Зато в понедельник утром обнаружилось нечто поразительное. За письменным столом кабинета мистера Дэвенхейма стоит сейф. Так вот, когда осмотрели кабинет, оказалось, что сейф взломан, а содержимое его исчезло! Окна, как обычно, были заперты изнутри, что указывает на то, что это было не обычное ограбление. Если, конечно, в доме не имелось сообщника, который и выпустил их наружу, закрыв за грабителями окна после того, как дело было сделано. Но, с другой стороны, все воскресенье в доме царил самый настоящий хаос, у прислуги все валилось из рук, так что, даже если сейф взломали в субботу, вряд ли стоит удивляться, что выяснилось это только в понедельник.
– Précisément, – сухо пробормотал Пуаро. – Я так понимаю, он уже арестован, се pauvre мсье Лоуэн?
Джепп довольно ухмыльнулся:
– Пока нет. Но в этом нет необходимости – мы и так не спускаем с него глаз.
Пуаро рассеянно кивнул:
– А что пропало из сейфа? Вы не знаете?
– Мы пытались выяснить это у младшего компаньона фирмы и миссис Дэвенхейм. Вероятнее всего, в сейфе находилось большое количество облигаций на предъявителя и еще довольно внушительная сумма в векселях – все это скопилось в сейфе благодаря тому, что накануне их фирма провернула несколько весьма выгодных финансовых операций. Кроме векселей и облигаций, в сейфе еще хранились драгоценности. А если быть предельно точным, то все драгоценности миссис Дэвенхейм. Коллекционировать ювелирные украшения для ее мужа в последние годы стало своего рода хобби. Насколько мне удалось выяснить, и месяца не проходило, чтобы он не принес ей в подарок какую-нибудь редкостную и весьма ценную безделушку.
– Что ж, неплохой улов, – задумчиво протянул Пуаро. – Ладно, оставим это. Перейдем к Лоуэну. Вам удалось узнать, что за дело было у него с Дэвенхеймом в тот вечер?
– Что ж, похоже, эти двое не очень-то ладили между собой. Отчасти это потому, что Лоуэн по своей натуре в какой-то мере склонен к авантюризму. И все же пару-тройку раз ему удалось обскакать Дэвенхейма. Оба занимались финансовыми операциями, но, кажется, то ли вообще не были знакомы лично, то ли почти не встречались. Собственно, и в тот злополучный день они должны были повидаться лишь для того, чтобы обсудить возможность инвестиций в какое-то дело. Если не ошибаюсь, речь шла о Южной Америке.
– А у Дэвенхейма, стало быть, тоже были свои интересы в Южной Америке?
– Почти уверен, что это так. Миссис Дэвенхейм как-то раз упомянула, что муж всю последнюю осень провел в Буэнос-Айресе.
– Что-нибудь еще? Может быть, неурядицы в семейной жизни? Несчастный брак? Или что-то в этом роде?
– Насколько я могу судить, их семейная жизнь протекала совершенно безоблачно – ни волнений, ни особых событий… Миссис Дэвенхейм произвела на меня приятное впечатление – приветливая, спокойная, неглупая женщина. Но в общем и целом – ничего особенного.
– Стало быть, разгадку его таинственного исчезновения следует искать не там, а здесь? Скажите, Джепп, были ли у него враги?
– Да как вам сказать? Недоброжелателей у него хватало, да и конкурентов тоже, но это касается его финансовой деятельности. Думаю, было немало и таких, которым он когда-то перешел дорогу и которые с радостью поставили бы свечку, если бы с ним стряслась беда. Но вот чтобы своими руками покончить с ним… нет, не думаю. А даже если и так, куда подевалось тело?
– Именно! Как верно подметил наш друг Гастингс, трупы имеют неприятную привычку появляться как раз в самый неподходящий момент, причем с почти фатальной неизбежностью.
– Да, кстати, Пуаро, один из садовников утверждает, что мельком заметил какую-то мужскую фигуру – незнакомец, дескать, сворачивал за угол виллы. Как ему показалось, тот направлялся в сторону розария. Между прочим, именно к розарию выходят французские окна в кабинете мистера Дэвенхейма, да и сам хозяин, как все говорят, предпочитал приходить и уходить именно этим путем. Правда, особо полагаться на парня не стоит – он копался на грядках, высаживал огурцы, так что даже не удосужился толком разглядеть – проходил кто-то из чужих или же сам хозяин. К тому же он не очень уверен, когда это было. Должно быть, незадолго до шести, поскольку обычно садовники заканчивают работу именно в это время.
– А когда вышел из дому мистер Дэвенхейм?
– Примерно в полшестого.
– Скажите, Джепп, а что располагается за розарием?
– Озеро.
– А сарай для лодок там есть?
– Есть, разумеется. Хозяева держат там парочку плоскодонок… на всякий случай. Впрочем, понимаю, куда вы клоните, Пуаро. Предполагаете, что это самоубийство, да? Что ж, не стану скрывать от вас – Миллер как раз намерен завтра отправиться туда, чтобы прочесать драгой все озеро. Теперь вы и сами видите, что это за человек!
Понимающе улыбнувшись, Пуаро повернулся ко мне:
– Гастингс, друг мой, прошу вас, передайте мне «Дейли мегафон». Если память меня не подводит, там опубликована на редкость четкая фотография пропавшего.
