Больница тоже уже не та. На месте старых кирпичных зданий с окнами, забранными решеткой, и стенами, покрытыми копотью от проходивших внизу поездов, выросло современное строение из бетона и розового кирпича, с козырьком над широким входом — впору первоклассной гостинице.
В холле с белыми стенами и выложенным белой плиткой полом стояли новенькие кресла и висели электрические часы, показывавшие половину четвертого. Налево, в стеклянной перегородке регистратуры, было окошечко.
По шуму в коридорах, где сновали окруженные женами и детьми больные — некоторые из них передвигались в креслах на колесиках, — Хиггинс понял, что сейчас время посещений. Он заметил пожилую даму, сидевшую за столом и вручавшую посетителям розовые талончики.
Это было единственное, что не изменилось с тех пор, когда он ходил к Луизе в больницу. Дамы из городского благотворительного комитета носили больным книги и выполняли часть обязанностей персонала, например, контролировали приход и уход родственников в часы посещений.
Женщину, сидевшую сейчас за столом, он видел тут еще лет двенадцать — тринадцать назад, и, как тогда, на ней было фиолетовое с белым платье и бархатная шляпка с прозрачной вуалеткой. Хиггинсу показалось даже, что он узнает исходивший от нее приторный запах.
Он не знал, как ее зовут. Видимо, это ее черный лимузин с шофером в светло-коричневой ливрее стоял у подъезда, и Хиггинс готов был поклясться, что женщина ничуть не постарела. Можно подумать, она никогда не покидала своего места в вестибюле.
— Вы к кому? — обратилась она к Хиггинсу с прямо-таки сахарной улыбкой.
— К миссис Хиггинс. К Луизе Хиггинс.
Чтобы заглянуть в лежавший перед ней список, даме пришлось прибегнуть к пенсне с толстыми стеклами, болтавшемуся на ленточке у нее на шее.
— А вы не перепутали фамилию?
— Нет, если только она не указала девичью. Тогда надо искать Луизу Фукс.
— Вам сказали, что она здесь?
— Мне позвонили сегодня утром из больницы домой, в Коннектикут, и сообщили об этом.
— Вам следует справиться в регистратуре: в списке я ее не вижу. Очень сожалею, что не могу вам помочь.
Три негритенка чинно восседали в креслах, у двоих ноги болтались, не доставая до полу. Все трое были похожи — те же черные глаза с блестящими белками, и Хиггинсу подумалось, что их мама наверняка родила им только что братика или сестренку, а в родильное отделение их не пускают, чтобы не занесли инфекцию.
Он постучал в закрытое окошечко. Девушка, читавшая иллюстрированный журнал, подняла стекло.
— Я приехал навестить мать, миссис Хиггинс. Может быть, она записана под девичьей фамилией Фукс.
— Давно поступила?
— Сегодня утром.
— Подождите, пожалуйста.
Девушка тоже поискала в каком-то списке, потом в картотеке, удивилась, сняла телефонную трубку и обратилась к кому-то невидимому:
— Есть у вас некая Хиггинс или Фукс? Поступила сегодня утром.
Потом повернулась к Хиггинсу и покачала головой.
— Такой фамилии в списке поступивших нет. А вы уверены, что она у нас в больнице?
— А разве в Олдбридже есть другая?
— Есть частная клиника, в западном районе, возле парка.
Эту клинику он знал. Лечиться в ней — дорогое удовольствие, жертву дорожного происшествия туда не повезут.
— Мне звонили сегодня утром, — продолжал он настаивать.
— Кто? Вы знаете, кто звонил?
— Какая-то женщина. Насколько я понял, медсестра.
Подавленный всей этой белизной и чистотой, Хиггинс говорил смиренно, без раздражения. Служащая объяснила:
— Вообще-то регистратура по воскресеньям закрыта.
Директора нет. Я одна дежурю, а медсестра, которая звонила утром, уже ушла. В котором часу вам звонили?
— В самом начале первого.
— А я пришла в час.
Руки Хиггинса вспотели, и он чувствовал, что ему необходимо высморкаться.
— Речь шла об операции?
— Думаю, что да. Мне сказали, произошел несчастный случай.
В этот момент, не обращая на Хиггинса внимания, в регистратуру вошла другая сестра. Сквозь халат и нейлоновое белье у нее просвечивало тело, особенно когда она оказывалась перед окном.
— У тебя есть сигареты, крошка?
— Возьми пачку из сумочки: у меня в ящике лежит другая. Ты не слышала, поступал сегодня утром кто-нибудь после несчастного случая?
— А, эта старая…
Сестра заметила Хиггинса и поперхнулась словцом, которое чуть не сорвалось у нее с языка.
— Та, которую сбил автобус? — поправилась она.
— Вот именно, — поспешно вставил Хиггинс.
