Мэри глубоко вздохнула.
– Да, – сказала она, – теперь ясно. Я думаю, вы правы, мсье Пуаро. В том смысле, что это была Карлотта. Могу добавить, что вчера она купила у меня новую шляпу.
– В самом деле?
– Да. Она сказала, что ей нужна шляпа, которая закрывала бы левую половину лица.
Здесь я хотел бы сделать маленькое отступление, поскольку не знаю, когда эта история будет опубликована. Каких только шляп женщины не носили на моем веку! Я помню колпаки, которые так надежно прятали лица, что нечего было надеяться узнать своих приятельниц. Помню шляпки, надвигавшиеся на самые брови и, наоборот, лишь чудом державшиеся на затылке, береты и многое другое. В том июне, когда происходили описываемые события, шляпы напоминали перевернутые суповые тарелки, их полагалось вешать на одно ухо, оставляя противоположную половину лица и часть волос полностью открытыми для обозрения.
– Но ведь сейчас шляпы обычно носят, сдвинув вправо? – спросил Пуаро.
Маленькая модистка кивнула.
– Да, но мы продаем и такие, которые удобнее носить, сдвинув влево, – пояснила она, – потому что есть люди, которым кажется, что в профиль они лучше выглядят справа, или те, кто привык делать пробор слева.
– Скажите, а у Карлотты был повод закрывать именно эту часть лица?
Я вспомнил, что входная дверь дома у Риджентгейт открывалась влево, следовательно, дворецкий видел входящего с этой стороны. Я вспомнил также, что у Сильвии Уилкинсон возле левого глаза есть маленькая родинка.
Взволнованный, я сообщил об этом Пуаро, и он одобрительно кивнул.
– Да, да, да! Vous avez parfaitement raison[23], Гастингс. Поэтому она и купила шляпу.
– Мсье Пуаро! – Мэри неожиданно выпрямилась. – Я надеюсь, вы... вы не думаете, что... что это сделала Карлотта? Ну, убила его. Вы ведь так не думаете? Да, она говорила о нем со злостью, но...
– Нет, я этого не думаю. Однако любопытно, что она о нем так говорила. Интересно бы узнать почему. Что он сделал – что она знала о нем?
– Не могу вам сказать... Только она его не убивала. Она... она была слишком... благородной, чтобы так поступить.
– Вы очень точно выразились, мадемуазель. Вы учитываете психологию. Согласен с вами. Это было убийство не благородное, а медицински обоснованное.
– Медицински обоснованное?
– Убийца точно знал, куда нужно ударить, чтобы поразить жизненно важный центр у основания черепа.
– Уж не врач ли он? – задумчиво сказала Мэри.
– У мисс Адамс были знакомые врачи? Я имею в виду, был ли какой-нибудь врач, с которым она дружила?
Мэри покачала головой.
– Не знаю. Если и был, то не здесь.
– Другой вопрос. Мисс Адамс носила пенсне?
– Пенсне? Никогда!
Перед моим мысленным взором возник странный образ: пахнущий карболкой врач с близорукими глазами, в очках с сильными стеклами. Бред!
– Между прочим, мисс Адамс была знакома с киноактером Брайаном Мартином?
– Да, конечно! Она мне говорила, что знает его с детства. Но мне кажется, они виделись нечасто. Так, от случая к случаю. Она говорила, что он порядком зазнался.
Взглянув на часы, Мэри вскрикнула:
– Господи, мне надо бежать! Я вам чем-нибудь помогла, мсье Пуаро?
– Безусловно. Ваша помощь понадобится мне и в будущем.
– Всегда можете на нее рассчитывать. Мы должны узнать, кто придумал этот дьявольский план.
Она быстро пожала нам руки, сверкнула неожиданной улыбкой и исчезла с характерной для нее стремительностью.
– Интересная личность, – сказал Пуаро, расплачиваясь по счету.
– Мне она понравилась, – отозвался я.
– Приятно встретить сообразительную женщину.
– Хотя и не слишком чувствительную, – добавил я. – Смерть подруги отнюдь не вывела ее из равновесия.
– Да, она не из тех, кто льет слезы, – сухо заметил Пуаро.
– Вы узнали от нее то, что хотели?
Он отрицательно покачал головой.
– Нет. Я надеялся – очень надеялся – получить ключ к разгадке, узнать, кто такой Д., подаривший ей шкатулку. Мне это не удалось. К сожалению, Карлотта Адамс была скрытной девушкой. Она не сплетничала о друзьях и держала в тайне свои любовные похождения, если таковые у нее были. С другой стороны, человек, толкнувший ее на розыгрыш, мог быть вовсе не другом, а всего лишь знакомым, который наверняка уверил ее, что действует из «спортивного интереса», и намекнул на деньги. Он мог видеть шкатулку, которую она носила с собой, и, воспользовавшись случаем, узнать, что в ней находится.
