Эмили нахмурилась, тяжело задумавшись.
Эдвард скрестил руки на груди и смотрел на них.
— Почему нет? — наконец спросил он.
Сара испуганно смотрела вверх. Никто не решался заговорить.
— Хотим мы того или нет, — продолжил Эдвард, — но убийство кем-то совершено. Вполне вероятно, что этот кто-то живет в нашем районе. Тут обычно нет таких преступников, которые нападают на людей на улицах, нет грабителей и им подобных. И ни один грабитель не станет нападать на служанку, такую как Лили. Бедное дитя, у нее не было с собой ничего стоящего… Возможно, Мэддок был до безумия влюблен в нее, и, когда она отвергла его, предпочтя молодого Броди, он потерял разум. Мы должны учитывать, что такое возможно, как бы это ни было неприятно.
— Папа, как ты можешь?! — взорвалась Сара. — Мэддок — наш дворецкий! Он работает у нас много лет! Мы знаем его…
— Тем не менее, он человек, моя дорогая, — Эдвард говорил, не повышая голоса, — и подвержен человеческим страстям и слабостям. Мы должны повернуться лицом к действительности. Отрицание ничего не изменит и никому не поможет, даже Мэддоку. А мы должны заботиться о безопасности других, особенно Доры и миссис Данфи.
Сара опустила голову:
— Ты же не думаешь о…
— Я не знаю, моя дорогая. Решать — дело полиции, не наше.
— Не нужно делать окончательного заключения. — Было очевидно, что Кэролайн расстроена. — Но мы должны быть готовы принять истину, когда она станет неизбежной.
Шарлотта не могла больше молчать.
— Мы не знаем, какова правда? Лили была удавлена, а не задушена. Удавлена проволокой. Если Мэддок вдруг потерял рассудок, зачем он носил проволоку с собой? Он же не носит ее с собой все время!
— Моя дорогая, возможно, он потерял рассудок перед тем, как вышел из дома. — Эдвард говорил очень тихо. — Мы не можем не рассматривать такую вероятность.
— Какую вероятность? — требовательно спросила Шарлотта. — Что Мэддок мог убить Лили? Конечно, он мог! Он был на улице в то время. Но также был и ты, папа. Также был и Доминик. Также там были сотни других мужчин, три четверти из которых нам не знакомы. Любой из них мог убить ее.
— Не будь глупой, Шарлотта, — резко сказал Эдвард. — Я уверен, что в других домах знают, где были их слуги в соответствующее время. И абсолютно нет причин полагать, что они были знакомы с бедняжкой Лили.
— И что… служанку Хилтонов тоже Мэддок прикончил? — Шарлотта уже забыла об уважении к старшим.
Кэролайн нахмурилась.
— Шарлотта, твое поведение становится неприличным. — Лицо Эдварда посуровело. Было видно, что он хочет закончить этот неприятный разговор. — Мы понимаем, ты предпочла бы, чтобы это был кто-то, кого мы не знаем, бродяга из какого-нибудь бедного района; но, как ты сама указала, мотив грабежа здесь не подходит. А теперь давай считать обсуждение законченным.
— Ты не можешь просто сказать, что Мэддок убил Лили, и закончить на этом обсуждение! — Шарлотта знала: она рискует тем, что отец будет очень сердит на нее, но негодование внутри ее не позволяло ей замолчать.
Эдвард открыл рот, но перед тем как он смог подобрать слова для ответа, в разговор ворвалась Эмили:
— Ты знаешь, папа, Шарлотта в чем-то права. Мэддок, возможно, и убил Лили… хотя это кажется бредом, в случае если он любил ее. Как говорится, самому же хуже, так? Но зачем он убил служанку Хилтонов и Хлою Абернази? А они были убиты первыми, до Лили. Не видно никакого смысла.
Шарлотта почувствовала прилив уважения к Эмили. Она надеялась, что та знала об этом.
— Убийство само по себе редко бывает осмысленным, Эмили. — Эдвард сердился, и это было видно по цвету его лица. Спорить с Шарлоттой было обычным делом, вошло в привычку, но когда к спору присоединяется Эмили, разговор становится невыносимым. — Это зверское преступление. Преступление, совершенное на почве животной страсти, совершенно беспричинное.
— Ты говоришь, что он сумасшедший? — Шарлотта посмотрела на отца. — Что Мэддок — бешеное животное или что он помешался на почве страсти и ничего не соображает?
— Нет, конечно! — воскликнул Эдвард. — Я не специалист по криминальным помешательствам, так же как и вы. Но я полагаю, что инспектор Питт — специалист. Это его работа, и он верит, что Мэддок виновен. Я запрещаю обсуждать эту тему в дальнейшем. Понятно?
Шарлотта вновь посмотрела на него. Взгляд его был тверд, и — могло ли такое случиться? — он тоже был испуган.
— Да, папа, — послушно сказала она.
Шарлотта привыкла к послушанию, оно было привычным. Но ее мозг восставал, путаясь от новых мыслей, бесплотные страхи обретали форму. Надвигалось что-то совершенно ужасное.
Мерзкий полицейский появился снова на следующий день. Сначала он допрашивал Мэддока, затем — Кэролайн и только после этого наконец-то спросил, не может ли он увидеть Шарлотту.
— Зачем? — В это утро Шарлотта была уставшей и глубоко несчастной от страха и от чувства реальности смерти, которое овладело ею. Первый шок прошел. Вчера она пошла спать во время ужасной трагедии, а сегодня проснулась и обнаружила, что трагедия все еще с ней.
— Я не знаю, дорогая, — отвечала Кэролайн, стоя в дверном проеме. Она придерживала дверь открытой для дочери. — Но он просил, чтобы ты зашла. Мне кажется, он думает, ты можешь помочь ему чем-нибудь.
Шарлотта встала и медленно двинулась из комнаты. Мать ласково тронула ее руку:
— Пожалуйста, будь осторожна; подумай, прежде чем сказать, дорогая. У нас сейчас большая трагедия. Не позволяй себе, поддавшись своим переживаниям или озабоченности о судьбе Мэддока, говорить то, о чем ты могла бы пожалеть позднее, что может привести к непредвиденным последствиям. Не забывай, этот тип — полицейский. Он запомнит все, что ты скажешь, и попытается вычислить, что за этим стоит.
— Шарлотта никогда в своей жизни не думала, перед тем как сказать, — сердито сказала Сара. — Она начнет кипятиться. Я не могу винить ее за это, он довольно мерзкий тип. Но все, что можно сделать, — это вести себя как леди и говорить настолько мало, насколько то возможно.
Эмили сидела за пианино.
— Мне кажется, он обожает Шарлотту, — сказала она, перебирая клавиши.
— Эмили, сейчас не время для легкомысленных разговоров! — оборвала ее Кэролайн.
— Ты когда-нибудь о чем-то думаешь, кроме романтики? — рассвирепела Сара.
Эмили улыбнулась одними уголками губ.
— Как ты считаешь, Сара, полицейские бывают романтиками? Мне кажется, инспектор Питт чрезвычайно плоский человек, и он должен быть таковым, иначе не стал бы полицейским. Но у него очень красивый голос. Он обволакивает, словно теплой патокой, а его дикция и грамматика превосходны. Я полагаю, он занимается саморазвитием.
— Эмили, Лили мертва, — заскрипела зубами Кэролайн.
— Я знаю это, мама, но он, должно быть, привык к таким вещам, и это не должно помешать ему обожать Шарлотту. — Она повернулась к сестре и осмотрела ее. — Кстати, Шарлотта очень красивая, и я подозреваю, что ему нравится ее острый язычок. Он, наверное, привык к бестактности.
Шарлотта почувствовала, что ее лицо горит. Мысль об инспекторе Питте, даже в таком преломлении, была невыносима.
— Попридержи свой язык, Эмили. — Шарлотта кипела от злости. — У инспектора Питта не больше шансов добиться моего внимания… чем у тебя выйти замуж за Джорджа Эшворда. И это одинаково хорошо, потому что Эшворд — игрок и хам! — Она прошествовала мимо Кэролайн и вышла в холл.
Питт ждал в маленькой задней комнате.
— Доброе утро, мисс Эллисон, — широко улыбнулся он. Его улыбка была по-прежнему очаровательна.
— Доброе утро, мистер Питт, — сказала она холодно. — Я не понимаю, почему вы позвали меня снова. Но если уж сделали это, то скажите, что вы от меня хотите?
Она смотрела на него, пытаясь смутить его, но вместо этого вдруг с испугом увидела то, о чем говорила Эмили, — обожание в его глазах. Это было невыносимо.
— Не стойте, как дурак, уставившись на меня! — разъярилась она. — Что вы хотите?
Улыбка исчезла.
— Вы, кажется, чем-то расстроены, мисс Эллисон? Случилось что-то такое, что беспокоит вас? Событие? Подозрение? Вы что-то вспомнили? — Его светлый, умный взгляд был устремлен на нее. Он ждал.
— Вы подозреваете нашего дворецкого, — ответила она ледяным тоном. — Что, естественно, расстраивает меня по двум причинам: потому что вы обвиняете кого-то из моего дома и, без сомнения, арестуете его и посадите в тюрьму, а также потому, что я абсолютно уверена, что он не совершал этого убийства. Тот, кто сделал это, до сих пор не пойман. Я считаю, такая ситуация расстроит кого угодно, даже совершенно бесчувственного человека.
— Вы делаете заключения слишком рано, мисс Эллисон, — усмехнулся Питт. — Во-первых, мы часто арестовываем людей, но мы ведем их в суд, а не сажаем в тюрьму. Во-вторых, вы можете быть уверены, что он невиновен — и я склонен согласиться с вами, — но ни вы, ни я не имеем права выбросить кого-либо из рассмотрения до тех пор, пока не будет доказано или отвергнуто его участие в этом деле. И последнее. Вы не правы в том, что если я говорю с Мэддоком, то отказываюсь расследовать в других местах.
