— Черт подери, мне надо подумать!
— Позвоните в полицию и думайте, пока они будут ехать.
— Нет! — Сперлинг цапнул стул и сел на его краешек, вплотную к Вулфу. — Вот что. Я нанял вас по делу сугубо конфиденциальному и хочу, чтобы таковым оно и оставалось. Не вижу, зачем его предавать огласке. Я обратился именно к вам, как к привилегированному…
— Нет, сэр, — Вулф был неумолим, — я не член коллегии адвокатов, а детективы, сколько бы вы им не платили, к привилегированному сословию не относятся.
— Но вы…
— Прошу вас, не надо. Вы считаете, что, если я перескажу наш с вами сегодняшний разговор, любой здравомыслящий человек решит — у всех вас, за одним исключением, было достаточно причин желать мистеру Рони смерти. Вы правы: здравомыслящий человек решит именно так. И мысль об убийстве почти наверняка придет ему в голову первой; и какую бы роль вы не играли в жизни местной общины, вы и ваша семья попадете в исключительно трудное положение. Увы, тут я ничего не могу поделать. Мне не раз доводилось укрывать от полиции важные сведения, но лишь когда я вел дело сам и чувствовал, что распоряжусь этими сведениями лучше, если подержу их при себе. Совсем другое…
— Черт подери, разве это дело вы не ведете?
— Нет. Работа, для которой вы наняли меня, закончилась, и я очень этому рад. Помните, как я определил цель? Так вот, она уже достигнута, хоть и надо признаться, без моих…
— Тогда я нанимаю вас выполнить другую работу. Я хочу, чтобы вы расследовали обстоятельства смерти Рони.
— Я бы не советовал вам этого делать. Ничего хорошего…
— Я вас нанимаю.
Вулф покачал головой:
— Вы просто паникуете и сами не знаете, чего хотите. Если мистера Рони убили и я возьмусь за выяснение обстоятельств его смерти, я найду убийцу. Не исключаю, что вы будете рвать на себе волосы и проклинать тот час, когда впервые меня увидели.
— Я вас нанимаю.
Вулф пожал плечами:
— Это я уже слышал. Ваша сиюминутная проблема — скрыть наш разговор от полиции, так как вы, будучи самоуверенным забиякой, свои проблемы привыкли решать, едва они возникают. Но вы не можете нанять меня сегодня, а завтра уволить. Вы знаете, как я поступлю, если вы отважитесь на такое.
— Знаю. Увольнять вас я не собираюсь. Я вас нанимаю расследовать убийство мистера Рони. — Сперлинг поднялся. — Сейчас позвоню в полицию.
— Минутку! — в голосе Вулфа слышалось раздражение. — Теперь вы спешите как на пожар. Неужели не понимаете, насколько это щекотливое дело? Ведь в разговоре участвовали семь человек…
— Этим мы займемся после того, как я позвоню.
— Э нет. Я займусь этим сейчас, — Вулф стрельнул глазами в одну сторону, в другую. — Прошу всеобщего внимания. Мисс Сперлинг?
Гвен лежала лицом вниз на постели, рядом на краешке сидела Медлин.
— Хоть сейчас можно на нее не рычать? — вспылила Медлин.
— Постараюсь. Но поговорить с ней я должен. И не только с ней, а со всеми вами.
Гвен уже садилась.
— Не беспокойтесь обо мне, — сказана она. — Я слышала все до последнего слова. Папа снова вас нанял, чтобы… о господи! — Глаза ее, к счастью для Вулфа, были сухи — слезы могли слегка выбить его из колеи; все же она была явно в растрепанных чувствах. — Продолжайте, — разрешила она.
— Вы знаете, — деловито заговорил Вулф, — какое сложилось положение. Прежде всего мне нужен четкий ответ на следующий вопрос: кто-нибудь из вас пересказывал кому-либо наш разговор в библиотеке целиком или частично?
Все дружно ответили «нет».
— Это очень важно. Каждый из вас абсолютно уверен, что ничего не сболтнул?
— Конни… — Джимми пришлось откашляться. — Конни выпытывала. Так, из любопытства. — Вид у него был несчастный.
— Что вы ей сказали?
— Да так, почти ничего.
— Черт подери, поточнее нельзя? — взорвался Сперлинг.
— Правда, папа, почти ничего. Кажется, я упомянул Луиса, но ни словом не обмолвился насчет Икса и всего прочего.
— Иногда мне кажется, что у тебя в голове опилки, — Сперлинг глянул на Вулфа: — Позвать ее?
Вулф покачал головой:
— Ни в коем случае. Придется пойти на риск. Это все? Больше никто ни с кем не делился?
Все снова сказали «нет».
