Роджера внезапно охватило дурное предчувствие.
— Пожалуйста, попытайся вспомнить. Она очень мне нужна.
Бен снова уставился на снимок.
— Тогда постарайся мне помочь, — отозвался он. — При каких обстоятельствах я мог ее видеть? Кто она — актриса, манекенщица, титулованная красавица?
— Последний вариант отпадает, но первые два не исключены. Я не имею ни малейшего понятия, кто она.
— Тогда зачем тебе знать, попадалась ли нам здесь ее фотография?
— Всего лишь личная просьба, — уклончиво ответил Роджер. — Семья неделю или две не получала от нее известий и начала бояться, что она попала под автобус. Ты ведь знаешь, как суетятся по пустякам родители молодых девушек.
Бен покачал головой и вернул снимок.
— Прости, но я не могу вспомнить. Я уверен, что где-то видел ее лицо, ноты ведь не передал мне никаких сведений. Если бы ты сказал мне, что с ней произошел несчастный случай, или сообщил хоть что-нибудь, за что можно уцепиться… Хотя постой! — Он снова схватил фотографию и торжествующе воскликнул: — Вспомнил! Слова «несчастный случай» подсказали мне ответ. Ты когда-нибудь замечал, Шерингэм, какие странные трюки откалывает память? Стоит ей ухватиться за какую-то мелочь и…
— Кто эта девушка? — прервал Роджер.
Бен быстро заморгал.
— Она выступала в кордебалете в каком-то ревю — забыл, в каком именно, — и ее звали Юнити… не помню фамилии. Она… Господи, неужели ты не знаешь?
Роджер покачал головой.
— Нет. Что с ней такое?
— Она была твоей приятельницей? — настаивал Бен.
— Нет. Я ни разу ее не встречал. А что?
— То, что она повесилась на собственном чулке четыре или пять недель тому назад.
Роджер уставился на него.
— Не может быть! — воскликнул он.
— Я не могу быть уверен, что это та же самая девушка, — сказал фотограф. — Кроме того, эту вроде бы зовут Дженет. Но после самоубийства Юнити ее профессиональное фото было опубликовано в «Пикчер». Можешь посмотреть.
— Да. — Роджер думал о том, что ему придется написать в Дорсет, если это правда.
— Теперь я начинаю припоминать, что в этой истории было нечто странное. Кажется, девушку с трудом опознали. Никаких родственников не объявилось и так далее… «Пикчер» только напечатала фото — такие истории не по нашей линии. Но думаю, «Курьер» сообщил о дознании. Как бы то ни было, я не уверен, что прав. Спустись и покопайся в архивах.
— Да. — Роджер медленно повернулся. — Так я и сделаю.
Глава 2
Мистер Шерингэм удивляется
Роджер спускался по лестнице разочарованным и потрясенным. В основном его мысли были сосредоточены на семье в Дорсетшире, которой его письмо сообщит трагические известия, но хотя Роджер, как и большинство из нас, мог искренне сочувствовать другим людям, в глубине души он был эгоистом, и эта сторона его натуры была ответственна за испытываемое им разочарование. Едва к нему обратились за помощью, как к способному криминалисту, как проблема собралась ускользнуть у него из рук! Правда заключалась в том, что Роджер тосковал по возможности снова воспользоваться своим талантом детектива. Письмо человека, по-видимому питавшего величайшее уважение к этому таланту, подстегнуло его желание. Сам Роджер уважал свои дарования ничуть не меньше, но не мог отвернуться от того факта, что многие придерживаются в этом отношении абсолютно противоположных взглядов. Например, инспектор Морсби. С тех пор как они девять месяцев тому назад расстались в Ладмуте после дела Вейн, инспектор Морсби занимал в мыслях Роджера весьма солидное место.
С точки зрения криминалиста, эти девять месяцев были удручающе тоскливыми. Не произошло ни одного загадочного убийства, ни у одной актрисы не похитили ее драгоценности. Хотя Роджер не опасался, что его способности детектива могут заржаветь от бездействия, он упорно искал возможность применить их вновь. Но подвернувшийся шанс исчез столь же быстро.
Роджер начал мрачно листать подшивку «Дейли пикчер». Вскоре он нашел то, что искал. В углу последней страницы номера пятинедельной давности находилась фотография девушки. Заголовок над ней гласил: «Повесилась на собственном шелковом чулке». Заметка была предельно краткой: «Мисс Юнити Рэнсом, актриса, повесилась на шелковом чулке в прошлый вторник в своей квартире на Сазерленд-авеню».
