Когда Гэлбрандсен умер. Милдред было пятнадцать лет, а Пиппе восемнадцать. Обеим дочерям он завещал одинаковое состояние. Вскоре Пиппа вышла замуж за итальянского аристократа, а Милдред — за неприметного каноника по фамилии Смит. Он был лет на десять старше ее. По-моему, они жили вполне благополучно и счастливо.
Милдред овдовела в прошлом году и вернулась к матери. Но я перескочила еще через одну или две свадьбы. Вернемся назад. Помнишь, Пиппа вышла за итальянца? Спустя год она умерла при родах и оставила младенца, дочку Джину. Эта драма всех потрясла. Кэрри-Луиза все время курсировала между Англией и Италией. Именно в Риме она встретила Джонни Рестарика и там же вышла за него замуж. Вдовец-итальянец тоже женился вторично и был рад сплавить новорожденную Джину в Англию, к богатой бабушке. Так что они все собрались в Стоунгейтсе: Джонни Рестарик и Кэрри-Луиза, оба сына Джонни — Алекс и Стефан, маленькая Джина и Милдред, которая недавно лишилась своего каноника. Потом грянула история с югославкой, развод и все остальное… Мальчики продолжали приезжать на каникулы в Стоунгейтс. Они очень привязаны к Кэрри-Луизе. А в 1948 году сестра вышла замуж за Льюиса.
Миссис Ван Райдок перевела дух и спросила:
— Ты никогда не встречала Льюиса, Джейн?
— Нет. Последний раз я видела Кэрри-Луизу в Лондоне. Она меня пригласила в Ковент-Гарден[1].
— Ах, вот как… Льюис с любой точки зрения был для нее подходящим мужем. Известный эксперт-экономист, богат, почти одного с нею возраста. С безупречной репутацией. Но и он оказался уникумом! Был прямо-таки одержим идеей перевоспитания малолетних преступников!
Рут Ван Райдок вздохнула и. заметила, что мисс Марпл украдкой взглянула на часы.
— Спешишь на поезд? А я и половины тебе еще не рассказала. Придется разбираться на месте самой.
— Придется, — согласилась мисс Марпл.
* * *
Продуваемый со всех сторон ветрами, вокзал в Маркет-Кэмбле был пуст и гулок. В нем едва можно было насчитать двух-трех пассажиров, да еще нескольких служащих. А славу вокзала составляли шесть перронов и застекленный навес, под которым мисс Марпл и высадилась.
Мисс Марпл неуверенно оглянулась. К ней спешил молодой человек.
— Вы мисс Марпл?
Голос его звучал с какой-то неожиданной тревогой, словно его смущало произнесенное имя. Он говорил с излишней аффектацией, как если бы находился на театральных подмостках.
— Я за вами… из Стоунгейтса.
Мисс Марпл поблагодарила его приветливой улыбкой. Она выглядела всего лишь милой безобидной старой дамой. Но если бы молодой человек взял на себя труд приглядеться внимательней, он не мог бы не заметить проницательных глаз. Его собственная внешность не очень вязалась с голосом. Он был невидной наружности, да еще веки дергались в нервном тике.
— У меня один чемодан, — сказала мисс Марпл.
Встречающий не взял его сам, а щелкнул пальцами, подзывая носильщика, который толкал перед собой нагруженную багажом тележку.
— Прихватите и этот чемодан, — сказал молодой человек. — Мы в Стоунгейтс.
— Ладно! — крикнул на ходу носильщик. — Сейчас вернусь. Я быстро!..
Мисс Марпл увидела, как молодой человек поморщился.
— Ох уж эти носильщики! — воскликнул он. — Наглеют не по дням, а по часам!
Уже ведя мисс Марпл к выходу, он представился:
— Меня зовут Эдгар Лоусон. Встретить вас меня попросила миссис Серроколд.
В его тоне ощущался намек: занятого человека оторвали от важных дел, и он согласился только из любезности к супруге патрона. Опять в нем проскользнуло нечто театральное.
Мисс Марпл поневоле задумалась: что же представляет из себя Эдгар Лоусон на самом деле?
Они вышли на привокзальную площадь, и Лоусон направился к «форду» устаревшей модели.
— Вы любите сидеть рядом с водителем или на заднем сидении? — спросил он.
Но в эту минуту на площадь с рычанием вкатил сверкающий «роллс-ройс» и остановился перед «фордом». Из него вышла очень красивая молодая женщина и направилась к ним. Заляпанные глиной вельветовые брюки и простая блузка с распахнутым воротом только подчеркивали ее изысканную красоту.
— А вот и вы! Боялась, что не успею. Я тоже приехала встречать мисс Марпл.
На загорелом лице южанки в ослепительной улыбке сверкнули жемчужные зубы.
