Вульф сидел за своим столом, сосредоточившись над кроссвордом в «Обсервер», и не удостоил нас даже взглядом. Я молча усадил Хафа в красное кресло, а сам сел в свое. Когда великий ум бьется над решением серьезной проблемы, лучше не мешать. Секунд через двадцать он пробормотал:
– Будь оно проклято? – бросил карандаш на стол, повернулся, уставился на нашего гостя и проворчал: – Итак, мистер Гудвин вас раскопал. Что скажете в свое оправдание?
– Где моя жена? – выпалил Хаф вопрос, который все это время вертелся у него на кончике языка.
– Минуточку, – вмешался я. – Я сообщил ему, что сегодня разговаривал с его женой и узнал его имя и адрес, ознакомившись с содержимым ее сумочки. Больше ничего.
– Где она? – потребовал Хаф.
Вульф смерил его долгим взглядом.
– Мистер Хаф, когда вечером в понедельник я узнал об убийстве человека по имени Томас Дж.Йигер, естественным и правильным шагом с моей стороны было бы дать полиции описание того, кто приходил к нам днем и выдал себя за убитого. Я этого не сделал – у меня были свои причины. Если я сейчас свяжусь с полицией, то дам им не описание, а ваши имя и адрес. Что именно я предприму, будет зависеть от того, как вы объясните этот странный обман. Я жду.
– Я хочу знать, где Гудвин видел мою жену, с какой целью и где она сейчас. Пока не узнаю, ничего не стану объяснять.
Вульф на секунду прикрыл глаза, открыл и кивнул:
– Вас можно понять. Если речь пойдет о вашей жене, вы не сможете ничего объяснить, не впутав ее. Так вот, она уже впутана. В понедельник, выдав себя за Йигера, вы заявили Гудвину, что, по вашим расчетам, за вами будут следить до дома сто пятьдесят шесть по Западной Восемьдесят второй улице. Сегодня днем ваша жена вошла в комнату в этом самом доме, и там ее встретил человек, который работает у меня. Он дал знать мистеру Гудвину, тот приехал и с ней поговорил. У нее были ключи от дома и комнаты. Вот все, что я имею вам сообщить. Теперь – объяснение.
Мне редко бывает жалко тех, кого Вульф загоняет в угол. Как правило, они сами на это напрашиваются, и вообще, если вид бьющейся на остроге рыбины действует вам на нервы, не нужно багрить рыбу. Но от Остина Хафа мне пришлось отвести глаза. Его длинное костлявое лицо исказила такая мука, что он сделался похож на горгулью[6]. Я отвел взгляд, а когда снова посмотрел, он сидел, сгорбившись и спрятав лицо в ладонях.
– Вы в безвыходном положении, мистер Хаф, – сказал Вульф. – Вы знали адрес. Вы знали номер телефона Йигера, не внесенный в телефонную книгу. Вы знали, что он часто бывал по этому адресу. Вы знали, что и ваша жена туда ходила. Чего вы хотели добиться, придя сюда и дав мистеру Гудвину бессмысленное поручение?
Хаф поднял голову ровно настолько, чтобы посмотреть мне в глаза.
– Где она, Гудвин? – осведомился он просительным тоном.
– Не знаю. Без двадцати два я оставил ее в той комнате по тому адресу. Она пила шампанское, но без всякого удовольствия. С ней был только один человек, тот самый, что работает на мистера Вульфа. Он ее не держал, она была свободна уйти в любую минуту. Я ушел, потому что хотел на вас посмотреть, но она об этом не знает. У меня ни малейшего представления, когда или куда она ушла.
– Вы с ней разговаривали? Она говорила?
– Да, около двадцати минут.
– Что она сказала?
Я бросил взгляд на Вульфа, но он и головы не повернул в мою сторону, поэтому мне оставалось положиться на свою осмотрительность и здравый смысл, что я и сделал.
– Она соврала, причем не очень убедительно. Сказала, что приходила туда всего один раз, да и то ненадолго. Оставила зонтик и сегодня за ним пришла. Насчет зонтика все правильно – он и сейчас лежит там в ящике. Она предложила мне пригласить ее на ленч. Предложила сводить ее сегодня во «Фламинго» потанцевать до самого закрытия.
– Откуда вы взяли, что она соврала, когда сказала, что была там всего один раз?
Я покачал головой:
– Так я вам и сказал! Просто без всяких объяснений запомните: я не считаю , будто она соврала, – я знаю это и знаю, что и вы тоже знаете.
– Нет, не знаете.
– Идите вы к черту.
Вульф погрозил ему пальцем:
– Мистер Хаф, мы пошли вам навстречу, но наше терпение не беспредельно. Объяснение!
– А если я не стану вам ничего объяснять? Поднимусь сейчас и уйду?
– Это будет несчастьем для нас обоих. Теперь я вас знаю и буду обязан сообщить в полицию о представлении, которое вы дали тут в понедельник, а мне бы этого не хотелось по собственным соображениям. В этом смысле у нас с вами общие интересы, как, впрочем, и с вашей женой. Ее зонтик все еще там.