— Прекрасно. Полиция станет задавать вопросы. Особенно их заинтересует мое здесь присутствие — мое и мистера Гудвина. Я скажу, что мистер Сперлинг заподозрил мистера Рони, ухажера ее дочери, в принадлежности к коммунистической партии…
— Нет! — возразил Сперлинг. — Ни за что! Это уж слишком…
— Чепуха! — с отвращением заявил Вулф. — Стоит им запросить Нью-Йорк, а они это сделают наверняка, сразу выяснится, что вы нанимали мистера Баскома и с какой целью, и что дальше? Нет. Эту кость им придется отдать. Я скажу им о вашем подозрении, вы наняли меня, чтобы подтвердить его или развеять. Вы решили принять естественную и разумную меру предосторожности, не более того. Не успел я взяться за дело, послав к вам мистера Гудвина и подключив к работе троих своих людей, как кто-то в середине ночи обрушил шквальный огонь на мою оранжерею и причинил ей серьезный ущерб. Я подумал: весьма вероятно, что этот разбой — дело рук мистера Рони и его товарищей; они испугались, что я могу разоблачить его и дискредитировать, и решили меня припугнуть.
Поэтому сегодня — вернее, вчера — я приехал сюда обсудить этот вопрос с мистером Сперлингом. Он собрал всю семью — дело, что ни говори, семейное, — и мы расположились в библиотеке. Я сказал, что настаиваю на компенсации, хочу, чтобы он оплатил ущерб, нанесенный моей оранжерее. Весь разговор в библиотеке свелся к препирательству между мистером Сперлингом и мной по этому поводу, ни о чем другом речи не было. Все остальные просто молчали — по крайней мере, ничего существенного не говорили. Вы все оставались в комнате, потому что подняться и уйти вроде бы не было причины. Вот и все.
Вулф обвел всех взглядом:
— Что скажете?
— Сойдет, — согласился Сперлинг.
Медлин изо всех сил старалась сосредоточиться. Наконец она задала вопрос:
— Но зачем вы оставались здесь весь вечер?
— Хороший вопрос, миссис Сперлинг, но объяснить свое поведение я как-нибудь сумею. Я сказал, что никуда не уеду, пока не получу денег или, по крайней мере, твердого обещания их выплаты.
— А Гвен? Ведь она вызвала Луиса по телефону!
Вулф взглянул на Гвен:
— Что вы ему сказали?
— Какой ужас, — прошептала Гвен. Она во все глаза смотрела на Вулфа, будто не могла поверить, что он стоит перед ней собственной персоной. Она повторила, уже громче:
— Какой ужас!
Вулф кивнул:
— Да, тут вряд ли возразишь. Не помните, что вы ему сказали?
— Естественно, помню. Сказала, что нам нужно повидаться, а он ответил, что у него кое-какие дела и в лучшем случае он приедет поездом, который уходит с вокзала в восемь двадцать. В Чаппакуа приходит в девять двадцать три.
— О том, что произошло, вы ему не сказали?
— Нет… и не собиралась. Просто хотела лично сказать ему — мы расстаемся.
— Раз так, это скажете и полиции. — Вулф повернулся к Медлин: — Вы приучены к порядку, миссис Сперлинг, и хотите, чтобы все было разложено по полочкам. К сожалению, так не получится. В нашем уравнении слишком много неизвестных. Все вы должны уяснить одно: разговор в библиотеке свелся исключительно к нашему спору насчет оплаты ущерба, нанесенного моей оранжерее. В остальном можете строго придерживаться фактов. Не сделаете этого — быть беде. Возможно, ее и так не миновать, если в убийстве мистера Рони заподозрят кого-то из вас и если среди допрашивающих окажется первоклассный знаток своего дела, но лично я на это не рассчитываю — будем надеяться на благосклонность судьбы.
— Я никогда не умела врать, — несчастным голосом призналась миссис Сперлинг.
— Черт подери! — вскричал Сперлинг, впрочем, без особой злобы. — Хватит рассуждать, иди-ка лучше спать.
— Прекрасная мысль, — снизошел до похвалы Вулф. — Послушайтесь мужа, мадам. — Он повернулся к Стерлингу: — А теперь, если не возражаете…
Председатель правления направился к телефону.
На следующее утро, во вторник, в одиннадцать часов окружной прокурор округа Вестчестер Кливленд Арчер сказал Джеймсу Сперлингу:
— Да, история весьма прискорбная. Весьма.
В другом случае на месте Арчера почти наверняка сидел бы кто-нибудь из его помощников, но… вызывали уважение и размеры усадьбы Стоуни Эйкрз, и количество комнат в доме, и сумма ежегодно выплачиваемого Сперлингом налога. И то, что Арчер приехал лично, меня не удивило. До этого мы с Кливлендом Арчером пересекались несколько раз, последняя встреча — в Катона, по делу Питкэрна. Это был пухлый, круглолицый крепыш, отличить местного жителя от заезжего мог за десять миль — в целом мужик неплохой.
