— Алло, — сказал он, — позовите Розали.
Подождав немного, Бисэн произнес:
— Здравствуйте, Розали. Говорит Сим ли Бисэн. Я хочу, чтобы вы сейчас, не откладывая, сделали то, что я скажу. Это очень важно. Я говорю из кабинета адвоката Перри Мейсона. Я прошу вас пойти к моему шкафчику. Там вы найдете мою одежду для игры в гольф и кожаный мешок, полный клюшек.
Вытащите мешок из шкафчика, переверните его вверх дном и из мешка выпадет упаковка, обернутая в коричневую бумагу, на этикетке которой написано, что содержимое пакета взято сегодня в шесть часов утра из ящика стола Перри Мейсона. Там же указан адрес офиса Перри Мейсона и все это скреплено моей подписью. Этикетка прикреплена к упаковке клейкой лентой. Упаковка опечатана печатью. По возможности сразу же привезите упаковку в офис господина Мейсона. Возьмите такси. Придете ко мне сюда в офис, а обратно я увезу вас на своей машине. Вы все поняли?
Послушав немного, Бисэн сказал:
— Молодчина. Я жду вас.
Бисэн положил трубку и сказал Мейсону:
— Вряд ли стоит рассказывать вам о том, как это здорово иметь хорошего, преданного секретаря. Испытываешь настоящее чувство удовлетворения. В течение какого-то времени мне пришлось мириться с посредственными секретарями. Потом пришла Розали Блэкберн, и все изменилось. Сказать ей нужно только один раз, и все будет исполнено наилучшим образом.
— Почему же вы приняли такие меры предосторожности: опечатали упаковку, приклеили этикетку и спрятали в мешок? — спросил Мейсон.
— Я сделал это, чтобы защитить Аделлу Гастингс. Если бы со мной что-то случилось, я бы не хотел, чтобы при обнаружении этой упаковки кто-то подумал, что к ней имеет отношение Аделла.
— Что вы имели в виду под словами «что-то случилось»?
— Я смертен, господин Мейсон. Я просто признаю тот факт, что сегодня человек может, например, погибнуть в автомобильной катастрофе. Жизнь полна риска, вот и все.
Мейсон внимательно посмотрел на Бисэна.
— И это единственная причина для принятия вами этих предосторожностей?
— Я хотел… я… Я хотел, чтобы все было сделано правильно.
— Записали ли вы, — спросил Мейсон, — номер револьвера, который был в ваших руках перед тем, как вы упаковали его?
— Нет. Почему я должен был это делать?
— Для того чтобы не поменяли оружие, не заменили револьвер Аделлы Гастингс на револьвер, из которого убили Гарвина Гастингса.
— Нет, номер я не записал, но запаковал револьвер сначала в папиросную бумагу, затем в толстую упаковочную бумагу коричневого цвета, поперек печати написал свою фамилию и прикрепил к упаковке этикетку.
— Вы не сделали одной вещи, которую нужно было бы сделать, — сказал Мейсон.
— Что вы имеете в виду?
— Гастингса убили, — сказал Мейсон. — Это было хладнокровное преднамеренное убийство. В порыве страсти человека во сне не убивают. Когда кто-то лежит в постели, а к нему в комнату прокрадывается человек и нажимает на спусковой крючок — он совершает преднамеренное, запланированное убийство.
Бисэн кивнул.
— Когда дважды стреляют в голову спящего человека, это означает, что хотят быть уверенным в том, что он мертв.
Бисэн изменил свое положение в кресле, затем с неохотой кивнул головой.
— Поэтому мы имеем дело с хладнокровным убийством, — сказал Мейсон. — Его совершил человек изобретательный, умный, самоуверенный и, как сам черт, хитрый. Дом Гастингса был заперт на замок. Следов того, что в дом проникли через окно, нет. Поэтому полиция будет доказывать, что убийца вошел в дом, открыв дверь ключом. Насколько я понял, у лиц, не проживающих в доме, имеются два ключа. Один находится в офисе Гастингса, с тем чтобы он мог позвонить, послать кого-нибудь в дом взять необходимые ему вещи. Другой ключ у Аделлы Гастингс. Возможно, есть третий ключ. Что вы скажете о Минерве. Есть ли у нее ключ?
— Нет, она вернула свой ключ вместе с очень сердитым письмом.
— Откуда вы об этом знаете?
— Письмо мне показывал Гастингс.
— Что было в нем написано?
— Это был правильный шаг. В нем она закладывала основу для выгодного себе раздела имущества. Она писала, что чувствует себя старой галошей, что он сначала гордился ей, а сейчас выбрасывает на помойку.
— Раздел имущества произведен с выгодой для Минервы?
— Да, я так считаю. А она — нет.
— Кто готовил соглашение о разделе имущества, местный адвокат или кто-то из Невады?