– Но каким образом он заставил ее выпить веронал? И когда?
– Некоторое время дверь в квартиру была незаперта – помните, когда служанка выходила на почту? Хотя такое объяснение меня не удовлетворяет. Слишком многое зависело бы тогда от случая. Однако пора за работу. У нас есть еще два ключа.
– Какие?
– Первый – это телефонный звонок по номеру «Виктория». Мне кажется вполне вероятным, что Карлотта Адамс, вернувшись домой, захотела сообщить о своем успехе. С другой стороны, непонятно, где она находилась между началом одиннадцатого и полуночью. Возможно, встречалась в это время с инициатором розыгрыша. В таком случае она могла звонить просто кому-нибудь из друзей.
– А второй ключ?
– О! На него я рассчитываю больше. Письмо, Гастингс! Письмо к сестре. Я надеюсь – всего лишь надеюсь, – что в нем она черным по белому описала все, как есть. Это не значит, что она нарушила обещание молчать, – ведь сестра прочтет письмо не раньше чем через неделю, да и в другой стране.
– Если бы вы оказались правы!
– Не будем обольщаться надеждами, Гастингс. У нас есть шанс – и только. Теперь нам надо всерьез взяться за другой конец.
– Что вы подразумеваете под другим концом?
– Проверку всех, кто хоть мало-мальски заинтересован в смерти лорда Эджвера.
Я пожал плечами.
– Кроме племянника и жены...
– И человека, за которого жена собралась замуж, – добавил Пуаро.
– Вы имеете в виду герцога? Он в Париже.
– Разумеется. Но вы не можете отрицать, что он – лицо заинтересованное. Кроме того, есть еще дворецкий, слуги... У них могли быть свои счеты с хозяином. И все же я считаю, что прежде всего нам нужно еще раз переговорить с мадемуазель Сильвией Уилкинсон. Она не так уж глупа, и у нее бывают интересные идеи.
Мы снова отправились в «Савой». Окруженная коробками, горами папиросной бумаги и роскошными черными одеяниями, свисавшими со спинок всех имевшихся в комнате стульев, Сильвия серьезно и отрешенно мерила перед зеркалом очередную черную шляпку.
– О, мсье Пуаро! Пожалуйста, садитесь. Если, конечно, найдете куда. Эллис, помоги!
– Мадам, вы прелестно выглядите.
Сильвия серьезно взглянула на него.
– Я не хотела бы казаться лицемеркой, мсье Пуаро, но все-таки следует соблюдать приличия, как вы думаете? То есть я хочу сказать, что осторожность не помешает. О, кстати! Я получила дивную телеграмму от герцога.
– Из Парижа?
– Да, из Парижа. Очень сдержанную, конечно, ничего, кроме соболезнований, но между строк многое угадывается.
– Желаю счастья, мадам.
– Мсье Пуаро! – Она сжала руки, и голос ее дрогнул. Мне показалось, что я вижу ангела, дарящего нас неземным откровением. – Я много думала. Это ведь самое настоящее чудо! Все мои беды кончились. Никакой волокиты с разводом! Никаких хлопот! Мой путь свободен! Мне просто молиться хочется.
Я боялся вздохнуть. Пуаро смотрел на нее, слегка наклонив к плечу голову. Она была абсолютно серьезна.
– Значит, вы это видите в таком свете, мадам?
– Все произошло, как я хотела, – продолжала Сильвия восторженным шепотом, – сколько раз я думала: вот бы Эджвер умер! И пожалуйста – он умер. Как будто на небе меня услышали!
Пуаро прокашлялся.
– Боюсь, я воспринимаю это иначе, мадам. Вашего мужа кто-то убил.
Она кивнула.
– Ну да, конечно.
– А вам не приходило в голову задуматься над тем, кто это сделал?
Она смотрела на Пуаро во все глаза.
– Разве это имеет значение? То есть... какое это ко мне имеет отношение? Мы с герцогом сможем пожениться не позже чем через полгода.
Пуаро сдержался, но с трудом.
– Да, мадам, разумеется. Но если оставить это в стороне, вам не приходило в голову спросить себя, кто убил вашего мужа?
– Нет. – Видно было, что она искренне удивлена.
– Вас это не интересует?
– Честно говоря, не очень, – призналась она. – Думаю, что полиция разберется. Она в таких делах знает толк.
– Говорят, что да. Я, кстати, тоже собираюсь в этом разобраться.
– Вы? Как забавно!
– Почему забавно?
– Ну, не знаю...
Она перевела взгляд на спинку стула позади Пуаро, протянула руку, набросила на себя атласный жакет и повернулась к зеркалу.
– Вы ничего не имеете против? – спросил Пуаро, и глаза его засветились.
