– Правильно.
– Затем тем же путем он поднялся на дорогу, сел в свою машину и поехал куда-то дожидаться рассвета. Когда рассвело, он вернулся, спустился к обломкам машины, пропитал тряпье бензином, забыв привернуть крышку к баку, и поджег обломки.
– Ну и что тут не так? – удивился помощник шерифа.
– В этом случае он снова поднимался по склону обрыва к своей машине, – сказал я.
– Мы так и предполагали, – согласился Доусон.
Селлерс сплюнул в сторону.
– Но тогда его машина простояла на узком повороте не меньше полутора часов. На дороге вы могли видеть знаки со словами «Не останавливаться», «Парковка запрещена» и другие. Сколько времени, по-вашему, может простоять на узком повороте машина, чтобы о ней не сообщили дорожной полиции или ее не заметил какой-нибудь полицейский и не наклеил на лобовое стекло повестку в суд?
Доусон сказал:
– Допустим, в чем-то вы правы. – Он повернулся к Селлерсу: – Давайте поговорим с дорожной полицией. Может быть, действительно им что-то известно.
Селлерс проговорил усталым голосом:
– Не слушай ты его. Видишь эту дорогу вверху? – спросил он помощника шерифа.
– Конечно, – отозвался тот.
– Так вот. Послушаешь Лэма и очень скоро поверишь, что это вовсе не дорога, а кусочек нитки, прилипшей к твоим очкам, что ты смотришь на нитку расфокусированным зрением и думаешь, что это дорога. – Он повернулся ко мне: – У тебя всегда много предположений, коротышка. Иногда в них есть толк, но сейчас они нас не интересуют. На этот раз у нас есть неопровержимые улики, и мы знаем, что делаем. У нас достаточно фактов, чтобы парню предъявить обвинение в умышленном убийстве. Сейчас нам нужно только найти преступника. Нас больше интересует его арест, чем твои рассуждения о косвенных уликах.
Я возразил:
– Косвенные улики мало значат, если вы не учитываете всех фактов. Следы в старом русле являются частью этих фактов. Окурок сигареты, найденный мной, тоже часть фактов, которые вы не учитываете. Убийца не стал бы рисковать и оставлять машину на этой опасной части дороги.
– Он мог проехать вниз и оставить машину там, – заметил Селлерс.
– Мог, – согласился я, – но можно также предположить, что у него был сообщник, который спокойно проехал в машине дальше и стал ждать. В этом случае убийце надо было только спуститься под гору, а потом идти по старому руслу к условленному месту. И это гораздо легче, чем подниматься по крутизне под палящим солнцем.
– О’кей, о’кей, – утомленно промолвил Селлерс. – Пусть у него действительно был сообщник. Когда мы поймаем преступника, он признается сам, а сейчас нам наплевать, был у него сообщник или нет. Нам бы только поймать этого парня.
– Ладно, – согласился я, – вы продолжаете работать в выбранном вами направлении и стряпаете дело об убийстве на Фоли Честера в его отсутствие, потом появляется Честер, а у вас для него готов сюрприз: замечательно сфабрикованное обвинение в убийстве.
– Я ему все расскажу о нашем сюрпризе.
– Кто знает, – заметил я, – может, ко времени возвращения Честера вы так исказите факты, что парень не сможет доказать свою невиновность.
– Какие факты? – насмешливо спросил Селлерс.
– Прежде всего тот факт, что человек не лез по крутизне, а шел по дну ущелья. Вникните. Дорога спускается по крутому склону, петляет между гор, но через полторы мили от места, где вы нашли машину, она так приближается к старому руслу, что выйти на нее ничего не стоит. Если бы вы спустились на дно ущелья, чтобы сжечь машину, вы не стали бы подниматься обратно по крутому склону и не оставили машину там, где ее может обнаружить полиция. Сделав дело, вы пошли бы к дороге по песчаному дну ущелья.
– А потом по дороге вернулся бы к машине, – холодно добавил Селлерс.
– А если предположить наличие сообщника, то не понадобилось бы возвращаться.
Помощник шерифа посмотрел на Селлерса вопросительно.
Селлерс небрежно махнул рукой и насмешливо фыркнул. Его не прошибешь. Я продолжал:
– Это сигарета редкой марки, которую мало рекламируют, и у нее хороший табак. Если вам повезет и если эту улику поменьше трогать руками, то по слюне вы сможете определить группу крови.
– Вздор, – сказал Селлерс.
Помощник шерифа округа Керн подошел к месту, куда Селлерс бросил окурок и коробку, некоторое время смотрел на них, потом все-таки поднял и, положив окурок в коробку, сунул ее в карман.
– Защита может использовать эту улику в своих интересах, – сказал он. – Теперь, когда Лэм указал нам на нее, адвокат защиты может заявить, что мы испортили улику. Не будем давать им этой возможности.