— Нет. Соглашение вырабатывали она и Гастингс.
— Это довольно необычно, — сказал Мейсон.
— В подобных делах Гастингс вел себя довольно необычно. Он смотрел на вещи как банкир. Он считал, что первая ошибка — это самая большая ошибка, и если приходится платить, то надо платить нередко, и с хорошим настроением.
— Хорошо, — сказал Мейсон. — Представим дело таким образом: кто-то очень изобретательный, безжалостный, мстительный имел ключ от дома Гастингсов или смог заполучить его. Поскольку Аделла — ваш друг и мой клиент, пока исключим ее из наших рассуждений. Поэтому ключ, о котором мы ведем речь, очевидно, находился в офисе Гастингса. Далее, если из револьвера Аделлы ее мужа не убивали, а вы взяли револьвер из моего стола и спрятали его в своем офисе, и если кто прознал об этом, логично допустить, что этот револьвер будет заменен на другой, из которого стреляли в Гарвина Гастингса. Видите, какая возникает ситуация.
Бисэн нахмурился, в его глазах появилось смятение.
— Вы, господин Мейсон, мыслите исключительно отрицательными категориями, — сказал он. — Надеюсь, вы не возражаете против этих слов. В конце концов, я запаковал револьвер и опечатал упаковку. Никто бесследно не может вскрыть ее. Я специально спрятал револьвер в таком месте, где его трудно найти.
— Хорошо, сказал Мейсон. — Мы…
В это время зазвонил телефон, коротко и резко.
Мейсон снял трубку.
— Вы все еще за коммутатором, Делла? — спросил Мейсон.
— Пока еще здесь. Джерти скоро должна возвратиться. Звонит Хантли Баннер, говорит, что у него важное дело. Будете говорить с ним?
— Буду, — ответил Мейсон. — Переключите его на меня.
— Здравствуйте, Баннер, — сказал Мейсон. — Что у вас?
— Я хотел сказать вам, — начал Баннер, — что мне очень неприятно сознавать, что вы воспользовались имевшимися у вас преимуществами во время того телефонного разговора.
— Какими преимуществами?
— Вы ведь хорошо знали, что в ответ на ваши слова я скажу, что связывался со своим клиентом.
— Я даже в мыслях не допускал, — ответил Мейсон, — что вы пойдете на обман.
— Меня не так уж и волнует то, как вы это сделали, — сказал Баннер. — Неприятно, что я сам попал в эту западню.
— Вы звоните мне только для того, чтобы сообщить, что вам неприятно? — спросил Мейсон.
— Нет, я звоню по другому вопросу. Но я одновременно хотел сказать вам, что мне не нравится, когда меня втягивают в различные игры.
— Что у вас ко мне за вопрос? — спросил Мейсон.
— Я предполагаю, что Аделла Гастингс будет вашим клиентом, — сказал Баннер, — это вы будете представлять ее интересы.
— Ну и что?
— Она недолюбливает меня, — сказал Баннер. — Сейчас речь, несомненно, пойдет о большом состоянии. Я в курсе всех дел Гарвина Гастингса, и я, очевидно, буду заниматься вопросом о его наследстве. Я, конечно, понимаю, что при сложившихся обстоятельствах, если Аделла Гастингс будет хозяйкой, шансов быть ее адвокатом у меня нет. Мне только что позвонила Минерва Гастингс, — продолжал Баннер. — Если вы не знаете, то это вторая жена Гарвина Гастингса, с которой он развелся. Она хочет, чтобы я представлял ее интересы. Что я и делаю. Я просто хотел поставить вас об этом в известность.
— Представлять Минерву где, в чем? — спросил Мейсон.
— В вопросах, связанных с состоянием Гарвина Гастингса.
— Разве не было развода с разделом имущества? — осведомился Мейсон.
— Пока я не обольщаю себя успехом, — сказал Баннер. — Но, как адвокат, вы, несомненно, знаете положения нашего закона о том, что убийца не может быть наследником имущества убитого, вне зависимости от того, какие бы у него ни были юридические права на наследство.
— Ясно, — сказал Мейсон. — Итак, вы намереваетесь доказать, что госпожа Аделла Гастингс виновна в убийстве своего мужа, не так ли?
— Пусть полиция без меня это делает, — ответил Баннер. — Я представляю интересы Минервы Гастингс. Этому не препятствует закон, это не неэтично, и я собираюсь принять любые шаги для защиты ее интересов. Я просто из вежливости ставлю вас об этом в известность.
— Хорошо, — сказал Мейсон, — будем считать, что вы поставили меня в известность.
— И для вашей информации. Чем больше я думаю о трюке, который вы проделали со мной, тем меньше мне он нравится.
— Я просто хотел выяснить, — сказал Мейсон, — насколько вы честны.