Я встал и отыскал ему нужную газету. Пуаро какое-то время внимательно вглядывался в его черты.
– Хм, – пробормотал он наконец, – волосы довольно длинные, волнистые. Густые усы, остроконечная бородка, кустистые брови. Глаза темные?
– Да.
– Волосы и борода с сильной проседью?
Джепп кивнул:
– Ну же, Пуаро, что вы на это скажете? Вам, поди, все ясно как божий день, не так ли?
– Наоборот, совершенно непонятно.
По лицу полицейского инспектора легко читалось, что слова Пуаро для него как бальзам на душу.
– Что, однако, не лишает меня уверенности в том, что загадку эту можно разрешить, – добавил Пуаро.
– Вот как?
– Поверьте, для меня добрый знак, когда дело кажется туманным с самого начала. Куда хуже, когда с первого взгляда все вроде бы легко прочитывается… это не к добру, уж вы мне поверьте! Сразу понятно – кто-то позаботился, чтобы все выглядело именно так.
Джепп жалостливо покачал головой:
– Что ж, кому что нравится. Ежели обо мне, так я уж точно терпеть не могу бродить во мраке.
– А я и не брожу, – насмешливо возразил Пуаро, – я закрываю глаза – и размышляю.
Джепп удовлетворенно вздохнул:
– Что ж, впереди у вас целая неделя – можете поразмыслить вволю.
– Вот-вот. Только не забудьте, что обещали снабжать меня всеми свежими сведениями, мало ли что может вдруг выясниться в результате кропотливого труда и беготни нашего неугомонного друга инспектора Миллера.
– Конечно, Пуаро. Все по-честному. Как-никак мы с вами договорились.
– Умора, да и только, – шепнул мне на ухо Джепп, когда я провожал его к двери. – Словно дитя малое, ей-богу! Держать с ним пари – все равно что ребенка обокрасть, даже неловко как-то!
Я невольно усмехнулся. В глубине души я был совершенно с ним согласен. И, вернувшись, не успел согнать с лица ухмылку.
– Ну вот! – вскричал маленький бельгиец, увидев меня. – Опять смеялись над папой Пуаро? Не так ли? – Он погрозил мне пальцем. – Что, Гастингс, не верите в маленькие серые клеточки? Нет, нет, прошу вас, не смущайтесь! Давайте-ка лучше обсудим это дело – до завершения его еще далеко, тут я с вами не спорю, но даже сейчас я вижу кое-какие интересные моменты.
Догадка молнией блеснула у меня в голове.
– Озеро! – выпалил я.
– И не только, друг мой. Сарай для лодок заинтересовал меня куда больше.
Я украдкой покосился на Пуаро. На лице его играла одна из тех самодовольных улыбок, которые всегда выводили меня из себя. Расспрашивать его сейчас было бы пустой затеей – это я уже знал по давнему опыту.
Джепп не подавал о себе весточки вплоть до следующего вечера, когда около девяти часов вдруг неожиданно появился у нас. По выражению его лица мне сразу же стало ясно, что он просто-таки лопается от желания сообщить нам свежие новости.
– Ну что, мой друг? – осведомился Пуаро. – Все идет хорошо? Только, умоляю вас, не говорите, что вы обнаружили в озере мертвое тело мистера Дэвенхейма, потому что я все равно вам не поверю.
– Нет, тела мы пока не нашли. Зато нашли одежду Дэвенхейма – ту же самую, что он носил в тот день. Ну, что вы на это скажете?
– А еще какая-нибудь одежда пропала из дома?
– Нет, его камердинер клянется и божится, что все на месте. Весь его гардероб в шкафу в целости и сохранности. Но это еще не все. Мы арестовали Лоуэна. Одна из горничных, в обязанности которой входит запирать окна в спальне, утверждает, что видела, как Лоуэн шел к дому со стороны розария, и было это после шести часов. А если быть точным, то минут за десять до того, как он распрощался и ушел.
– А как он сам это объясняет?
– Категорически отрицал, что в тот вечер вообще выходил из кабинета Дэвенхейма. Однако горничная упорно стояла на своем, и в конце концов Лоуэн, правда, с большой неохотой, все же признал, что действительно ненадолго выходил из кабинета в розарий – по его словам, заинтересовался необыкновенным сортом роз. Слабоватое объяснение! Ах да, есть и еще свеженькие улики против него! Впрочем, это выяснилось только что. Оказывается, мистер Дэвенхейм всегда носил на мизинце правой руки массивный золотой перстень с крупным бриллиантом. Так вот, именно этот перстень в субботу вечером был заложен здесь, в Лондоне, и сделал это не кто иной, как тип по имени Билли Келлетт. В полиции он хорошо известен – прошлой осенью просидел три месяца за решеткой за то, что свистнул часы у пожилого джентльмена. Судя по тому, что нам удалось узнать, похоже, этот малый пытался заложить кольцо по крайней мере у пяти разных ростовщиков, и только у последнего ему наконец повезло. На радостях парень напился до беспамятства, затеял драку, причем попало и патрульному полицейскому, и в результате всего оказался в кутузке. Я был на Боу-стрит[1] вместе с Миллером, видел его. Гуляка протрезвел и сейчас трясется от страха. Надо признать, правда, что виноваты в этом отчасти и мы – намекнули, что можем привлечь его к суду за убийство. Если хотите, могу вкратце передать его рассказ, только, скажу я вам, странное это дело!