— Она у нас? — удивилась регистраторша. — Почему же ее нет в списке поступивших?
— А уж это, крошка, не мое дело. Я знаю одно: ее привезла «скорая помощь».
— В какую палату ее положили?
Для них это был самый заурядный повседневный разговор. Сестра снова повернулась к Хиггинсу и, поколебавшись, объявила:
— Не думаю, что она в палате. Ее доставили в срочную хирургию.
Вторая пояснила:
— В таком случае вы ее сейчас не сможете повидать: в это отделение посетителей не пускают.
— Но мне ведь позвонили…
— Знаю…
Может быть, она здесь новенькая или замещает кого-нибудь: ей явно не хочется брать на себя ответственность.
Ее подруга в халате, рыжая, как Флоренс, наклонилась к ней и что-то зашептала.
— Ты думаешь?
Потом сестра вышла из застекленного помещения регистратуры, не забыв сунуть сигареты в карман халата, и обратилась к Хиггинсу:
— Пойдемте. Это нарушение правил, но, может быть, старшая сестра и разрешит.
— Это не она мне звонила?
— Нет, конечно, не миссис Браун: она, как все, заступила на дежурство только в час. Идите за мной.
Она объяснилась с пожилой дамой в фиолетовом платье, та не стала возражать, и они пошли по коридорам. Сквозь полуоткрытые двери были видны больные и те, кто пришел их навестить, принес цветы, фрукты, конфеты. По дороге им попался мальчуган лет пяти, ростом с Изабеллу. Он ковылял на костылях, вытянув правую ногу почти горизонтально вперед.
Они миновали место, где пересекались два коридора. Там стоял письменный стол, над ним висела доска, испещренная пометками о состоянии больных. За столом врач просматривал медицинские карты, и две сестры, разливавшие фруктовый сок, ставили стаканы на огромные подносы.
— Вот сюда…
Она распахнула дверь с табличкой «Вход воспрещен».
За дверью стояла тишина. Ни в коридоре, где они очутились, ни в прилегающих помещениях, казалось, не было ни души. Хиггинс увидел лишь множество странных приборов и аппаратов.
— Миссис Браун! — вполголоса окликнула сестра.
Не получив ответа, она повторила:
— Миссис Браун!
Потом бросила Хиггинсу:
— Подождите здесь.
Хиггинс прождал минут десять, не меньше. Он вспотел так, что рубашка прилипла к телу, но снять пальто не решился.
Он по-прежнему ни о чем не думал и чувствовал себя отрезанным от внешнего мира, от жизни. Здесь рождение, боль, смерть означали совсем иное, чем там. Он заметил, что длинные ноги сестры просвечивают сквозь халат, и это его шокировало, как если бы он увидел нечто подобное в церкви. Покоробило Хиггинса и то, что она не забыла прихватить с собой сигареты.
Неожиданно перед ним вырос человечек неопределенного возраста, небритый, в полосатом хлопчатобумажном одеянии, с ведром и щеткой в руках. Он, должно быть, поднялся по лестнице, которую Хиггинс сперва не заметил. Человек смерил его подозрительным взглядом.
— Вы новый доктор?
— Нет.
— А что вам здесь надо?
— Мне сестра велела подождать. Она пошла вон в ту комнату.
Он кивнул на дверь под красной лампочкой, и человечек ушел, покачивая головой и что-то бормоча.
Стула в коридоре не было, сесть было не на что, да еще пахло эфиром, и у Хиггинса стали слабеть ноги. На часы он не смотрел — зачем? Время не имело теперь никакого значения.
Наконец дверь отворилась. Женщина лет пятидесяти, с жестким, словно каменным лицом, посмотрела на него с порога испытующим взглядом. Вслед за ней появилась и молодая сестра. Она кивнула Хиггинсу и вышла тем же путем, каким они проникли сюда.
— Вы Уолтер Дж. Хиггинс? — спросила старшая сестра, заглянув в карточку, которую держала в руке.
— Да.
— Луиза Фукс — ваша мать? Это вам моя коллега звонила сегодня утром в Уильямсон, штат Коннектикут?
— Да.
Он был так подавлен, что не смел задавать вопросы.
— Полагаю, вы жили с матерью врозь?
— Да.
— Она жила одна?
— Нет, в санатории в Глендейле.
— У доктора Андерсена?
— Да.
— Душевнобольная?
— Врачи рекомендовали поместить ее в этот санаторий.
— Сбежала?
Они по-прежнему стояли в коридоре. Хиггинс попытался представить себе, что происходит там, за притворенной дверью.
— Сейчас вам придется пройти со мной в регистратуру и оформить документы. Из полиции тоже просили, чтобы вы зашли — нужны кое-какие данные.
Он спросил, удивляясь, как естественно звучит его голос:
