И она провела его через столовую на кухню, оснащенную по последнему слову техники. На одной из рабочих поверхностей в открытом ящике красного дерева лежало столовое серебро. Рядом стояла приземистая банка с пастой для его чистки и лежала груда почерневших тряпок.
— Обычный четверг, — проговорила миссис Ма-гуайр. — Не представляю, как мисс Ив держит себя в руках, но если она может, смогу и я. — Она открыла банку с пастой и положила крышку на гранитную столешницу, подцепила тряпкой зеленой жижи и негромко сказала: — Ребенок же. Помоги нам, Господи. Она же маленький ребенок.
Сент-Джеймс присел за барную стойку, отходившую от кухонной плиты. Понаблюдав, как миссис Магуайр лихорадочно втирает средство для чистки серебра в большую сервировочную ложку, он спросил:
— Когда вы в последний раз видели Шарлотту?
— Вчера утром. Я, как всегда, проводила ее до школы.
— Как всегда?
— Всегда, когда ее не отводит мистер Алекс. Но на самом деле я утром не с девочкой шла, а за ней. Чтобы убедиться, что она благополучно добралась до школы, а не отправилась куда не следует.
— А в прошлом она прогуливала занятия?
— В самом начале. Ей не нравится школа Святой Бернадетты. Она бы предпочла государственную школу, но мисс Ив и слышать об этом не желает.
— Мисс Боуэн католичка?
— Мисс Ив всегда отдает должное Господу, но она не католичка. Каждое воскресенье она ходит в мэрилебонскую церковь Святой Марии.
— Тогда странно, почему она выбрала для своей дочери монастырскую школу.
— Она считает, что Шарли нужна дисциплина. А если ребенку нужна дисциплина, то лучше католической школы не найти.
— А вы как думаете?
Миссис Магуайр, прищурившись, осмотрела ложку. Провела большим пальцем по ее черпаку.
— Думаю?
— Нужна Шарлотте дисциплина?
— Воспитанному в строгости ребенку, мистер Сент-Джеймс, дисциплина не требуется. Разве не так было с моими пятью? Или с моими братьями и сестрами? Нас было восемнадцать, жили в трех комнатах в графстве Керри, и никому из нас не требовались тумаки, чтобы мы не сбились с пути истинного. Но времена изменились, и я не из тех, кто станет кидать камнями в честную женщину, ставшую матерью в результате минутной человеческой слабости. Господь прощает наши грехи, и Ив Он давно простил. Кроме того, что-то приходит к женщине само собой. Что-то — нет.
— Что «что-то»?
Миссис Магуайр устремила все свое внимание на полировку ложки. Провела обломанным ногтем большого пальца по черенку.
— Мисс Ив делает все, что в ее силах, — сказала она. — Она старается, как может, и всегда старалась.
— Вы давно у нее работаете?
— Я у нее с тех пор, как Шарли исполнилось полтора месяца. А какой крикуньей она была… Можно подумать, Господь послал ее испытывать терпение матери. Пока Шарли не научилась говорить, трудно ей приходилось в этой жизни.
— А ваше терпение?
— Воспитав пятерых детей, я научилась терпению. В выкрутасах Шарли для меня не было ничего нового.
— А как отец Шарлотты? — непринужденно вставил вопрос Сент-Джеймс. — Как он с ней справлялся?
— Мистер Алекс?
— Я говорю о настоящем отце Шарлотты.
— Я не знаю этого негодяя. Хоть раз он объявился, или прислал открытку, или позвонил, или дал какой-никакой знак, что он помнит ребенка? Нет. Ни разу. По словам мисс Ив, у нее к нему и отношение соответственное. Даже сейчас. Даже сейчас. Только подумать. Боже Всемилостивый, как это чудовище ее ранило. — Миссис Магуайр поднесла к лицу бесформенный рукав. Промакнула сначала под одним глазом, потом под другим, говоря: — Извините. Просто я чувствую себя бесполезной. Сижу тут в доме и веду себя так, будто это обычный четверг. Я знаю, что так лучше. Я понимаю, что так нужно сделать ради Шарли. Но это безумие. Безумие.
Женщина казалась Сент-Джеймсу вполне искренней, но он знал, что его задача — добывание улик, а не оценка свидетелей и потенциальных подозреваемых. Он вернул ирландку к тому, как она провожала Шарлотту в школу, попросив вспомнить, не заметила ли она кого-нибудь на улице, кого-то, кто мог следить за Шарлоттой, человека, который как-то выбивался бы из окружения.
Миссис Магуайр мгновение смотрела в ящик с серебром, прежде чем ответить. Она ничего особенного не заметила, наконец сказала миссис Магуайр. Но ведь они шли по Мэрилебон-Хай-стрит, а там всегда люди — снуют туда-сюда. Доставщики товара, служащие, идущие на работу, владельцы магазинов, открывающие свои заведения, бегуны трусцой и велосипедисты, пассажиры, торопящиеся на автобус или в метро. Она не обращала внимания. Ей это и в голову не приходило. Она смотрела за Шарли, чтобы убедиться — девочка дошла до школы. Соображала, что предстоит сделать за день, обдумывала обед для Шарли, и… Пусть Господь простит ее, что она не осознавала опасности, не провидела происков дьявола, не уследила за своей Шарли, не оправдала выплачиваемых ей денег, не оправдала доверия, не оправдала… Миссис Магуайр уронила вилку, которую в этот момент начищала, и тряпку. Вытащила из рукава платок, звучно высморкалась и произнесла:
— Господи, не дай и волосу упасть с ее головы. Мы попытаемся узреть Твой промысл в этом событии. Мы уясним Божественный смысл всего этого.
Сент-Джеймс не понимал, как в исчезновении ребенка можно находить какой-то смысл помимо самого что ни на есть чудовищного. Религия, по его мнению, никоим образом не объясняла ни тайн, ни страшных жестокостей, ни жизненных противоречий. Он сказал:
— Перед своим исчезновением Шарлотта, по всей видимости, находилась в компании другого ребенка. Что вы можете рассказать мне о девочке по имени Брета?
— Мало что и мало что хорошего. Неуправляемая, из распавшейся семьи. Судя по болтовне Шарли, ее мама больше интересуется танцами диско, чем жизнью Бреты. Она подает Шарли плохой пример, эта девочка.
— В каком смысле она неуправляемая?
— Горазда на озорство. И постоянно вовлекает в него Шарли.
Брета — сущее наказание, объяснила миссис Магуайр. Она таскает конфеты у торговцев на Бейкер-стрит. Проникла без билета в музей мадам Тюссо. Фломастером написала свои инициалы в метро. — Она учится вместе с Шарлоттой? Так и есть. Мисс Ив и мистер Алекс так плотно расписали дни и вечера Шарли, что единственная возможность найти подружек — в школе Святой Бернадетты.
— Где же еще Шарли могла бы с ней общаться? — спросила миссис Магуайр.
Фамилии этой девочки она не знает, сказала домработница, продолжая отвечать на вопросы Сент-Джеймса. Она еще с ней не встречалась, но готова поспорить, что мамаша у нее иностранка.
— И живет на пособие по безработице, — добавила она. — Танцует всю ночь, спит весь день, и без тени смущения принимает помощь от государства.
Сент-Джеймс вдумался в этот новый, тревожаще-странный факт из жизни юной Шарлотты Боуэн. Его семья знала имена, адреса и номера телефонов, а возможно, и группу крови всех его детских друзей и их родителей. Как-то он высказан свое недовольство столь пристальным изучением его знакомств, и мать объяснила ему, что подобное внимание и одобрение — святая обязанность всех воспитателей. Так как выполняли свои обязанности по воспитанию Шарлотты Ив Боуэн и Александр Стоун? — задался вопросом Сент-Джеймс,
Миссис Магуайр, похоже, прочла его мысли, потому что сказала:
— Шарли постоянно занята, мистер Сент-Джеймс. Мисс Ив за этим следит. По понедельникам после школы девочка ходит на урок танцев, во вторник — к своему психологу, в среду у нее музыка, в четверг — игры в школьном дворе. В пятницу она отправляется прямиком в офис к мисс Ив, где проводит остаток дня. С друзьями она может общаться только в школе, а там за ними следят добрые сестры, так что беспокоиться не о чем. По-видимому.
— Так когда же Шарлотта играет с этой девочкой?
— Когда может улучить момент. В игровые дни в школе. Перед своими индивидуальными занятиями. Дети всегда находят время для дружбы.
— А по выходным?
Выходные Шарли проводит со своими родителями, объяснила миссис Магуайр. Или с ними обоими, или с мистером Алексом в одном из его ресторанов, или с мисс Ив в офисе на Парламент-сквер.
— Выходные — семейные дни, — сказала она, своим тоном подкрепив незыблемость данного правила. Словно угадав мысли Сент-Джеймса, она продолжала: — Они заняты. Им следовало бы знать друзей Шарлотты. Им следовало бы знать, чем она занимается, когда не с ними. Им не всегда есть до этого дело, и так уж повелось. Прости их Господи, потому что я не понимаю, как они сами себя простят.
Начальная школа Святой Бернадетты находилась на Блэндфорд-стрит, немного к западу от Мэрилебон-Хай-стрит и примерно в четверти мили от Девоншир-Плейс-мьюз. Разместившаяся в четырехэтажном кирпичном здании с крестами на фронтонах и статуей ее святой покровительницы в нише над широким парадным крыльцом, школа находилась на попечении сестер обители Святых мучеников. Сестры, все старушки не моложе семидесяти, носили черные одеяния из толстой ткани, подпоясанные крупными деревянными четками и белые нагрудники и апостольники[16], напоминавшие обезглавленных лебедей. Их школа сверкала чистотой не хуже церковной утвари. Оконные стекла сияли, стены без единого пятнышка казались изнанкой безупречной христианской души, серые линолеумные полы блестели, в воздухе пахло полировкой и дезинфекцией. Если судить по атмосфере чистоты, дьявол не мог и мечтать о контакте с обитателями данной школы.