— Я Джина, внучка Кэрри-Луизы, — объявила она. — Как доехали? Наверное, ужасно? У вас очень симпатичный ридикюль. Я обожаю вязаные сумки. Разрешите мне взять его и ваше пальто. Так удобнее будет садиться в машину.
Эдгар покраснел от досады.
— Послушайте, Джина… Встретить мисс Марпл поручено мне. Это было обговорено заранее.
Джина повернулась к нему с той же обворожительной улыбкой.
— Знаю. Но мне вдруг пришло в голову, что будет лучше, если и я приеду на вокзал. Я посажу мисс Марпл к себе. А вы привезете ее багаж.
Она захлопнула за гостьей дверцу, перебежала на другую сторону, села за руль и рванула с места.
Обернувшись, мисс Марпл успела заметить кислую мину Лоусона.
— Милое дитя, — сказала она, — боюсь, что вы обидели мистера Лоусона.
Джина беззаботно расхохоталась.
— Он выглядел просто по-дурацки со своими высокопарными манерами. Можно подумать, что он что-то значит в доме!
— А это не так? — как бы невзначай ввернула мисс Марпл.
— Разумеется, нет.
В пренебрежительной усмешке Джины проступила бессознательная жестокость.
— В общем, он тронутый, — закончила красотка.
— Тронутый?
— Здесь, в Стоунгейтсе, все тронутые. Я не имею в виду Льюиса, бабушку, мальчиков и, конечно, Милдред. Но зато все остальные! Иногда я себя спрашиваю: а не свихнулась ли немножко и я сама, живя здесь?
Покинув привокзальную площадь, машина понеслась по гладкой ленте пустынного шоссе. Джина искоса бросила быстрый взгляд на свою спутницу.
— Вы уже бывали в Стоунгейтсе? — спросила она.
— Нет. Никогда. Но много слышала о нем.
— Сам дом ужасен, — заявила Джина. — Чудовище в готическом стиле. Стефан называет его «классическим образцом викторианского времени с современными ваннами». Он так забавно меток в определениях! Зато во всех комнатах то и дело натыкаешься на серьезных людей, например, на психиатров. Льюис по уши увяз в своем деле. На следующей неделе он помчится в Абердин, в суд для несовершеннолетних. Парня будут судить уже в шестой раз.
— Молодой человек, который встречал меня, — мистер Лоусон, не так ли? — сказал, что помогает мистеру Серроколду. Это его секретарь?
— Эдгар? Да разве он способен быть секретарем?! Он тоже подопечный. Останавливался в гостиницах и обворовывал постояльцев, выдавая себя за героя войны, летчика-истребителя. По-моему, он так и остался подонком. Льюис пробует на нем различные методы перевоспитания, как и на остальных. Им внушают, что они члены одной семьи, дают поручения и развивают чувство ответственности. А мне кажется, что в один прекрасный день кто-нибудь из них прикончит нас всех.
Джина снова расхохоталась, но мисс Марпл оставалась серьезной.
Как и сказала Джина, Стоунгейтс представлял собой готическое здание в викторианском стиле. Нечто вроде храма богача-филантропа, который пристроил к нему два крыла и несколько разнородных флигелей. Впрочем, они не нарушали целостности ансамбля.
— Правда, ужасающе? — сказала Джина, и в ее голосе послышалась нежность к дому, в котором она выросла.
— Бабушка на террасе. Я вас высажу здесь, отсюда пройти ближе.
Мисс Марпл обогнула террасу и сразу увидела свою давнюю приятельницу. Издали эта худощавая невысокая женщина выглядела удивительно моложавой, хотя опиралась на палку и передвигалась медленно и с трудом. Однако и тут могло показаться, что просто молодая девушка балуется, передразнивая походку старухи.
— Джейн! — радостно воскликнула миссис Серроколд.
— Милочка моя, Кэрри-Луиза! — отозвалась та.
Да, это была та прежняя Кэрри-Луиза, какой запомнила ее мисс Марпл много лет назад. На ее лице не было и следа косметики, которой так злоупотребляла ее сестра. Почти не изменился пепельный цвет волос. Щеки сохранили оттенок чуть привядшей розы. Глаза смотрели живо и невинно — точно так же, как в пору неискушенной юности, а голову она держала по-старинному немного склоненной, словно птичка, которая вслушивается в какие-то таинственные звуки.
— Я так сержусь на себя, — проворковала Кэрри-Луиза мелодичным голосом, — за то, что столько лет не видела тебя, Джейн! Дорогая, ведь с нашей последней встречи прошла целая вечность!
Обе дамы, полуобнявшись, двинулись в дом. На пороге у одной из боковых дверей их ожидала пожилая особа в элегантном костюме из толстого твида. Она носила короткую стрижку, а ее массивный нос выступал на лице как-то чересчур воинственно.
