Наша полиция способна порой творить подлинные чудеса. Ей удалось разыскать девушку по этим скудным приметам и идентифицировать ее как Дорис Эванс. Ей предъявили обвинение в убийстве, предупредили, как водится, что все ею сказанное, возможно, будет свидетельствовать против нее, и тем не менее она упорно держалась своей истории, повторяя ее без сколько-нибудь значительных изменений на всех последующих допросах.
История была следующая. По профессии она машинистка. Однажды вечером, в кино, она познакомилась с хорошо одетым джентльменом, тут же потерявшим от нее голову. Он представился ей как Энтони и пригласил в гости в собственный особняк в Саннингдейле. Она представления не имела — ни тогда, ни после, — что он женат. Они договорились, что она приедет в следующую среду, день, как вы помните, когда в доме должны были отсутствовать и жена и прислуга. На прощание мужчина сообщил ей свое полное имя, а именно Энтони Сэссил, и адрес дома в Саннингдейле.
В назначенные день и час она прибыла в загородный особняк Сэссила. Капитан, только что вернувшийся с поля для гольфа, встретил ее лично. Хотя он усиленно делал вид, что в восторге от свидания, девушка заявляет, что его поведение с самого начала показалось ей странным и неестественным. Ей стало страшно, хотя она и не могла бы сказать, почему, и она уже начала жалеть, что вообще согласилась приехать.
После незамысловатого обеда, приготовленного и накрытого заранее, капитан предложил ей немного прогуляться. Получив согласие, он взял ее под руку, вывел из дома и повел по какой-то узкой тропинке. Так они дошли до поля для игры в гольф, и где-то у седьмой метки капитан вдруг словно обезумел. Вытащив из кармана револьвер, он принялся размахивать им и кричать, что дошел до точки. «Все кончено! Я разорен, погиб, — кричал он. — Но мы уйдем вместе. Сначала я убью тебя, потом застрелюсь сам. На рассвете наши тела найдут рядом. В смерти мы будем неразлучны».
И все в таком же духе. Он говорил и говорил, лихорадочно вцепившись в Дорис, а она, поняв, что имеет дело с сумасшедшим, делала отчаянные попытки вырваться или хотя бы отнять у него револьвер. Во время этой борьбы, говорит девушка, прядь ее волос, по-видимому, и оказалась в пальцах капитана, а шерстяные волокна жакета зацепились за пуговицу его костюма.
В результате последнего отчаянного рывка ей удалось высвободиться, и она изо всех сил бросилась бежать через поле, ежесекундно ожидая выстрела. Пробираясь через заросли вереска, она дважды упала, но в конце концов выбралась на дорогу, ведущую к станции, и с облегчением убедилась, что за ней никто не гонится.
Такова история Дорис Эванс, и она держится ее неукоснительно. Она яростно отрицает, что во время схватки, защищаясь, ударила капитана своей шляпной булавкой, хотя в подобных обстоятельствах это было бы вполне оправданно и, вероятнее всего, так и произошло в действительности. В пользу ее рассказа говорит револьвер, найденный неподалеку от тела в густом кустарнике. Экспертиза показала, что из него не стреляли. Дело Дорис Эванс было передано в суд, но загадкой от этого быть не перестало. Если история Дорис правдива, то кто же заколол капитана Сэссила? Другая женщина, та особа в коричневом, появление которой так расстроило капитана? Пока еще никто не сумел разгадать роль, которую она сыграла в этой трагедии. Она появилась из ниоткуда, пересекла поле для гольфа и преспокойно ушла опять же в никуда, поскольку больше ее никто и никогда не видел. Кто она такая? Местная жительница или гостья из Лондона? Если так, на чем она приехала? На машине, на поезде? Кроме высокого роста, нет никаких ее примет. Описать ее внешность толком никто, похоже, не в состоянии. Это никак не могла быть Дорис Эванс, поскольку Дорис мала ростом, у нее светлые волосы и, в конце концов, в это время она только еще сходила с поезда!
— Может, жена? — заметила Таппенс. — Как насчет жены?
— Совершенно естественное предположение. Но миссис Сэссил тоже весьма миниатюрная женщина. Кроме того, мистер Холлаби прекрасно знает ее в лицо, да и нет никаких сомнений, что она действительно была в гостях. В последнее время получило огласку еще одно обстоятельство. Страховая компания «Дикобраз» ликвидируется. Ревизия выявила поистине чудовищную растрату, что несколько объясняет слова отчаяния, брошенные капитаном перед смертью. Похоже, что в течение нескольких последних лет он систематически заимствовал из кассы деньги. Ни мистер Холлаби, ни его сын не имели о том ни малейшего понятия. Они практически разорены.
