Джо пристально смотрел на него.
— Вы часто бываете в Лондоне? — медленно спросил он. — Мне было бы очень приятно, если бы однажды вы навестили меня. Я почти ничего не знаю о Бирме. А все, кто там был, уверяют, что Бирма — удивительно красивая страна.
— В моих глазах она лучшая из стран мира, — серьезно ответил Чанда. — Но это понятно. Я не объективен. Для меня будет большой честью рассказать вам, мистер Алекс, о моей стране пусть даже самым несовершенным образом. Я часто бываю в Лондоне. У генерала много дел, но ему уже не по силам покидать Мандалай-хауз. Так сложилось, что за последние две недели я был в столице несколько раз. Поеду туда и на будущей неделе. У Грина проводится аукцион древностей из Индии. Некоторые позиции в каталоге заинтересовали генерала.
— А кто, кроме вас, в последнее время был в Лондоне? Я имею в виду и обитателей дома, и гостей.
— Насколько мне известно, кроме господина Коули, который два-три раза ездил туда, чтобы сделать необходимые покупки, никто не покидал Мандалай-хауз. Сейчас такое чудесное время года, что ни у кого нет желания покидать Девон хоть на несколько часов, если не возникает необходимость. Надеюсь, что во время вашего пребывания здесь погода будет столь же отменной. Мисс Бекон очень любит воду и солнце, так что было бы поистине жаль, если бы ее краткий отдых был испорчен столь редкими у нас в эту пору дождями и туманами.
— Конечно. Но ничто их не предвещает, — Джо встал, закурил сигарету и огляделся в поисках пепельницы. — Вы очень мудрый человек, мистер Чанда. Очень рад знакомству с вами. Если вы придете к выводу, что хотите кое-что мне рассказать о чем-нибудь, что может меня заинтересовать, — он выпустил струю дыма и загасил сигарету, — то можно это сделать даже глубокой ночью.
— Благодарю вас, — Чанда серьезно кивнул головой. — Генерал Сомервилль не совсем верил в вашу… — секунду он подыскивал слово — особую одаренность. Я верю. Вы уже многое знаете, не так ли?
Кивком головы Алекс выразил согласие.
— Но не все. Честно говоря, я знаю очень мало. А мне очень не хотелось бы, чтобы с дедом Каролины произошло что-то плохое. Мисс Бекон — очень… очень близкий мне человек.
— В этом одна из причин моего желания познакомиться с вами. И в моем старом сердце она занимает большое место, хотя, конечно, это совсем иное чувство. Но я не уверен, уступает ли оно по силе другому.
Чанда повернул голову и встал. Вошла Каролина. Выражение ее лица было серьезным.
— Генерал Сомервилль ожидает тебя в кабинете… — обратился к ней Чанда. — Он просил, чтобы ты посетила его в обществе мистера Алекса. У него есть один документ, который он хотел бы тебе прочесть.
— Документ? — Каролина, которая явно собиралась поговорить с Джо, подняла брови. — Какой документ?
— Сейчас мы его услышим, — ответил Чанда. Он прошел вперед и распахнул дверь. Они миновали маленький салон. Задержавшись у следующих дверей, старый бирманец легко постучал, потом отворил дверь и отступил в сторону.
Кабинет генерала Сомервилля был обставлен просто и почти убого по сравнению с утонченной роскошью остальных помещений Мандалай-хауз. Три стены занимали книжные полки, возле четвертой стоял большой, несколько старомодный сейф и рядом с ним на единственном свободном кусочке стены висела огромная цветная карта Индокитая. В середине комнаты стоял большой стол. Генерал Сомервилль, сидевший в глубоком кресле и одетый в толстый шлафрок, среди этого окружения казался еще более хрупким и слабым.
— Входите, входите! — он указал им на кресла, стоящие по противоположной стороне большого стола. — Куда ты подевалась, Каролинка? Я давно послал Чанду за тобой, так давно, что в моем возрасте мог бы даже забыть, зачем это сделал. К счастью, не забыл! Ну, садитесь! — добавил он несколько раздраженно. Поднял бумагу, которую держал в руках, посмотрел сначала на Чанду, потом на Каролину, затем его взгляд перешел на Алекса. На его морщинистом лице медленно проступала улыбка.
Они ждали в молчании.
— Итак, — Сомервилль неожиданно сильно ударил скрюченным темным пальцем левой руки в бумагу, чуть не продырявив ее, — этот документ является итогом первого и, надеюсь, единственного компромисса в моей жизни. Разрушительным элементом оказался он! — палец генерала поднялся и на секунду задержался перед лицом Чанды. — Все было сотни раз продумано и решено. Зафиксировано юридически и принято моей душой… если я ее, хи-хи-хи, вообще имею, поскольку никогда не обнаружил ни малейшего ее следа ни в моей психике, ни в глубине организма. Но Чанда сделал свое, как капля воды, которая точит скалы. А ее реакция на мою смерть… — он указал на Каролину, — хотя вызванная, скорее, шоком, нежели жалостью…
— Смерть? — тихо спросил Чанда. — Чья смерть?