– Ну раз на нее указал Лэм, то конечно, – съехидничал Селлерс. – Лэм, садись в машину и убирайся отсюда к чертовой матери. И пока мы не наденем на парня наручники, не вздумай появляться в тех местах, где мы его поджидаем. Я требую этого от тебя как представитель закона. Держись подальше от Честера и мест, где он может появиться. А сейчас, – продолжал он с напускным сарказмом, – зная, что ты человек занятой, мы не смеем тебя задерживать. Иди и занимайся своим делом… Но если ты еще раз станешь у нас на пути или предупредишь Честера, то берегись, я возьму резиновый шланг и так тебя отделаю, что до самой смерти помнить будешь. А теперь вали отсюда.
Я взглянул на Селлерса так, чтобы он понял, что я о нем думаю, и ушел.
Джим Доусон, помощник шерифа округа Керн, задумчиво смотрел мне вслед.
Из телефонной будки я позвонил на ферму «Холмистая долина» и попросил к телефону Долорес Феррол.
Она подошла через минуту. В трубке были слышны смех и музыка.
– Хэлло, Долорес, – сказал я. – Это Дональд Лэм. Что ты узнала о Мелите Дун?
– Но, Дональд, я сегодня говорила с твоей секретаршей и…
– Знаю. Я просил ее об этом. Так что там Мелита?
– Произошло нечто странное. Утром Мелите позвонили. Я не могу назвать точное время, поскольку в этот момент была на утренней прогулке.
– Что затем произошло?
– Она поспешно собрала свои вещи, заявив, что состояние ее матери ухудшилось и ей срочно нужно уехать. Когда я вернулась с верховой прогулки, ее уже не было. Она очень торопилась.
– Интересно, – сказал я.
– Дональд, люди спрашивают о тебе.
– Хорошо, пусть спрашивают. Я позвонил, чтобы узнать о Мелите.
– Возвращайся скорее, – проворковала она голосом профессиональной куртизанки.
– Скоро вернусь. – Я повесил трубку.
Было почти семь часов, когда я зашел в агентство, чтобы положить фотоаппарат и посмотреть, нет ли корреспонденции на моем столе.
В кабинете Берты Кул горел свет.
Видимо, услышав, что я пришел, она приоткрыла дверь.
– О господи! – взорвалась она. – Я замучилась тебя искать. Почему, черт возьми, ты не говоришь мне, куда уходишь?
– Я не хотел, чтобы кто-то знал, где я.
– Под кем-то ты, конечно, подразумеваешь Фрэнка Селлерса.
– И его тоже.
– Кстати, Фрэнк Селлерс прекрасно знал, где ты находишься. Он позвонил мне и сказал, что, если ты не перестанешь совать нос не в свое дело, он засадит тебя в каталажку и продержит там, пока это дело об убийстве не завершится.
– Фрэнк очень импульсивен.
– Он зол как черт.
– Он часто злится. Это плохая черта для следователя.
– Гомер Брекинридж очень хочет тебя видеть. Звонит каждые полчаса… А вот, наверное, опять он, – предположила она, когда зазвонил телефон. Она взяла трубку, и тотчас ее голос стал слащаво-учтивым: – Да, мистер Брекинридж, он только что вошел. Я как раз собиралась сказать, чтобы он позвонил вам… Передаю ему трубку. – Она протянула мне трубку.
– Хэлло, Дональд?
– Да.
– Придется заплатить чертовски много.
– Что такое?
– Кажется, я перехитрил сам себя.
– Это почему?
– Похоже, Бруно гораздо умнее, чем мы предполагали.
– Что случилось?
– Знаете, кажется, нашим делом занимается Алексис Мелвин.
– Кто он?
– Алексис Ботт Мелвин – специалист по травмам шейных позвонков, которого ненавидят и боятся все страховые компании Запада.
– Такой хороший специалист?
– Для нас он скорее плохой, чем хороший.
– Что же он сделал?
– Он взялся за наше дело. Не знаю, Бруно ли все придумал или его надоумил Мелвин, но только они затянули петлю на шее нашей компании.
– Продолжайте, – сказал я.
– Я не могу всего рассказывать по телефону. Я бы хотел поговорить с вами сегодня вечером, но в данный момент не могу отлучиться из дому.
– Вы хотите, чтобы я к вам приехал?
– Я был бы вам очень благодарен. – Мгновение он колебался, потом продолжил: – Сейчас я дома один, но скоро может прийти моя супруга. Я думаю, в ее присутствии нам лучше не вдаваться в детали нашего дела. Есть вещи, которых она не понимает.
– Ясно.
– Благодарю вас, Дональд. Вы очень тактичны. Вы понимаете, что в нашем бизнесе, как и в вашем, приходится работать с сотрудниками женского пола, но всегда трудно объяснить это жене.
– Я все понимаю. Я освобожусь примерно через час. Сперва я хочу провернуть еще одно дело. Раньше я не успею, но вы доверьтесь мне и ни о чем не беспокойтесь.
