– Да, но что именно вы видели?
– Я вышел подышать свежим воздухом, сел в шезлонг снаружи той двери и накрылся пледом.
Макс вспомнил, что видел Хупера дремлющим в шезлонге во время утренней прогулки по палубе «Б».
– Я просидел там минут десять-пятнадцать и уже хотел возвращаться, когда услышал, как дверь открылась и на палубу вышли люди.
– Сколько людей?
– Двое, – подумав, ответил Хупер. – Были слышны их шаги. Они подошли к поручням – можно было с трудом разглядеть их головы и плечи. – Прирожденный рассказчик, он прижал друг к другу большой и указательный пальцы, драматически подняв их вверх. – Потом я услышал звуки борьбы, а после – вспышка и выстрел, как в Ночь фейерверков.[23] Тот, кто стоял позади бедняги, прицелился ему в затылок – как раз под фуражку – и выстрелил. Я буквально подпрыгнул в шезлонге.
При этом Хупер подпрыгнул снова. В моменты возбуждения в его речи появлялся тягучий сомерсетский акцент.
– Я сказал: «Эй, сынок, что это ты делаешь?» Бедный парень едва успел вскрикнуть. Я подбежал к перилам и даже успел притронуться к его кожаному сапогу. Но он свалился за борт, а другой побежал прочь. Я перегнулся через поручень и увидел, как бедняга упал головой вниз прямо в пену, потом опрокинулся на спину и заскользил назад, как жук в канаве. Через пару секунд его уже не было видно. Ужасная история. Просто стыд!
Хупер снова прижал ладонь к сердцу и замедлил дыхание, призывая слушателей разделить его возмущение. При этом он все еще казался потрясенным тем, что лично удостоился лицезреть подобное.
Во время монолога Г.М. хранил задумчивое молчание, опустив уголки рта и глядя на Хупера поверх очков, сдвинутых на широкий нос. Шапку он снял, что придавало ему более человеческий вид.
– Так! – пробормотал он, уперев кулаки в бока. – Похоже, мы опять сели в лужу. Вы видели человека, который стрелял? Вы могли бы опознать его, если бы увидели снова?
– Не требуйте от меня чудес, парень.
Подобное обращение было новым опытом для Г.М., но он на него не прореагировал.
– Он был высоким или низкорослым? Толстым или худым?
– Не знаю.
– Вы сказали, что он убежал. В каком направлении? К носу или к корме? Или назад к этой двери?
– Будь я проклят, если знаю. Я думал о том бедолаге…
Полотнища затемнения в конце коридора распахнулись и сошлись снова. Коммандер Мэттьюз, в светлом непромокаемом плаще, шагнул в коридор. Лицо его было лишено всякого выражения. Он кивнул им и посмотрел на дверь каюты Б-71.
– Итак, Бенуа мертв.
– Еще один из нас, – отозвался Макс.
– Я хочу сказать вам кое-что, – продолжал капитан. – Бенуа застрелился. Это очень печально.
Хупер резко выпрямился, собираясь протестовать, но коммандер Мэттьюз остановил его.
– Для блага экипажа и пока мы не прибыли в пункт назначения, будем считать, что Бенуа застрелился, понятно? Два свидетеля на шлюпочной палубе видели, как револьвер упал в воду вместе с ним. Вероятно, парень помешался. Он убил миссис Зия-Бей, а потом покончил с собой. Опасности больше нет. – Капитан сделал паузу и обернулся, когда третий помощник прошел через полотнища затемнения. – Моя работа – привести корабль в порт целым и невредимым. Я позабочусь об этом и не допущу паники, ясно?
Хупер медленно кивнул. Его светло-голубые глаза, неожиданно став проницательными, устремились в пол.
– Насколько я могу судить, вы поступаете правильно, – заметил Г.М. – Но как насчет пассажиров?
– Пассажирам придется сообщить правду, – сказал капитан. – Фактически вбить ее им в глотки. Конечно, они все знают о миссис Зия-Бей, раз об этом знает экипаж. Но есть особая причина. С этого утра я распорядился об установлении особой системы наблюдения за всей командой. За пять минут до того, как Бенуа полетел за борт, я получил рапорты от дежурных офицеров. Каждый член команды был на своем посту или имеет алиби на время выстрела.
Коммандер Мэттьюз не повысил голос, но атмосфера в коридоре стала ледяной, как на палубе.
– Вы понимаете, что это означает? Если нет, я вам объясню. Этот маньяк-убийца должен быть кем-то из семи оставшихся пассажиров. Или же он один из моих офицеров, но я говорю вам откровенно, что полностью это исключаю. – Он с такой силой ударил правой ладонью по белой стене коридора, что дверь каюты Б-71 задребезжала в раме. – Убийце не удастся выйти сухим из воды. Мы будем допрашивать пассажиров, наблюдать за ними и не давать им покоя, пока не обнаружим того, кто нам нужен. Это все. Мистер Крукшенк!
– Сэр?
– Найдите эконома и пришлите его сюда. Сэр Генри Мерривейл, я не детектив, и это дело не по моей части. Вы возьметесь за него?
Г.М. прислонился спиной к закрытой двери каюты. Достав из кармана черную трубку, настолько закопченную, что в чашечке едва ли было место для карандашного грифеля, он сунул ее в угол рта. С его лица исчезло обычное циничное выражение, свойственное человеку, почуявшему за завтраком тухлое яйцо. Глаза прищурились под стеклами больших очков.
– Почту за честь, сынок, – ответил он.
– Вы поймаете эту свинью, прежде чем мы прибудем в порт?
– Я ничего не обещаю, – неожиданно заявил Г.М. – Я даю обещания, только когда теряю рассудок, а сейчас я в здравом уме. Могу лишь затянуть потуже пояс и поплевать на руки – как вы.
– У вас есть какие-нибудь идеи? Кто мог это сделать и почему? И каким образом были оставлены чертовы отпечатки пальцев?
– Ну… я бы не назвал это идеей. – Г.М. задумчиво передвинул трубку из одного угла рта в другой. – Когда я слушал рассказ молодого Макса, одна-две вещи показались мне сомнительными. И я бы очень хотел взглянуть на вещи капитана Бенуа и на его каюту. Не могли бы мы пойти туда, сынок? Где она?
– Как раз за вами, – ответил капитан. – Можете рассчитывать на любую помощь.
Г.М. повернулся. Затылок его лысой головы поблескивал даже в тусклом свете, а над складками шеи у основания черепа виднелась серовато-черная бахрома волос, которую, казалось, не заметил парикмахер. Он что-то проворчал себе под нос и открыл дверь.
На потолке каюты Б-71 горел свет. С истинно французской бережливостью капитан Бенуа выбрал самую маленькую одноместную каюту на корабле. По форме она представляла собой продолговатый прямоугольник с дверью на узкой стороне и напоминала побеленную тюремную камеру. У левой стены располагалась койка, обращенная изголовьем к стене напротив двери, где помещались туалетный стол и умывальник. В правой стене находилась глубокая ниша с задраенным иллюминатором. Гардероб с зеркалом стоял справа от двери. Стул был только один.
Так как в маленьком помещении едва ли нашлось бы место для кого-нибудь вместе с Г.М., все прочие остались снаружи. Чем дольше Г.М. шарил по каюте, тем менее удовлетворенным он казался. На крючке висел шерстяной халат, под которым стояли шлепанцы. На стуле были аккуратно сложены спасательный жилет, противогаз и одеяло. Г.М. обследовал их и перенес внимание на туалетный стол.
На нем стояла придающая каюте покойного уютный домашний облик складная кожаная рамка с двумя фотографиями: французского военного с лихо закрученными усами и добродушной пожилой женщины – очевидно, родителей Бенуа. Расческа, щетка для волос и ножницы лежали рядком. Помимо них, на столе находились банки с ваксой для сапог и чистящим веществом для пуговиц мундира. Одежная и сапожная щетки висели на крючках возле умывальника, на полке которого лежали бритвенный прибор, зубная щетка и зубной порошок.
Г.М. открыл ящики туалетного стола, потом заглянул в нишу для иллюминатора. С трудом опустившись на колени, он достал из-под койки плоский дорожный сундук, в котором не было ничего, кроме чистого белья.
Задвинув сундук назад, Г.М. открыл дверцу гардероба. Здесь он обнаружил запасной мундир с тремя капитанскими полосами на эполетах, два штатских костюма, несколько галстуков, запасную пару сапог и две пары туфель. Поправив очки, Г.М. уставился на рукав мундира, затем пошарил на полке шкафа без каких-либо результатов. При этом он продолжал пожевывать мундштук пустой трубки, а выражение его лица становилось с каждой минутой все более недовольным.
– Что вы ищете? – спросил Макс, стоя у двери.
Г.М. сел на край койки. Третий помощник вернулся с экономом. Коммандер Мэттьюз дал им вполголоса какие-то указания, после чего извинился и ушел по своим делам. В отсутствие капитана третий помощник достаточно громко шепнул эконому:
– Этот тип похож на вареную сову.
– Я размышляю, черт бы вас побрал, – сердито произнес Г.М., открыв один глаз.
Поднявшись, он снова атаковал туалетный стол. Достав из верхнего ящика маленькую картонную коробку, лежащую на аккуратной стопке рубашек и носков, он вытряхнул на койку ее содержимое – пять резиновых печатей с деревянными ручками и штемпельную подушечку в оловянном футляре.