Он проиграл и понимал это. Лицо его больше не кривила гримаса, но рот был перекошен, а глаза щурились, словно от яркого света.
– Обстоятельства, – произнес он. – Человек – игрушка обстоятельств. Господи всемогущий, когда я сидел в этом самом кресле и разговаривал с Гудвином, Йигер был мертв, уже несколько часов как убит. Когда я вчера узнал об этом из утренней газеты, я понял, что мне грозит, если вы меня разыщете, и решил, как себя вести: я собирался все начисто отрицать, но теперь это не выйдет.
Он медленно покачал головой:
– Вот оно как. Обстоятельства. Конечно, жене не следовало за меня выходить. Обстоятельства свели нас в ту самую минуту, когда она… но незачем в это вдаваться. Постараюсь не отклоняться от главного. Глупо было надеяться, что наш брак еще можно спасти, но я надеялся. Ей хотелось вещей, которые я не имел возможности приобрести, и делать вещи, к которым я не имею ни предрасположенности, ни физических данных. Со мной она не могла ими заняться, поэтому занималась без меня.
– Существенно, – заметил Вульф.
– Да. До этого я никому ни словом не обмолвился об отношениях с женой. Примерно год тому назад у нее вдруг появились часики стоимостью в тысячу долларов, но дело этим не ограничилось – время от времени она являлась домой на рассвете. Вы понимаете, что сейчас, когда я наконец заговорил, мне трудно не сбиваться на второстепенное.
– И все-таки постарайтесь не сбиваться.
– Постараюсь. Я опустился до того, что начал за ней шпионить. «Любопытство проникает в дома несчастных под личиной долга или сострадания». Когда жена…
– Это Паскаль?[7]
– Нет, Ницше[8]. Когда жена вечерами уходила, я крался за ней – не всегда, лишь когда позволяли обстоятельства. Большей частью она отправлялась в ресторан или к приятельнице, о которой я знал, но два раза ходила в тот дом на Восемьдесят второй улице, куда попадала через подвальный ход. Это было непостижимо – в таком-то районе, разве что ее гнала туда какая-то сила, наркотик или Бог знает что еще. Как-то я пошел туда, позвонил в подвальную дверь, но ничего не выяснил. В отличие от вас я не сыщик. Какой-то человек, по-моему, пуэрториканец, сказал только, что все комнаты сданы.
Он остановился и сглотнул.
– Я шпионил и дома: однажды нашел телефон, который жена написала на обороте какого-то конверта. Чисхолм 53-232. Я позвонил и выяснил, что это особняк Томаса Дж.Йигера. В телефонной книге этого номера не было. Я навел справки, кто он такой, и увидел его – скорее по воле удачного случая, чем намеренно. Хотите знать, как это произошло?
– Нет. Вы с ним встретились?
– Нет, увидел его в театре. Это случилось две недели тому назад. А через три дня, в пятницу на прошлой неделе, я вышел следом за ней, и она снова отправилась, уже в третий раз, на Восемьдесят вторую улицу. Я остановился на противоположной стороне, и очень скоро, не прошло и пяти минут, явился Йигер. Он пришел, а не приехал. Было еще светло. Он свернул к подвальному ходу и вошел в дом. Что бы вы сделали на моем месте?
– Я бы на вашем месте не оказался, – хмыкнул Вульф.
Хаф обратился ко мне:
– А вы, Гудвин?
– Это не имеет отношения к делу, – ответил я. – Ведь я – это не вы. С таким же успехом могли спросить, что бы я сделал, будь я малиновкой и заметь, как мальчишка разоряет мое гнездо. Что сделали вы?
– Я походил взад-вперед по улице и ушел домой, когда на меня начали обращать внимание. Жена явилась в шесть утра. Я не спросил, где она была: я уже год как не задавал ей такого вопроса. Но я решил, что должен что-то сделать. Я обдумал несколько разных вариантов и планов и все их забраковал. Наконец вечером в воскресенье я пришел к окончательному решению. Мы пообедали…
– В какое из воскресений?
– В последнее, три дня тому назад. Мы пообедали в ресторане и вернулись домой. Жена смотрела телевизор, а я работал у себя в комнате, только я не работал, а обдумывал план действий. На другой день я его осуществил. Я пришел сюда и встретился с Арчи Гудвином. Вы знаете, что я ему рассказал.
– Да. Вы считаете, что все объяснили?
– Видимо, нет. Вот мой расчет – я знал, что Йигер не появится, и Гудвин будет выяснять почему: либо позвонит по телефону – для этого я и сообщил номер, либо отправится к нему на дом. Он захочет увидеть Йигера и сообщит ему обо мне и обо всем, что я говорил. Таким образом Йигер поймет, что некто, кого он не опознает по описанию Гудвина, знает о его посещениях этого дома. Он поймет, что Арчи Гудвин и Ниро Вульф тоже знают про это. Он расскажет моей жене, опишет мою внешность, и тут она поймет, что я знаю. Это было важнее всего – сам я не мог заставить себя ей сказать, но хотел, чтобы она поняла, что я знаю.