Итак, в настоящий момент положение дел следующее. Капитан Сэссил очутился перед лицом неизбежной катастрофы. Самоубийство было для него естественным, если не единственным выходом. С другой стороны, характер ранения полностью исключает такую возможность. Вопросы: кто же его убил? Какую роль здесь сыграла Дорис Эванс? Кто эта таинственная дама в коричневом?
Томми перевел дух, отхлебнул молока, сморщился и осторожно откусил кусок сырной булочки.
* * *
— Конечно, — продолжил Томми, — я сразу понял, что тут есть закавыка, на которой споткнулась полиция.
— И где же она? — подалась вперед Таппенс. Томми грустно покачал головой.
— Хотел бы я знать! Таппенс, Стариком в углу быть, конечно, чертовски легко и приятно, но только до определенного момента. А именно, пока не потребуется ответ на загадку: кто убил беднягу? Я не знаю.
Он вытащил из кармана еще несколько газетных вырезок.
— Остальные персонажи, — пояснил он. — Мистер Холлаби, его сын, миссис Сэссил и Дорис Эванс.
Таппенс схватила фотографию последней и некоторое время ее рассматривала.
— Она его точно не убивала, — вынесла она наконец свое заключение. — Во всяком случае, не булавкой.
— Откуда такая уверенность? — поинтересовался Томми.
— Подход леди Молли. У Дорис короткая стрижка. Вообще-то сейчас дай Бог одна женщина из двадцати пользуется шляпными булавками. И длина волос тут ни при чем — просто шляпы стали удобнее. Они держатся без всяких булавок.
— Ну, она могла просто захватить булавку с собой.
— Дорогуша, это тебе не семейная реликвия и не амулет, чтобы таскать ее с собой просто так. Ну объясни мне, чего ради ей тащить с собой в Саннингдейл какую-то булавку?
— Значит, это сделала другая женщина, та дама в коричневом.
— Жаль, что она такая высокая. А то могла бы быть женой Сэссила. У меня сильное предубеждение против жен, которые отсутствуют в момент убийства и потому вроде бы как ни при чем. Например, она выяснила, что ее муж крутит на стороне роман, в таком случае заколоть его булавкой было бы вполне естественно.
— Кажется, мне нужно быть осторожней, — заметил Томми.
Таппенс, занятая своими мыслями, пропустила его реплику мимо ушей.
— А что они вообще за люди? — неожиданно спросила она. — Я про Сэссилов. Что о них говорят?
— Я так понял, что их все любили. Считалось, что это совершенно счастливая пара. Вот почему дело с девушкой и выглядит так странно. Меньше всего этого можно было ожидать от такого человека, как Сэссил. Знаешь, он ведь служил, пока не получил наследство. А получив, вышел в отставку и занялся страховым бизнесом. В общем, это самый последний человек, которого можно заподозрить в мошенничестве.
— А был ли он мошенником? Не могло быть так, что деньги взяли те двое?
— Холлаби с сыном? Они говорят, что разорены.
— Они говорят! Может, они просто положили деньги в банк на чужое имя. Я, конечно, не очень в этом разбираюсь, но ты понимаешь, о чем я. Предположим, они давно уже занимались финансовыми махинациями за спиной Сэссила и в конце концов потеряли все. В этом случае смерть капитана пришлась им как нельзя более кстати.
Томми задумчиво постучал ногтем по фотографии Холлаби-старшего.
— Итак, ты обвиняешь уважаемого джентльмена в убийстве его друга и партнера? При этом забываешь, что он покинул поле для гольфа вместе с Барнаром и Лекки, а остаток вечера провел в клубе. И потом, эта булавка…
— Да что ты к ней привязался? — нетерпеливо перебила его Таппенс. — Она что, по-твоему, означает, что убийство совершила именно женщина?
— Естественно. Ты разве не согласна?
— Нет. Просто ужас, до чего, вы, мужчины, старомодны. Чтобы избавиться от предрассудков, вам требуются века Шляпные булавки и шпильки ассоциируются у вас с женщинами, а стало быть, являются «женским оружием». Может, раньше оно так и было, но пойми, Томми, они давно уже вышли из употребления. У меня года четыре не было ни того, ни другого.
— Значит, ты думаешь…
— Что Сэссила убил мужчина. Булавкой. Именно для того, чтобы подозрение пало на женщину.
— А в том, что ты говоришь, есть смысл, — медленно протянул Томми. Просто удивительно, как все проясняется, когда начинаешь рассуждать.
Таппенс кивнула.
