Ознакомительная версия.
— И мне тоже.
— Я совсем успокоюсь, когда мы узнаем — если вообще узнаем, — кто этот тип.
Оба думали об одном и том же, но предпочли не говорить об этом. Не исключено, что человек, на след которого они трижды натыкались, — их коллега с улицы Соссэ.
У Мегрэ там были приятели, особенно один, по фамилии Катру; он даже крестил его сына. Но обратиться к нему Мегрэ не решался. Если Катру что-нибудь знает, Мегрэ рискует поставить его в неловкое положение.
Фотография Пикмаля появится в вечерних газетах. И так ли уж это будет забавно, если человек, которого разыскивает Уголовная полиция, находится в Сюртэ?
Они ведь могут тут же «изъять его из обращения», так как он слишком много знает. Возможно, его доставили на улицу Соссэ и пытаются из него что-то вытянуть.
Газеты скоро сообщат, что этим делом занялась Уголовная полиция, в частности Мегрэ.
Сюртэ может, и никто ее в этом не упрекнет, через несколько часов после такого сообщения объявить, что задержала Пикмаля.
— Но вы точно уверены, — настаивал шеф, — что Пуан не виляет и ничего от вас не скрывает?
— Могу поклясться в этом.
— А те, кто его окружает?
— Мне кажется, тоже. Я интересовался каждым из них. Разумеется, я не все знаю про их жизнь, но то, что мне известно, заставляет думать, что преступника надо искать в другом месте. Письмо, которое я показывал вам…
— Маскулен?
— Вне всякого сомнения, он замешан в этой истории. Доказательством служит письмо.
— Что вы собираетесь предпринять?
— Возможно, мне это ничего не даст, но у меня почему-то появилось желание посмотреть на него вблизи. Для этого мне достаточно пойти позавтракать на Площадь Победы в «Камбалу», где, говорят, он обосновался.
— Будьте осторожны.
— Постараюсь.
Мегрэ зашел к инспекторам, чтобы дать кое-какие указания. Лапуэнт только что вернулся.
— Ну, как насчет сигар?
— Удивительно, что такую деталь заметила женщина. Хозяин бистро не смог сказать, что курил тот человек: трубку, сигару или сигарету, хотя он и провел у стойки более четверти часа. Но все-таки хозяин больше склоняется к сигаре. А консьержка в доме мадемуазель Бланш весьма категорична.
— Он курил сигару?
— Нет. Сигарету. Даже бросил окурок на лестницу и раздавил каблуком.
В час дня Мегрэ вошел в известный ресторан на площади Победы. В груди он чувствовал какой-то неприятный холодок: мериться силами с Маскуленом по меньшей мере неблагоразумно.
Против Маскулена у него не было никаких улик, кроме записки, которой депутат мог дать сотню правдоподобных объяснений. Кроме того, здесь Маскулен на своей территории. Мегрэ же был случайным человеком, и метрдотель только глянул на него, но не сдвинулся с места, чтобы им заняться.
— У вас найдется свободный столик?
— На сколько персон?
— Я один.
Большинство столов было занято. Раздавался приглушенный ровный гул голосов, которому аккомпанировал и звон вилок и бокалов. Метрдотель осмотрелся вокруг и подошел к небольшому столику, загнанному в угол у дверного тамбура. Были свободны еще три стола, но, заговори комиссар о них, ему бы явно ответили, что они уже заказаны. И это могло быть правдой.
По сигналу метрдотеля гардеробщица подошла к Мегрэ и взяла у него шляпу и пальто. Ждать, пока примут заказ, пришлось долго, так что у Мегрэ было время оглядеть зал.
Этот ресторан посещали важные особы, и за завтраком здесь можно было встретить только мужчин: финансистов, известных адвокатов, журналистов, политических деятелей; все они принадлежали примерно к одному кругу и издали обменивались приветствиями.
Кое-кто узнал комиссара, и, видимо, за некоторыми столами шепотом обсуждали его появление.
Жозеф Маскулен сидел за столиком в правом углу в обществе мэтра Пинара, адвоката, почти так же знаменитого, как и депутат, из-за неистовства, с которым он произносил защитительные речи.
Третий их сотрапезник сидел спиной к Мегрэ. Это был, по-видимому, немолодой человек, узкоплечий, с редкими седыми волосами, зачесанными на лысину. Только когда тот повернулся в профиль, Мегрэ узнал Совгрена, шурина и компаньона Нику. Комиссар видел его фото в газетах.
Маскулен, поглощавший в это время антрекот, уже успел заметить Мегрэ и не спускал с него пристального взгляда, словно в зале не было ничего более интересного. Сначала в его глазах было только любопытство, затем в них загорелся иронический огонек, а сейчас он, похоже, с интересом ожидал, что дальше будет делать комиссар.