— А… так. Моя. Я не должен был тебе об этом говорить, но скажу. Когда они приехали сегодня, я инсценировал небольшое развлечение. Я притворился, будто мне пронзили сердце ножом… По рубашке лились красные чернила. Было очень красиво. Вот только, к сожалению, мистер Алекс сразу все разгадал…
— Ты не должен был так поступать, господин… — Чанда покачал головой. — Смерть не лучшее светское развлечение.
— Безусловно, однако я позволю себе придерживаться иного мнения. Итак, Каролину эта картина потрясла до глубины души, хи-хи-хи… Правду говоря, само по себе это обстоятельство не изменило бы моего подхода к вопросу. Я считаю, что она не должна была заниматься археологией Средиземноморья. Но, видимо, в нашем роду мало слабохарактерных, я бы тоже выбрал то, что мне нравится. Впрочем, достаточно об этом. Сейчас приедет мой стряпчий из Торквая, мистер Беннон. Я хочу, чтобы в его присутствии мистер Алекс подписался в качестве свидетеля под моим новым завещанием. А ты, Чанда, будешь вторым свидетелем.
— Но… — возразила Каролина.
— Сейчас я прочитаю его вам. Оно кратенькое. Вот:
«Находясь в твердом уме и будучи настолько здоровым, насколько это возможно в моем почтенном возрасте, я, Джон Аугустус Сомервилль, делаю Каролину Бекон, внучку брата моего, единственной моей наследницей, завещая ей все движимое и недвижимое состояние. Поскольку я не имею намерения вникать в мелочи, прошу ее дать лицам, которых она сочтет достойными, деньги, акции или другие ценности как выражение моей признательности за их многолетнюю самоотверженность по отношению ко мне, за их добросовестную работу. Я просил бы передать Британскому музею всю коллекцию бронзы. Работы, выполненные из другого металла, а также коллекцию оружия и древностей, являющиеся моей собственностью, переходят в собственность Каролины Бекон… за исключением одной статуи, которую мой друг Чанда заберет и позаботится, чтобы она была переправлена в Мандалай, в Республику Бирма, и возвращена в пагоду, из которой когда-то была похищена. Статуя должна быть возвращена за мой счет.
Мои научные заметки Каролина Бекон использует, сохранит или уничтожит согласно своей воле.
Все не перечисленные в завещании ценности, а также спорные вопросы, какие могли бы возникнуть в этой связи, должны быть разрешены в пользу Каролины Бекон, которой мое состояние пусть поможет принести пользу науке. Если Каролина Бекон пожелает основать стипендию моего имени для молодого ученого, занимающегося скульптурой Индии, она поступит в соответствии с моими стремлениями. Но это я также оставляю на ее усмотрение, так как не следует говорить слишком много и слишком многого требовать из загробного мира».
Он поднял руку и засмеялся.
— Нет даты и подписи, но сейчас придет мистер Беннон и все обретет формальный вид. Кажется, я слышу подъезжающую машину…
— Дедушка Джон… — тихо промолвила Каролина. — Но я не хочу. Я…
— Никто не спрашивает твое мнение, дитя мое! — сурово ответил генерал, но сразу же рассмеялся. — По-моему, я имею право распорядиться своим состоянием так, как мне хочется. А у тебя есть право взять все разом и утопить в море, если тебе придет в голову такая фантазия. К счастью, это будет уже не моя забота. Но вот и мистер Беннон. Если вас, мистер, интересует, я изменил свою последнюю волю. Вот молодая особа, которая унаследует все, чем я владею. Надеюсь, что она не убьет меня завтра, чтобы сократить слишком долгое ожидание. Но если вдруг она поступит так, это будет означать, что в ее жилах течет кровь моего рода! Следовательно, тем более она должна быть моей наследницей.
— Гм… — Мистер Беннон откашлялся и с достоинством поклонился Каролине. — Если после ликвидации господина генерала вам, мисс, потребуется защитник, прошу вас обратиться в наше бюро. Уголовные дела — наша специализация.
— Благодарю вас, мистер, — Каролина уже овладела собой. — Если дедушка Джон будет и дальше так шутить, я еще сегодня позвоню вам!
— Браво! — Генерал Сомервилль взял слегка дрожащей рукой перо и подписал завещание. — Так следует отвечать язвительным старикам! — Он поднял голову. — Ты, как всегда, прав, Чанда. Какая же это была чушь, завещать все королевскому институту искусства! Они тут же продали бы Мандалай-хауз американцам или кому-нибудь еще, столь же отвратительному! А мы никогда не продадим этот дом, да, Каролинка?
