— Ну, в любом случае мы бы тоже в конце концов поняли это, — заявил Дюриэа.
— Хорошо, если так, — ответил Грэмпс. — А я боялся, что вы вцепитесь в эту версию о самоубийстве… Но я до сих пор еще не уверен, что вы поняли, в чем тут дело.
— Ну хорошо, расскажите же мне, в чем тут дело, — попросил Дюриэа. — А потом я хочу отдохнуть и спокойно покурить.
— А все дело в том, — пояснил Грэмпс, — что человек поступит так необдуманно только в том случае, если он безумно напуган и нервничает… Я сделал все для того, чтобы ты начал спешить. Ты-то, конечно, не был испуган, но, играя эту сцену с Милдред в роли полицейского, ты невольно заторопился и вследствие этого совершил ту же ошибку, что и убийца.
— Ну хорошо, — задумчиво сказал Дюриэа, бросив взгляд на жену. — Пусть в данном случае я двигался и быстрее, чем обычно. Так что с того?
— Неужели ты не понял? — изумился Грэмпс. — Если ты бы не так торопился, то непременно заметил бы ошибку и переложил бы револьвер в правую руку. Мы сейчас, конечно, просто сыграли, как в театре, эту сцену, но нам удалось заставить тебя спешить.
— Пожалуйста, продолжай, дедушка, — воскликнула Милдред. — Расскажи все сейчас, а то потом мне придется уйти, чтобы приготовить коктейли и подать ужин.
Грэмпс не заставил себя просить.
— Человек, убивший Прессмана, страшно спешил. Вероятно, произошло что-то, напугавшее его. И к этому моменту он еще не успел сделать все, что хотел. А ведь убийство было действительно подготовлено. И вдруг, когда он уже почти закончил создавать ту мизансцену самоубийства, которую готовил для нас, произошло нечто неожиданное и неприятное для него.
Дюриэа поудобнее уселся в кресле и, потянувшись за трубкой, сказал:
— Могу побиться об заклад, что вы раскопали что-то еще, Грэмпс.
— Черт возьми, ты угадал, — воскликнул Грэмпс. — Я действительно обнаружил кое-что еще.
— И что же?
— Я могу почти точно указать время, когда было совершено убийство.
— Это очень интересно, — сказал Дюриэа и добавил: — конечно, если вы действительно это можете сделать.
— В комнате, где было совершенно убийство, я обнаружил своего рода часы, — объявил Грэмпс.
— Что вы имеете в виду?
— Горевшую в комнате масляную лампу!
— А она-то какое отношение имеет ко всему этому? Грэмпс раздулся от гордости.
— Я там рассмотрел кое-что, пока заглядывал в окошко. Не знаю, сынок, заметил ли ты меня, но лично я постарался заметить как можно больше. Пока ты был в доме, я походил вокруг него и заглянул во все окна… Ну а теперь, сынок, я тебе кое-что расскажу. Человек, который поселился в этом домике, хотел, чтобы его принимали за старого отшельника, на тот случай, если кто-то придет к нему, но на самом деле он был точен и аккуратен, как хорошо отлаженный механизм.
— Ну, чтобы понять это, не нужно быть Шерлоком Холмсом, Грэмпс. Если вы хотите…
— Погоди, — перебил его Грэмпс, — дай мне закончить. Я сказал уже, что он был точен как часы. Больше того, он никогда не изменял своей привычке к аккуратности… И вот что я хотел тебе сказать: человек такого типа не стал бы заправлять маслом и зажигать только одну лампу, коль скоро в доме их было две. Одна масляная лампа была на кухне, а другая — в комнате, где лежало тело. Та лампа, которая стояла в кухне, была полностью заправлена, и ламповое стекло тщательно протерто, так что она светила достаточно хорошо…
— Мне не совсем понятно… — перебил его Дюриэа.
— Естественно, тебе непонятно, — ответил Грэмпс, — ты для этого слишком молод, чтобы иметь какое-то представление о таких лампах. Ты ведь ими никогда не пользовался. А я вот пользовался в свое время. Я все о них знаю. Все домохозяйки в мое время знали, как заправлять лампы, обрезать фитиль и протирать от копоти стекло. И потому, что я ими пользовался, могу тебе точно сказать, что человек не будет заправлять только одну лампу, если их у него две, а заправит сразу их обе… Можешь спросить любого, кто ими пользовался.
Отсюда я делаю вывод, что лампа в кухне была заправлена вчера днем, поскольку ею не пользовались, а ведь готовил он себе на кухне. Это значит, что лампа, которая оставалась в комнате, тоже была заправлена днем, в то же время. Сделав такой вывод, я пошел дальше и купил себе точно такую же лампу, заправил ее маслом, поставил в трейлере, зажег и наблюдал, как она горела… За каждый час в лампе сгорало примерно одно и то же количество масла, и, пока ты осматривал тело, я постарался как можно точнее заметить, сколько масла оставалось в лампе, которая горела в комнате, где произошло убийство… Готов побиться об заклад, что ни ты, ни шериф этого не заметили, разве не так?
— Да, тут вы не ошиблись, — вынужден был признать Дюриэа. — Однако это очень интересное наблюдение. Что же вам удалось выяснить?
— Убийство, — торжественно заявил Грэмпс, — было совершено примерно за шесть часов до того, как вы вошли в эту комнату.
Внезапно на лице Дюриэа появилась улыбка.
Что такое, что случилось? — всполошился Грэмпс.
— Здесь есть одна маленькая деталь, — заявил Дюриэа, — которую, по-моему, вы пропустили.
— Что именно?
— А то, что лампой, которая была в комнате, могли пользоваться гораздо чаще, чем той, что была на кухне.
— Что ты имеешь в виду?
— Давайте предположим, — сказал Дюриэа, — что лампы были заправлены не вчера, а, скажем, два дня назад. Та лампа, которая была на кухне, выглядит почти полной, так как человек, который жил там, готовил себе в основном при дневном свете. Может быть, она горела кое-какое время, но недолго, пока он, скажем, мыл посуду и прибирал на кухне. Затем он возвращался в комнату и зажигал другую лампу, читал часов до одиннадцати, затем тушил ее и шел спать. Это объясняет тот факт, что хотя обе лампы и были заправлены одновременно, но в лампе, стоявшей в комнате, масла почти не было, так как ею гораздо больше пользовались.
— Лампой на кухне могли просто редко пользоваться… — задумчиво протянул Грэмпс. — Может быть, в этом что-то и есть. Она выглядела такой чистой, просто как новенькая.
— Вы делаете ту же ошибку, что и большинство любителей, — объяснил ему Дюриэа. — Вы забываете о том, что расследование убийства должно производиться беспристрастно, хладнокровно и, только опираясь на логические рассуждения, словом, выполняться, как любая рутинная работа. Например, первое, что мы делаем, чтобы определить, когда был убит человек, это вскрытие тела. Патологоанатомы прекрасно знают, как это делается. Вот, пожалуйста, в данном случае из лаборатории сообщили, что смерть наступила между шестнадцатью и двадцатью тремя часами.
— Только не пытайся меня убедить, что твои полицейские врачи никогда не ошибаются, — объявил Грэмпс. — Я знаю кучу примеров, когда они попадают пальцем в небо. Какое заключение о времени убийства ты получил, когда исследовал убийство Тельмы Тодд, ну-ка, вспомни?!
— Ну хорошо, я признаю, что когда-то, в исключительных случаях, они могут ошибиться, с неохотой признал Дюриэа. — Но тот врач, который сейчас делал вскрытие, насколько я помню, достаточно опытный и добросовестный. Если он говорит, что смерть наступила между шестнадцатью и двадцатью тремя часами, можешь на это положиться… Мы знаем, что этот человек был еще жив часов в пять, потому что в это время к нему приезжали Сондерс и Тру. Они слышали, как он ходил по дому, а тот факт, что он не подходил к дверям и не открывал им, доказывает, причем достаточно очевидно, что это был Прессман и что он достаточно хорошо понимал, что им нужно, и отдавал себе отчет, что его инкогнито раскрыто… Стемнело около семи. Может быть, было не настолько темно, чтобы убийца совсем не видел, что он делает, но это только до половины восьмого… Убийство было совершено вскоре после того, как зажгли лампу, то есть после окончательного наступления темноты. Мы установили, что лампу зажгли где-нибудь между половиной восьмого и десятью. Ты потом обнаружишь, что убийство было совершено именно в этом промежутке времени.
Грэмпс вдруг внезапно прищелкнул языком.
— Что такое? — спросил Дюриэа.
— Да вот ты рассуждаешь обо всех этих масляных лампах, — заметил Грэмпс. — А ведь ты ни черта в них не разбираешься. Твои доводы говорят против тебя.
— Что вы имеете в виду?
Грэмпс принялся было объяснять, но внезапно замолчал на полуслове:
— Нет, ничего сейчас вам не скажу. Но запомни: полицейский врач тоже может ошибаться.
Внезапно вмешалась Милдред:
— Ну хорошо, а теперь отправляйтесь наверх и выкиньте это убийство из головы. Прислуги сейчас у нас нет, и поэтому ужин я буду готовить сама. Если хотите выпить по коктейлю, бутылка в баре.
Грэмпс радостно объявил:
— А кстати, я знаю рецепт нового коктейля! Хотите попробовать?
— Нет, — твердо заявила Милдред. — Я уже достаточно напробовалась твоих коктейлей, Грэмпс. И сейчас я бы хотела, чтобы мой муж был в состоянии съесть мой ужин.
