Он глубоко затянулся сигаретой и снова откинулся на спинку дивана, всем своим видом показывая, что ему хорошо и он наслаждается жизнью.
Карпер возмутился:
— Так вот какую игру вы затеяли. Ну уж нет, меня вы в это не втянете. Этот номер у вас не пройдет.
— Не надо делать из меня дурака, — предупредил Стэнвуд.
Тон Карпера был сух и холоден:
— По-моему, самое лучшее для меня — это обратиться в полицию.
— И что же вы им скажете? — поинтересовался Стэнвуд.
— Ну если вам это действительно интересно, за вами уже в течение некоторого времени следят мои детективы. Вы, конечно, быстро действуете, но и я от вас не отстаю. Многие из ваших подвигов могут быть доказаны. Вы ведь позаимствовали из кассы патрона семнадцать тысяч. Вы хотели отыграться, но потерпели неудачу. Перед вами грозной тенью маячил Прессман. Он мог обратиться в связи с этим делом прямо к окружному прокурору. Вы больше всех были заинтересованы в том, чтобы вывести его из игры.
Улыбка Стэнвуда больше походила на гримасу.
— Я продал вам эту информацию только потому, что вы заставили меня это сделать. И через несколько часов после того, как вам стало известно, что Прессман скрывается под фамилией Ридли, Прессман был убит.
— Если вы хотите этим воспользоваться, учтите, у меня есть алиби, — немного помолчав, сказал Карпер.
— И на какое же время у вас алиби?
— Да на любое, если это необходимо. А кстати, что вы делали после того, как мы расстались?
— Послушайте, — взволнованно сказал Стэнвуд, — это нам не поможет. Вот что вам необходимо сделать. Когда полиция будет спрашивать меня по поводу этой недостачи, я скажу им, что у вас с Прессманом были какие-то не известные мне деловые отношения; что Прессман выплатил вам эти деньги в качестве аванса, но он не хотел, чтобы эта сумма проходила по книгам; что Прессман велел мне забрать вашу долю наличных и пустить ее в оборот, чтобы оплатить вашу долю расходов; а затем вы должны были компенсировать мне эту сумму наличными и я бы вернул их в кассу, как обычный депозит.
— И чего ради я должен это делать?
— Это ваша доля при разработке кое-каких шахт.
— Вы с ума сошли!
— Пусть так, но запомните две вещи: первое — если вы соглашаетесь, то участвуете в весьма прибыльном деле, и второе — если вы отказываетесь, то я сажусь в тюрьму за растрату, а вы, возможно, за убийство.
Карпер оглядел Стэнвуда с головы до ног с холодной яростью.
— Я этого так не оставлю. Немедленно, прямо отсюда, иду в полицию и…
— И говорите, что сразу после нашего разговора совершили небольшую и неафишируемую прогулку в Петри, — подхватил Стэнвуд.
Казалось, Карпера обухом по голове хватили.
— Вы что, думали, я об этом не узнаю?.. — спросил Стэнвуд.
Карпер перебил его:
— Я ездил туда чисто в политических целях. Я хотел помешать его планам, сообщив о его авантюре окружному прокурору и еще, может быть, шерифу.
Стэнвуд торжествующе улыбнулся:
— Но ведь центральный город округа — Санта-Дельбарра. И там же находится офис окружного прокурора. Но вы почему-то поехали в Петри. Я знаю, зачем вам это понадобилось. Вы…
Внезапно Карпер прервал его:
— Спокойно, Стэнвуд, прервитесь. За соседний столик садится кто-то.
Какое-то время они молчали, исподтишка разглядывая пожилого человека в мятом, неопрятном костюме, который расположился за соседним столиком, развернул спортивную газету и лихорадочно начал ее читать, время от времени делая какие-то непонятные пометки на полях.
— Все в порядке, — сказал Стэнвуд. — Просто какой-то старый чудак, помешанный на спортивных пари.
Карпер, который не отрывал глаз от Грэмпса Виггинса, осторожно сказал:
— Я, честно говоря, в этом не уверен… Нет, это очень рискованно. Нас ни в коем случае не должны видеть вместе.
— А с другой стороны, — тихо возразил Стэнвуд, — это единственное место, где нашу встречу как-то можно объяснить.
Карпер повернулся к нему.
— У меня создалось впечатление, что, для того чтобы защитить себя наилучшим образом, вы решили принести меня в жертву.
— Можно подумать, вы поступили бы по-другому, — усмехнулся Стэнвуд. — Именно так хотели поступить и вы, только я опередил вас. А теперь я скажу вам кое-что, над чем вам следует поломать голову: полчаса назад мне звонил Френк Дюриэа, окружной прокурор в Санта-Дельбарре, и просил меня приехать вечером обсудить это дело. Он хотел бы узнать побольше о тех, с кем Прессман был связан деловыми интересами.