Роджер уставился на фотографию. Как и любительские снимки, фото в иллюстрированных газетах считаются объектом для насмешек. Но хотя лет десять тому назад, на ранней стадии развития газетной фотопечати, они действительно были весьма скверного качества, в наши дни такие снимки, как правило, достаточно четки. Роджер без труда пришел к выводу, что два лица перед ним принадлежат одной и той же Девушке.
Обратившись к «Дейли курьер» с той же датой, он нашел примостившийся на странице объявлений лаконичный отчет о дознании. Мисс Юнити Рэнсом работала в кордебалете одного из посредственных лондонских ревю. Судя по всему, это был ее первый сценический ангажемент, которого она добилась, несмотря на неопытность, благодаря внешним данным. До этого ангажемента о ней не было никаких сведений. Она делила квартирку на Сазерленд-авеню с другой девушкой из той же труппы, но они впервые встретились в театре. Вторая девушка, Мойра Карразерс, заявила, что ничего не знает о прошлом подруги. Юнити Рэнсом не только не сообщала никаких сведений о себе, но и не поощряла вопросы на эту тему. «Настоящая устрица», — охарактеризовала ее Мойра Карразерс.
Эту сдержанность коронер особенно подчеркивал, так как на первый взгляд для самоубийства не было никаких причин. Мисс Карразерс утверждала, что, насколько ей известно, Юнити никогда не помышляла о том, чтобы покончить с собой. Она выглядела вполне счастливой и очень радовалась, получив ангажемент в Лондоне. Жалованье у нее было небольшим, но вполне достаточным для ее нужд. Правда, мисс Карразерс признала, что ее подруга неоднократно выражала желание поскорее начать зарабатывать больше, но, как указала Мойра, «Юнити была, что называется, настоящей леди и, возможно, привыкла к лучшей жизни, чем большинство из нас». Как бы то ни было, она ни на что не жаловалась.
Полиция пыталась собрать сведения о прошлом Юнити, опубликовав ее сценическую фотографию и стараясь вступить в контакт с бывшими друзьями или родственниками, но их усилия не дали результатов, о чем не преминул напомнить коронер. В своем заключительном слове он намекнул, что покойная могла поссориться с семьей и покинуть дом, избрав для себя сценическую карьеру, и хотя ей неожиданно удалось добиться успеха на этом поприще, кто знает, какие сожаления могли отравлять жизнь молодой девушки, лишенной тех удобств, к которым она, по-видимому, привыкла? Или же она могла быть сиротой, испытывающей невыносимое чувство одиночества. Иными словами, коронер сочувствовал девушке, но хотел успеть домой к ленчу, а самым надежным средством этого добиться был простой и незамысловатый вердикт.
Дело упрощала краткая записка, оставленная Юнити Рэнсом: «Я устала от всего и собираюсь покончить с этим единственно возможным способом». Подпись отсутствовала, но, по имеющимся свидетельствам, это был ее почерк. Вердикт «самоубийство в состоянии временного умопомрачения» стал неизбежным.
В нарушение всех правил Роджер вырезал заметку и спрятал ее в свою записную книжку. Потом он снова поднялся наверх и разыскал редактора отдела новостей, с которым обычно ходил на ленч.
По определенной причине Роджер ничего не рассказал ему о своей утренней деятельности. Редакторы отдела новостей, будучи превосходными людьми в личной жизни, превращаются в бесчувственных и бессовестных бандитов, когда дело доходит до их профессии. Сдержанность Роджера была чисто инстинктивной, но если бы он стал доискиваться ее причин, то обнаружил бы крайнее нежелание добавлять к горестям, которые должны были обрушиться на дом священника в Дорсетшире в ближайшие дни, мучительную и ненужную огласку. От этого, по крайней мере, он мог их избавить.
Оставив нераскрытой тайну личности Юнити Рэнсом, он вернулся в редакцию «Курьер» и, взяв у очкастого Бена экземпляр фотографии из «Дейли пикчер», стал готовиться написать мистеру Мэннерсу и спросить его, как можно мягче, узнает ли он свою дочь на фотографии девушки, покончившей с собой в квартире на Сазерленд-авеню.
Однако, приступив к этой задаче с ручкой в руке и листом бумаги перед собой, Роджер оказался не способен даже написать начальное обращение «Дорогой сэр!» Лист оставался чистым, ручка изобразила несколько бессмысленных орнаментов по краям папки с промокательной бумагой, а мысли лихорадочно вращались в голове.
— Черт возьми! — внезапно рявкнул Роджер, стукнув кулаком по столу. — Это неестественно!
Подобный вопль вырывался у него не впервые и в прошлом приводил к важным результатам. Высказанные вслух слова заставляли Роджера сосредоточиться. Отложив ручку, он достал трубку и опустился на стул.
