на вошедшего и вздрогнула. Дерек! Она вдруг поняла, что не слишком удивлена, почему-то была уверена, что рано или поздно снова встретит человека, с которым, по странному стечению обстоятельств, уже трижды сталкивалась. Она заметила, что он тоже узнал ее, оборвал беседу с леди Тэмплин и лишь с трудом заставил себя продолжить ее. Все пошли к столу, и Кэтрин обнаружила, что он сел рядом с ней. Живо улыбаясь, он обратился к ней:
— Я так и знал, что скоро опять встречу вас, но уж никак не думал, что именно здесь. Раз в «Савое», раз у Кука — Бог любит троицу! И не говорите мне, что вы не можете меня вспомнить — я требую, признайте, что заметили меня.
— О, конечно, — согласилась Кэтрин, — только вы ошибаетесь — это не третий раз, а четвертый: я видела вас в «Голубом поезде».
— В «Голубом поезде»! — в его лице произошла какая-то перемена, и Кэтрин даже не поняла, что случилось. Впечатление было такое, будто он на всем скаку налетел на стену. Потом он беспечно сказал:
— О чем это сегодня всюду болтают? Кто-то умер?
— Да, — медленно ответила Кэтрин, — умер, умерла.
— Не следует умирать в поездах, — небрежно заметил Дерек, — это вызывает кучу полицейских и международных осложнений и, кроме того, дает возможность железнодорожным компаниям оправдывать свои опоздания.
— Мистер Кеттеринг? — какая-то полная американка наклонилась через стол и с непринужденностью, свойственной гражданам ее страны, заговорила с Дереком. — Мистер Кеттеринг, вы меня, наверное, не помните, но я всегда…
Дерек тоже наклонился и повел с ней беседу, а Кэтрин застыла в изумлении.
Кеттеринг! Ну конечно, фамилия несчастной дамы — теперь она вспомнила. Но какое странное, двусмысленное положение: рядом сидит человек, которого она видела прошлой ночью входившим в купе жены, который оставил ее живой и здоровой, а теперь сидел за ужином, не подозревая о ее судьбе. В этом она не сомневалась — он не знал.
Подошел слуга, склонился в поклоне и подал Дереку письмо, что-то тихо сказав ему на ухо. Извинившись перед леди Тэмплин, Дерек вскрыл конверт, по мере чтения его лицо приобретало все более удивленное выражение. Закончив читать, он обратился к хозяйке:
— Весьма странно. Боюсь, Розали, придется покинуть вас — меня немедленно хочет видеть префект полиции. Ума не приложу, зачем.
— Вскрылись прошлые грехи, — пошутила Ленокс.
— Наверное, — сказал Дерек. — Скорее всего, какая-нибудь идиотская чушь, но придется сходить в префектуру. Но как он посмел поднять меня из-за стола? Чтобы оправдаться, ему придется выдумать что-нибудь жуткое, — он засмеялся, встал из-за стола и откланялся.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ВАН АДДЕН ПОЛУЧАЕТ ТЕЛЕГРАММУ
В полдень пятнадцатого февраля Лондон был погружен в густой серый туман. Руфус Ван Алден сидел в своем номере в отеле «Савой», пытаясь компенсировать непогоду усердной работой. Кнайтон был перегружен. В последнее время ему с трудом удавалось заставить своего патрона заниматься текущими делами: едва он осмеливался изложить какое-нибудь срочное важное дело, Ван Алден обрывал его. Но теперь, казалось, Ван Алден окунулся в работу с удвоенной энергией, и его секретарю пришлось показать все, на что он был способен, но он умел делать это так тактично, что Ван Алден даже ничего не замечал.
И все-таки, посреди напряженной работы, Ван Алдена что-то смутило: какое-то случайное замечание, брошенное Кнайтоном, на которое Ван Алден сразу даже не обратил внимания. Но факт засел в подсознании, раздражал и тревожил Ван Алдена, так что он, наконец, не выдержал. Кнайтон в этот момент толковал о чем-то в своей обычной деловой манере, но Ван Алден не слушал его, хотя время от времени и кивал головой. Кнайтон закончил, и когда он взялся за какой-то другой документ, Ван Алден сказал:
— Будьте добры, Кнайтон, расскажите-ка мне еще раз.
Кнайтон на мгновение растерялся.
— Вы имеете в виду это? — он указал на отчет, написанный мелким убористым почерком.
— Нет, нет, — ответил Ван Алден, — о том, как вы видели служанку Руфи в Париже. Я что-то не совсем понял. Может быть, вы ошиблись?
— Я, не мог ошибиться, сэр, я разговаривал с ней.
— Ну хорошо, тогда расскажите мне еще раз.
Кнайтон повторил:
— Я закончил дела с Бартаймерами и вернулся в отель «Ритц» поужинать — мой поезд отходил в девять часов от Северного вокзала. В вестибюле я увидел женщину, которая оказалась служанкой миссис Кеттеринг, и я подошел к ней спросить, здесь ли остановилась миссис Кеттеринг.
— Да, да, — сказав Ван Алден, — конечно. Естественно. И она ответила, что Руфь уехала на Ривьеру, а ее отослала в отель «Ритц» ждать дальнейших распоряжений.
— Именно так, сэр.
— Это странно, — сказал Ван Алден, — очень странно. Разве только она нагрубила Руфи или вообще позволила себе что-нибудь Неподобающее.
— Но в этом случае, — возразил Кнайтон, — миссис Кеттеринг, несомненно, расплатилась бы с ней и отослала в Англию, Вряд ли она послала бы ее в отель «Ритц» в Париже.
— Вы правы, — тихо согласился миллионер.
Он хотел добавить еще что-то, но сдержался. Ему нравился Кнайтон и он доверял ему, но вряд ли стоило обсуждать личные дела дочери с секретарем. Он и так чувствовал себя немного обиженным неискренностью дочери, а эти случайно дошедшие до него сведения отнюдь не рассеяли его опасений.
Почему Руфь избавилась в Париже от служанки? Какая у нее могла быть цель или мотив?
Он подумал о любопытном совпадении: едва ли не первый человек, с которым служанка столкнулась в Париже, оказался его собственным секретарем. Впрочем, так оно всегда и бывает: тайное становится явным.
Он вздрогнул, припомнив это библейское выражение — значит, было что-то «тайное»? Ему не хотелось задавать себе вопрос, что именно? Ведь он не сомневался в ответе. Ответ мог быть только один, Ван Алден и не сомневался: Арман де ля Рош.
Ван Алдену было горько, что его дочь дурачит такой человек, хотя он и не мог не признать, что она попала в хорошую компанию — та хорошо воспитанная и умная женщина также, по-видимому, легко поддалась очарованию графа. Мужчины видели его насквозь, но женщины…
Он попытался рассеять подозрения, которые могли возникнуть у секретаря.
— Руфь часто меняет решения в последний момент, — заметил он и добавил, стараясь говорить безразличным тоном: — А служанка не объяснила причин… э-э… изменения плана?
Кнайтон, тоже стараясь говорить естественней, ответил:
— Она сказала, сэр, что миссис Кеттеринг случайно встретила кого-то из своих друзей.
— Понятно. Мужчину или женщину?
— Кажется, она говорила о мужчине, сэр.
Ван Алден кивнул. Сбывались его худшие опасения. Он встал и стал ходить взад-вперед по комнате — верный признак волнения. Наконец, не в силах больше сдерживаться, он взорвался:
— Одну вещь ни один мужчина никогда не сможет заставить сделать женщину: прислушаться к здравому смыслу. А еще говорят о женском инстинкте — да всему миру известно, что ее обведет вокруг пальца первый попавшийся подлец: разве только одна из десяти сумеет распознать негодяя, если встретится с ним. Любой смазливый мальчишка может ловить их на лесть, как рыбу на удочку. Будь на то моя воля…
Его прервал посыльный, принесший телеграмму. Ван Алден вскрыл ее, и его лицо вдруг стало белым, как мел, он качнулся и ему пришлось схватиться за спинку кресла, чтобы не упасть. Он отпустил посыльного кивком.
— Что случилось, сэр?
— Руфь! — задыхаясь выговорил Ван Алден.
— Миссис Кеттеринг?
— Умерла!
— Боже мой! Катастрофа в поезде?
Ван Алден покачал головой.
— Нет. Тут написано, что ее ограбили. Они этого прямо не пишут, Кнайтон, но мою бедную девочку убили и ограбили.
— Как ужасно, сэр!
Ван Алден постучал пальцем по телеграмме, лежавшей на столе.
— Сообщила полиция из Ниццы. Я должен выехать туда первым же поездом.
Кнайтон, как всегда, оказался на высоте: бросив взгляд на часы он сказал:
