Клиент не реагирует.
— Он мне казался очень усталым, как человек, проведший ночь в поезде, — показал хозяин.
Каждого из троих — Жозефа, мадемуазель Берту и Монне — Мегрэ позднее спросит:
— У вас не сложилось впечатление, что он высматривает кого-то на улице?
И их ответы будут разными.
— Нет, — заявил г-н Монне.
Кассирша:
— Мне показалось, что он ожидал женщину.
Наконец, Жозеф:
— Несколько раз я замечал, что он смотрит в сторону бара напротив, но он сразу же опускал глаза.
В одиннадцать двадцать клиент заказал бутылку «Виши». Некоторые посетители пьют минеральную воду; здесь их знают, их понимают: как господин Бланк из военного министерства, они соблюдают диету. Жозеф машинально отмечает про себя, что люди, которые не пьют и не курят, встречаются довольно редко.
Потом почти два часа клиентом не занимаются, ибо настает час аперитива; завсегдатаи идут один за другим, и официант уже знает, кому что подать и на какие столы принести карты.
— Официант…
Час дня. Человек по-прежнему на месте, его чемодан засунут под банкетку из красного бархата. Жозеф, притворившись, что хочет рассчитать клиента, вполголоса считает и объявляет:
— Восемь франков пятьдесят.
— Вы не могли бы принести мне бутерброд?
— Сожалею. У нас нет.
— Маленьких булочек у вас тоже нет?
— У нас нет в ассортименте закусок.
Это так и не так. Иногда вечерами здесь подают бутерброд с ветчиной игрокам в бридж, если они не успели поужинать. Но это исключение из правил.
Человек качает головой и бормочет:
— Не важно.
На этот раз Жозеф поражен тем, что у клиента дрожит губа, а на лице застыло печальное, покорное выражение.
— Вам что-нибудь принести?
— Еще кофе и побольше молока.
Он явно проголодался и счел нужным слегка утолить голод. Он не просил больше газет. Он мог прочесть ту, что у него была, от первой до последней страницы, не пропуская и небольших объявлений.
Пришел полковник. Он недоволен, так как незнакомец занял его место; ибо полковник боится сквозняков и уверяет, что они особенно опасны весной, по этой причине он обычно сидит в глубине зала.
Жюль, второй официант, заступает на смену в половине второго. Он работает здесь всего три года и никогда не выглядит так, как подобает настоящему официанту кафе. Жозеф уходит за стеклянную перегородку, чтобы съесть там свой обед, который ему спускают со второго этажа.
Почему Жюль считает, что незнакомец похож на торговца коврами или арахисом?
— Он не произвел на меня впечатления человека, расположенного к откровенности. Мне не понравилась его манера смотреть исподлобья, а на физиономии читались слащавость и нарочитая угодливость. Будь моя воля, я сказал бы ему, что он ошибся лавочкой, да и вышвырнул бы его за дверь.
Другие клиенты тоже заметили незнакомца, они обратили на него внимание, обнаружив его через какое-то время на том же месте.
Все эти показания были в какой-то степени любительскими свидетельствами. Но, по воле случая, будет получено и свидетельство профессионала, но и оно окажется не более подробным, чем другие.
В начале своей карьеры Жозеф прослужил около десяти лет официантом в пивной «У дофины», что в нескольких шагах от набережной Орфевр, куда ходили в основном комиссары да инспектора уголовной полиции.
Там он завел дружбу с одним из лучших сотрудников Мегрэ инспектором Жанвье, а позднее женился на его свояченице, так что они даже породнились.
В три часа пополудни, видя своего клиента на том же месте, Жозеф начинает злиться всерьез. Размышляя, он говорит себе: если мужчина упрямо не хочет уходить, то это объясняется вовсе не его любовью к атмосфере кафе «Министерское»; нет, у клиента есть веские причины, чтобы не выходить отсюда.
Жозеф рассуждает: «Сойдя с поезда, незнакомец почувствовал за собой слежку и зашел сюда, чтобы укрыться от полиции…»
Он звонит в полицию и просит позвать к телефону Жанвье.
— Здесь у нас странный клиент, он сидит с восьми утра и, кажется, не собирается уходить. Он ничего не ест. Вам не кажется, что вам стоит приехать и взглянуть на него?
Прежде чем выехать на бульвар Сен-Жермен, Жанвье, как человек исполнительный, берет с собой несколько последних сводок с описаниями внешности и фотографиями разыскиваемых лиц.
Забавно: в тот момент, когда инспектор входит в кафе, зал пуст.
— Птичка улетела? — спрашивает он у Жозефа.
Но официант показывает на лестницу:
— Он купил жетон и спустился позвонить.
Досадно! Если бы знать, то можно было бы организовать прослушивание и выяснить, кому и зачем он звонит. Жанвье садится за стол, заказывает кальвадос.
Клиент поднимается и проходит на свое место. Он по-прежнему спокоен, может быть, он слегка озабочен, но нервозности в его движениях не заметно. Жозефу, который уже пригляделся к нему, даже кажется, что тот испытывает какое-то облегчение.
В течение двадцати минут Жанвье осматривает клиента с головы до пят. Он все время сравнивает полное, слегка расплывшееся лицо незнакомца с фотографиями тех, кто находится в розыске. Наконец инспектор пожимает плечами.
— Его нет в моих сводках, — говорит он Жозефу. — По-моему, это просто несчастный малый, которого «продинамила» женщина. Должно быть, он страховой агент или кто-то в этом роде.
Жанвье даже шутит:
— Я бы не удивился, узнав, что это работник похоронной конторы… Во всяком случае, я не имею права проверять его документы. Никакими законами не запрещено сидеть в кафе так долго, сколько захочется, и обходиться без обеда.
Они еще немного поболтали с Жозефом, потом Жанвье вернулся на набережную Орфевр, где проходило совещание у Мегрэ по делу о подпольных игорных домах, и он забыл рассказать комиссару о человеке с бульвара Сен-Жермен.
Несмотря на натянутый тент, косые лучи солнца через широкие окна начинали проникать в зал. В пять часов три стола уже были заняты любителями белота.
Хозяин играл за одним из столов, он сидел как раз напротив незнакомца и иногда бросал на него взгляд.
В шесть часов зал заполнили посетители. Жозеф и Жюль сновали от стола к столу с заставленными бутылками и стаканами подносами, и запах перно понемногу вытеснял из кафе запах каштанов с бульвара.
Каждый из официантов в этот час обслуживал свой сектор. Так уж вышло, что стол с незнакомцем оказался в секторе Жюля, который оказался не столь наблюдателен, как его коллега. Кроме того, Жюль время от времени заходил за стойку, чтобы пропустить стаканчик белого вина, так что к вечеру у него уже путались мысли.
Все, что он скажет, так это то, что приходила женщина.
— Брюнетка, хорошо одетая, приличного вида — не из тех дамочек, что приходят в кафе, чтобы завязать беседу с клиентами.
Вообще, по словам Жюля, она была из тех женщин, которые не входят в заведение, если у них не назначена там встреча со своим мужем. Два или три столика еще оставались свободными. Она села за соседний с незнакомцем стол.
— Убежден, что они не разговаривали. Она велела мне принести портвейн. Насколько я помню, у нее, кроме сумочки из коричневой или черной кожи, был в руке какой-то пакет. Сперва я увидел его на столе.
А когда я подавал портвейн, его там уже не было; без сомнения, она положила его на банкетку.
Досадно! Жозеф хотел бы ее увидеть. Мадемуазель Берта тоже заметила ее с высоты своей кассы.
— Особа скорее всего приличная, почти без косметики, в синем костюме с белой блузкой, но — не знаю почему — я не думаю, что эта женщина замужем.
До восьми вечера, то есть до самого часа ужина, клиенты все время входили и выходили. Потом зал почти опустел. К девяти часам было занято только шесть столов, четыре из них — шахматистами и два — игроками в бридж, которые ежедневно коротали здесь вечер.
— Бросалось в глаза, — рассказывал потом Жозеф, — что этот тип прекрасно разбирается в шахматах и бридже. Готов даже поклясться, что он весьма силен в этих играх. Я это понял, увидев, как он смотрел на игроков, как следил за партиями.
Значит, он не был ничем озабочен — или Жозеф ошибался?
К десяти часам оставались занятыми только три стола. Служащие министерств ложатся спать рано. В половине одиннадцатого ушел Жюль — его жена ждет ребенка, и он договорился с напарником, что уйдет с работы чуть пораньше.
А клиент сидел все на том же месте. С восьми утра он заказал три кофе, бутылку «Виши» и лимонад. Он не курил. Он не пил спиртного. Утром он прочел «Тан». В послеобеденное время он купил вечернюю газету у бродившего между столиков разносчика.
В одиннадцать часов, хотя за двумя столиками еще шла игра, Жозеф, как обычно, начал ставить стулья на столы и рассыпать на полу опилки.
Несколько позже, закончив партию, господин Монне пожал руки полковнику и другим своим партнерам, затем он забрал из кассы клеенчатый мешок, куда мадемуазель Берта сложила ассигнации и мелочь, и поднялся к себе спать.