Карпер вздрогнул.
Официант наконец принес заказанные напитки. Заплатил за них Карпер.
Когда официант отошел, Карпер заговорил уже более любезно:
— Давайте обсудим все спокойно, Стэнвуд. Может быть, мы с вами оба погорячились. Вы понимаете, как вы сами мне сказали, что сможете все утрясти, если Прессман не вернется в офис. Ну и я, естественно, подумал, что вы приняли меры, чтобы так и случилось. Может быть, я ошибался. Надеюсь, что так.
— Именно так, — коротко сказал Стэнвуд. — И постарайтесь не повторять подобных ошибок.
Карпер вытащил сигару из кармана и бросил быстрый взгляд на Гремпса Виггинса, который внимательно изучал список скаковых лошадей.
— Надеюсь, вы меня поняли, Стэнвуд. Я ни черта не понимаю, что там могло произойти с Прессманом. И я начинаю думать, что и вы тоже. Надеюсь, вы простите мне мои слова, и я надеюсь, что, разговаривая с окружным прокурором, вы не скажете ничего такого, что могло бы втянуть меня в эту проклятую историю. Послушайте, почему бы нам не договориться относительно этого дела?
— Как?
— Вы делаете все, чтобы вытащить меня, а я отвечаю тем же.
— Этого я от вас и ждал.
Холодные глаза Карпера остановились на Стэнвуде.
— Ну вот и договорились, — сказал он и поднял свой бокал.
Через пятнадцать минут Грэмпс Виггинс послал срочную телеграмму Френку Дюриэа, окружному прокурору округа Санта-Дельбарра в Калифорнии:
“Слежу за определенными лицами. Кое-что стало известно. Если будешь в Лос-Анджелесе, чтобы выслушать всех здесь, дай мне знать, где и когда мы сможем увидеться. Уверен, что смогу помочь тебе принять решение. Ответ посылай на адрес “Вестерн юнион”.
Грэмпс”.
Пелли Бакстер казался раздавленным горем, поскольку он сам себя считал другом семьи Прессманов.
Дворецкого он приветствовал именно так, как и следовало: дружелюбно, демократично, по-мужски, так, как это бывает, когда горе стирает существующую между сословиями грань.
— Добрый день, Артур. Какое несчастье!
— Да, мистер Бакстер.
— Могу себе представить, как вы переживаете, Артур.
— Благодарю вас, сэр.
— Вы ведь служили у него довольно давно?
— Четыре года, сэр.
— Какой был замечательный человек! Нам будет не хватать его.
— Да, сэр.
— Для миссис Прессман это, вероятно, было тяжелым ударом?
— Совершенно верно. С тех пор она почти ничего не ест.
— Спроси, не найдется ли у нее для меня пары минут или она предпочитает, чтобы ее не беспокоили? Если она предпочитает побыть одна, спроси, не могу ли я быть ей чем-нибудь полезен.
— Хорошо, сэр. Она наверху. Если вы подождете в библиотеке, сэр, я поднимусь и сообщу ей, что вы здесь.
Пелли Бакстер прошел через холл и вошел в огромную прихожую.
Комната показалась ему кладбищем, такая в ней стояла неестественная тишина. Тускло отсвечивали корешки книг на полках, будто надгробия в лунном свете. До половины спущенные портьеры делали царившую в библиотеке тишину еще более непроницаемой.
Всего несколько минут пробыл он в этой погребальной тишине, как, к большому его облегчению, вернулся дворецкий.
— Миссис Прессман просит вас подняться наверх, в ее гостиную. Сюда, пожалуйста.
Дворецкий поднялся по лестнице, потом свернул в длинный коридор и наконец ввел его в кокетливую, изящную гостиную, залитую солнечными лучами, которые врывались в комнату через французское окно, выходившее на маленький балкон. В другом конце гостиной через открытую дверь был виден кусочек спальни.
Софи Прессман всегда отличалась тем, что ни на минуту не теряла ни присутствия духа, ни бдительности, словно тренер во время решающего матча. Вот и сейчас в присутствии дворецкого она казалась погруженной в скорбь и всем своим видом полностью соответствовала атмосфере, царившей в библиотеке.
— Здравствуйте, Пелли, — сказала она дрожащим голосом. — Так мило, что вы зашли… Конечно, словами делу не поможешь, но внимание и сочувствие друзей облегчает горе.
Она указала ему на стопку телеграмм на столе.
— В прошлом мне тоже приходилось посылать соболезнования, и, подыскивая слова для того, чтобы выразить людям, что я чувствую, я часто ощущала беспомощность. И только теперь я понимаю, что важно не то, какими словами друзья стараются выразить сочувствие, важно то, что они пытаются вам сказать… Садитесь, Пелли. Артур сейчас принесет вам виски с содовой.