Мегрэ составил наконец меню, заказал маленькую бутылку пуйи и, попыхивая трубкой, тоже воззрился на депутата. Разница между ними заключалась в том, что взгляд Мегрэ — как обычно в таких случаях — казался отсутствующим и ничего не выражающим. Можно было подумать, что человек, на которого он смотрит, ему так же безразличен, как белая стена, и мысли его заняты только дьеппской камбалой, которую он заказал.
Комиссар в общем-то очень мало знал о Нику и его фирме. Ходили слухи, что у Совгрена до того, как лет двенадцать назад его сестра вышла замуж за Нику, не было ни гроша: единственное, что он имел, это имя. Сейчас у него была контора на авеню Республики, недалеко от конторы Нику. Она была огромных размеров, с роскошной обстановкой, и Совгрен проводил там целые дни, поджидая каких-нибудь ничего не значащих посетителей, которых к нему направляли, чтобы чем-нибудь занять.
Если Маскулен открыто принимает его за своим столом, значит, у него есть на это серьезные причины. А может быть, и мэтр Пинар присутствует здесь, потому что защищает интересы Совгрена?
Редактор одной из газет, выходя, остановился возле Мегрэ и пожал ему руку.
— По делу? — спросил он.
И так как комиссар сделал вид, что не понял, редактор добавил:
— Не помню, чтобы когда-нибудь встречал вас здесь. И он выразительно посмотрел в сторону Маскулена.
— Не знал, что Уголовная полиция занимается такого рода делами. Вы нашли Пикмаля?
— Еще нет.
— Все еще ищете отчет Калама?
Это было сказано таким насмешливым тоном, будто отчет Калама существовал только в воображении некоторых людей и Мегрэ никогда не суждено его найти.
— Ищем. — Мегрэ предпочел ограничиться таким ответом.
Журналист хотел что-то сказать, но решил промолчать и, приветственно махнув рукой, поспешно вышел. В тамбуре он почти столкнулся с входившим человеком, которого Мегрэ мог бы и не заметить, если бы не провожал взглядом своего собеседника.
Собираясь открыть уже вторую дверь, человек этот через стекло увидел комиссара, и на его лице отразилось странное смятение. Мегрэ он знал много лет, и ему пришлось бы с ним поздороваться. Он уже было собрался это сделать, но, бросив нерешительный взгляд в сторону Маскулена и, вероятно, надеясь, что Мегрэ не успел его узнать, внезапно повернулся и исчез.
От Маскулена, сидевшего в своем углу, не ускользнула ни одна деталь этой сцены, хотя на его лице игрока в покер ничего не отразилось.
Зачем Морис Лаба приходил в «Камбалу» и почему обратился в бегство, увидев Мегрэ?
В течение лет десяти он служил в одном из отделов на улице Соссэ, и был даже такой период, правда, короткий, когда говорили, что он имеет влияние на министра.
И вдруг стало известно, что он подал в отставку, но не по собственному желанию, а чтобы избежать более серьезных неприятностей.
Потом он стал вращаться среди людей, которые посещают такие места, как «Камбала». Он не открыл, как это делали другие в его положении, частное сыскное агентство. Никто не знал, чем он занимается и на какие средства живет. Кроме жены и детей, он содержал любовницу моложе его на двадцать лет, которая, должно быть, обходилась ему недешево.
Мегрэ даже не смог насладиться дьеппской камбалой, как она того заслуживала, потому что в этом инциденте с Лаба было над чем подумать. Не естественно ли предположить, что бывший полицейский пришел в «Камбалу», чтобы встретиться именно с Маскуленом?
Лаба был из тех людей, которым можно поручить любое сомнительное дело. Кроме того, у него, вероятно, сохранились друзья на улице Соссэ.
Может быть, ретируясь, он надеялся, что Мегрэ не успел его узнать? И, возможно, Маскулен, которого комиссар в тот момент не видел, сделал Лаба знак уйти.
Было бы Лаба за сорок, был бы он полнее и курил бы сигары, комиссар не усомнился бы, что нашел человека, который увел Пикмаля и побывал на бульваре Пастера и на улице Вано.
Но Лаба было лет тридцать шесть. Он был корсиканец и, как все корсиканцы, худощав и невысок ростом. Чтобы казаться выше, он носил обувь на высоких каблуках, кроме того, у него были черные закрученные вверх усы, и, Наконец, он беспрерывно курил сигареты, о чем свидетельствовали его пожелтевшие пальцы.
И все же его появление сразу повернуло мысли Мегрэ в другом направлении, и он стал ругать себя за то, что пошел по неправильному пути. Сюртэ сбила его с толку.
Ознакомительная версия.
