– Думаю, да.
– Это для меня новость. Я их вижу впервые. Должно быть, это вы их принесли с собой. – Его голос дрожал.
– Если они не ваши, я их забираю. – Я взял со стола коробку, положил в свой портфель и добавил: – Вы правильно заметили: каждый из нас представляет интересы своего клиента.
– Мой принцип, – сказал он, немного оправившись от шока, – никогда не связываться с жуликами. Это потрясение для меня. Огромное потрясение. И урок.
– А вы не задавали вопросы, откуда берутся рентгеновские снимки?
– Их приносил мой клиент.
– И вы ни разу не захотели поговорить с врачом?
– Я… ну, я ведь очень занят, – ответил Мелвин, запинаясь. – Разумеется, если бы дело дошло до суда, я бы, конечно, поинтересовался, но… Вы знаете, как это бывает, Лэм.
– Я знаю, как это бывает, – сказал я многозначительно и вышел.
Полночный самолет доставил меня в Лос-Анджелес, и я попал в офис Брекинриджа еще до открытия.
Пришел Брекинридж. Вид у него был неважный: мешки под глазами, от былой самоуверенности и живости не осталось и следа. Он очень напоминал увядший лист салата.
Увидев меня, он сильно удивился:
– Лэм! Что вы здесь делаете? Ведь вы должны улаживать дело в Далласе.
– Я его уладил.
– Что?
– Я его уладил.
– Вы получили…
Я перебил его:
– У вас здесь есть комната с кинопроектором?
Он поколебался и сказал:
– Ну, есть, но я не хочу, чтобы эти фильмы крутил мой киномеханик.
– Я буду их крутить сам.
– Вы и это умеете делать?
– Да.
Мы пошли в демонстрационную комнату. Брекинридж просмотрел фильмы, которые я принес, не произнеся ни слова. Когда сеанс окончился, он дрожал как осиновый лист.
Я отдал ему коробку с пленкой.
– Вы сами знаете, что с ней делать, – сказал я.
– Сколько она стоит?
– Ну, у меня были довольно большие расходы. Я катался в Даллас и обратно на реактивном самолете. Стюардессы думают, что я представитель компании и…
– Ну что вы! – Он махнул рукой. – Нас совершенно не волнуют ваши расходы. Сколько вы заплатили им?
– Нисколько.
– Нисколько? – От изумления у него глаза полезли на лоб.
– Вот именно.
– Как вам это удалось? – Он никак не хотел поверить в свое счастье.
Я сказал:
– Если вы заглянете в дневные газеты, то найдете статью о том, как преисполненные чувством служебного долга сержант Фрэнк Селлерс и Джим Доусон из офиса шерифа округа Керн раскрыли одно из самых загадочных преступлений, какие происходили в штате. Вначале это дело представлялось им обычным несчастным случаем, но, копая глубже, эти ветераны полиции обнаружили улики, указывающие на убийство ради получения страховки. Однако два или три на первый взгляд мелких факта не вписывались в общую картину, и тогда, продолжая работать днем и ночью, полиция раскрыла замысел столь экстравагантный, что вполне уместно вспомнить старое изречение: «Истина диковиннее любого вымысла».
Брекинридж сказал:
– Вы хотите сказать, что эти два… джентльмена… поставили себе в заслугу раскрытие этого дела?
– Конечно. Почему бы и нет? Полиция всегда так поступает.
– Это нечестно. Я имею некоторое влияние в этих кругах. Один из специальных уполномоченных мой близкий друг…
Он вдруг замялся, а я сказал:
– У вас полно своих проблем. Займитесь ими.
Он потрогал пальцами круглую коробку с пленкой и повторил как эхо:
– У всех свои проблемы… Но если я не смогу помочь вам в одном, то смогу и в другом. Лэм, я вручу вам не только соответствующее вознаграждение от моей компании, но завтра в это же время я вручу вам гонорар от дюжины других компаний, что вас приятно удивит. Этот Мелвин долго был для нас бельмом в глазу. – Брекинридж вышел в приемную и вернулся с чеком.
Я посмотрел на него, присвистнул и положил в карман.
Брекинридж протянул мне руку:
– Лэм, мне было очень, очень приятно с вами познакомиться.
Я промолчал в ответ.
Когда я вошел в офис, Берта прищурила глаза и язвительно промолвила:
– Боже мой, не сидится тебе на одном месте. Как ты собираешься заканчивать работу, если летаешь туда-сюда?
– Работа закончена.
Берта продолжала бубнить:
– Тебе дали срок – три недели. Три недели по шестьдесят долларов, это будет…
Я прервал ее, бросив на стол перед ней чек. Она развернула его, хотела что-то сказать, но только вытаращила глаза.
– Изжарьте меня, как устрицу, – сказала она, когда наконец обрела дар речи, а через мгновение добавила: – Подумать только, и расходы наши оплатили.
– Кроме статьи в пятьсот долларов.
– Пятьсот долларов? Это для чего?
– Для премии Элси Бранд, – сказал я и вышел, не дослушав ее замечаний.
